Розмари Роджерс - Лабиринты любви
Сара, едва не теряя сознание и боясь, что он вот-вот ее прикончит, впилась ногтями ему в лицо, так что брызнула кровь.
– Нет!.. Нет! Не позволю, черт бы тебя побрал!
В следующее мгновение ее ослепила жгучая боль; в глазах сначала потемнело, потом запрыгали огненные искры. Сара не сразу поняла, что он ударил ее по лицу. Ударил с такой силой, что голова беспомощно откинулась.
– Ты часто твердила, что я слишком похож на своих мавританских предков, – услышала она сквозь пелену слез, застлавших глаза. – И возможно, права. Не следует выпускать джинна из бутылки, mi amante,[18] если не готова к последствиям!
Произнесенные только что слова то и дело всплывали в сознании, но девушка, горько всхлипывая, все-таки попыталась гневно протестовать:
– Ни за что! Ты не имеешь права удерживать меня силой! Поищи другую рабыню!
– Ошибаешься! И будешь всем, чем я захочу! А если доведешь меня, я, ни на минуту не задумываясь, как мои предки, привяжу тебя за руки и за ноги к постели, бесстыдно распятую, и сделаю все, что вздумается! Но возможно, именно этого ты добиваешься?
Голос его неожиданно упал до зловеще-вкрадчивого шепота, от которого у Сары кровь застыла в жилах. О Господи, он действительно способен на все!
Она пыталась заглушить ужасную мысль беспомощными протестующими криками, больше похожими на рыдания.
– Нет! Я расскажу! Слугам… всем на свете… как ты… унизился до того… что силой удерживаешь у себя любовницу! Карло узнает и навсегда возненавидит брата! И газеты… я обращусь в газеты! Интерпол… и… и…
– Ни на что подобное ты не отважишься и прекрасно это сознаешь, не так ли, моя страстная маленькая лицемерка?
Все еще всхлипывая, она безуспешно пыталась вырваться.
– Не сомневайся, ты будешь наслаждаться каждым часом, каждой минутой твоего вынужденного… рабства и, возможно, будешь молить, чтобы я позволил тебе остаться еще ненадолго… даже после того, как осточертеешь мне!
Его игрушка… шлюха… содержанка… И если она не покорится, он в самом деле привяжет ее и станет терзать, беспомощную и податливую…
– Ненавижу, ненавижу тебя! Даже если принудишь… все равно не перестану ненавидеть!
– Вот как? Тогда докажи это, лгунишка! Докажи себе и мне!
Сара испустила последний отчаянный вопль, прежде чем он перешел от ярости к притворной нежности, обезоруживая ее бесчисленными поцелуями и изощренно искусными ласками рук, властно завладевших ее трепещущей плотью.
– Ах, дорогая! Ну почему ты доводишь меня до безумия своими издевками? Прости, что так больно ударил тебя. Скажи, чем мне загладить свою вину? Чем?
Его губы почти касались ее рта. Как он мог из дикого зверя мгновенно превратиться в нежного любовника? Сара не хотела его ласк, поцелуев, касаний, и все-таки он уже успел показать ей, как мало значат ее протесты. Даже если она сейчас начнет сопротивляться, Марко все равно сумеет ее укротить.
– Cara… Carissima… позволь показать, как сильно я жажду тебя! Не будь так холодна…
Нет! Нет…
Но у Сары не вырвалось ни единого звука, когда он стал ласкать ее губами и языком, агонизирующе медленно исследуя самые интимные уголки ее тела. Время от времени его губы припадали к сокровенным, наиболее чувствительным местечкам, покусывая и посасывая, пока она не потеряла рассудок и не стала извиваться и биться под ним, отдаваясь с бесстыдной алчностью, позволяя самые смелые ласки, пока наконец не вцепилась ему в волосы, ощутив его язык у себя внутри. Чуть отросшая щетина щекотала крохотный бугорок, пальцы впивались в ее разверстые бедра. Изнемогая от страсти, Сара выгнулась дугой, сотрясаясь в спазмах нескончаемого оргазма, и громко вскрикнула, вздрагивая в сладкой муке экстаза и пароксизме утоления жажды.
* * *Затем она, кажется, потеряла сознание, потому что лежала вялая и неподвижная, ожидая, пока немного придет в себя и нехотя вернется к неприглядной действительности. Во что она превратилась? И чем сделал ее этот человек? Но и очнувшись, она была так слаба и опустошена, что не имело смысла упрекать себя и решать что-то.
Сара смутно припоминала, как он накрыл ее тело своим и погрузился в нее, припадая к губам поцелуем, и она ощутила собственный вкус на языке, за мгновение до того, как он вонзился в нее и начал двигаться все быстрее, шепча странные, едва слышные полупонятные слова, и его пальцы метались по ее телу то ли лаская, то ли терзая… и опять это бездумное, иссушающее наслаждение, длившееся до тех пор, пока он с коротким вздохом не пробормотал «О Боже!» и не наполнил ее до отказа, болезненно пульсируя внутри.
А потом… потом она раскинулась, не в силах пошевелиться, и запомнила лишь, как он заботливо укрыл ее простыней и ушел, пробормотав на прощание почти нежно, осторожно откидывая с ее лба влажные от пота волосы:
– Я скоро приду, моя маленькая невольница. А пока будь хорошей девочкой!
Марко снова покинул ее! По крайней мере он может приходить и уходить, когда захочет! Для Сары же началось ожидание.
Ему удалось окончательно сломить ее дух, так, что даже не было сил решить, как поступить дальше. Распухшая щека горела.
«Только не думать! Сейчас самое главное – не думать», – настойчиво подсказывал разум, и Сара с радостной готовностью соскользнула в сонное забытье.
Лучше бы ей никогда не просыпаться! Слишком много накопилось всего, о чем она предпочла бы вообще не вспоминать при свете дня. Дня? Комната была залита солнцем, ставни широко раскрыты, а ноздри щекотал восхитительный аромат кофе.
– Простите, что разбудила вас, синьорина, но герцог подумал, что вам не мешает позавтракать до того, как он возьмет вас на прогулку верхом.
Серафина многозначительно взглянула на залитую солнцем террасу, а Сара, поспешно сев на постели, прикрылась простыней.
– Устраивайтесь поудобнее, синьорина, сейчас я подложу вам под спину подушки и подам поднос…
– Кажется, я проспала вечер и всю ночь, – охнула Сара. Все тело затекло и ломило… особенно в некоторых местах. Подлец, негодяй, мерзавец!
– Вы долго спали, – подтвердила экономка, ставя ей на колени поднос с завтраком. – И ничего не ели со вчерашнего утра, но его светлость приказал не беспокоить вас и даже не приглашать к ужину. Вам что-нибудь погладить? Бьянка настоящая волшебница и орудует утюгом очень быстро.
Неужели обычно столь сдержанная Серафина неудержимо болтает только для того, чтобы дать Саре время прийти в себя и немного успокоиться? И что она думает в действительности?
«Возможно, считает, что это не ее дело, – горько вздохнула Сара. – Яснее ясного, что герцог здесь царь и Бог и слово его закон…»
– У меня нет костюма для верховой езды, – угрюмо пробормотала Сара, размышляя, как поступит герцог, столкнувшись с открытым неповиновением. Подумаешь, он, видите ли, берет ее на прогулку! Хоть бы для приличия справился о ее желании!
