Вирджиния Эндрюс - Хевен
– Книги? – с неудовольствием переспросила Китти. – Это тебе нравится больше всего? С ума сойти!
С этими словами она повернулась на каблуках и приготовилась вести меня в столовую, хотя к этому времени мое восприятие притупилось от слишком быстрой смены впечатлений.
Однако столовую пришлось посмотреть – с ее огромным овальным столом со стеклянным верхом. Стол поддерживали три золотистых дельфина, на развернутых хвостах которых надежно покоилось толстое и тяжелое стекло. У меня уже ноги подгибались в коленях от усталости. Мне приходилось делать сверхусилия, чтобы заставить себя слушать, что говорит Китти, и рассматривать все новые предметы, которые она мне показывала.
Потом мы осмотрели ослепительно белую кухню. Даже плитки на полу сияли белизной.
– Виниловые, очень дорогие, – пояснила она. – Лучше не бывает.
Я кивнула, не зная, как отличить наилучшее от наихудшего. Сонными глазами смотрела я на чудеса современности, о которых мечтала всю жизнь: посудомойку, двойную фарфоровую раковину, хромированную арматуру, большое кухонное хозяйство с двумя плитами, сплошь белыми шкафами, длинными разделочными столами, круглый стол с четырьмя стульями. И везде, где можно, нарушая монотонность белого, стояли работы Китти.
Она придавала формы животных самым разным емкостям. В них хранились мука, сахар, чай, кофе. В розовой свинье находились кухонные принадлежности, не влезавшие в ящики столов. Красная лошадь, сидящая в человеческой позе, предназначалась для розовых бумажных салфеток.
– Ну и как тебе, только откровенно? – продолжала вытягивать из меня ответы Китти.
– Чудесно, так чисто, такие цвета, чудесно, – полушепотом, садящимся голосом ответила я.
Мы вернулись в фойе, и Китти снова стала исследовать гостиную. Глаза ее сузились в гневе, и она закричала:
– Они поставили их не туда! Ты посмотри, куда они поставили моих слонов и столы! Надо же, я только что обратила внимание. В углы, черт возьми! Там же их не видно! Хевен, сейчас мы все расставим по местам, наведем здесь порядок.
Мы целый час передвигали все с места на место, чтобы все вещи встали, как хотела Китти. Большие керамические изделия оказались неожиданно тяжелыми. Я устала так, что валилась с ног. Китти взглянула мне в лицо, взяла за руку и потянула к лестнице.
– Завтра мы как следует пройдемся по дому. Тебе понравится. А теперь давай готовить тебя ко сну.
Пока мы поднимались по лестнице, Китти без умолку болтала о своих клиентах из мира кино, которые хотели делать прически только у нее.
– Они приезжают сюда на всякие шоу, и все идут ко мне. Ты что, мне приходится видеть такие тайны, не поверишь! И сколько! Но я никому слова не скажу. Молчок! – Китти сделала паузу, обернулась ко мне и внимательно заглянула в глаза. – Что с тобой? Ты слышишь меня? Ты меня не слушаешь?
Я смутно различала ее лицо. В таком измотанном состоянии я могла бы заснуть и стоя, но старалась проявить живой интерес к рассказу Китти о ее богатых клиентах и в то же время объяснить ей, что сегодня у меня был длинный день и поэтому уже плохо слышу и вижу.
– Откуда у тебя такая речь?
Я виновато заморгала. Всю жизнь я старалась говорить правильно, а не так, как Китти да и все люди в горах, глотая связки между словами, уродуя существительные, глаголы и все прочее, но ей это явно не понравилось.
– Мисс Дил всегда учила нас не глотать и не сокращать слова.
– Кто это, черт возьми, мисс Дил?
– Это моя учительница.
Китти фыркнула.
– Я их никогда не слушала – школу, учителей. Никто не говорит на твоем языке янки. Смотри, наживешь себе врагов со своим произношением. Учись говорить, как все мы, иначе у тебя будут неприятности.
Какие неприятности?
– Хорошо, Китти. – Мы поднялись наверх. Стены прыгали у меня перед глазами. Внезапно Китти резко обернулась ко мне и, схватив за плечи, начала тормошить так, что голова у меня застучала по стене.
– Проснись! – закричала она. – Проснись ты и слушай: я тебе не Китти! Зови меня мамой! Мамой, понимаешь?!
У меня даже в голове помутилось: силы у нее было хоть отбавляй.
– Хорошо, мама.
– Молодец, правильно, хорошая девочка. А теперь пойдем примем ванну.
О, мне нельзя так уставать, чтобы не рисковать вновь вызвать гнев женщины, которая может наброситься на меня ни с того ни с сего, без всякой видимой причины.
Китти провела меня через короткий коридор к открытой двери, за которой я увидела золотой рисунок по черным обоям.
– Это ванная комната для живущих в доме, – проинформировала меня Китти, первой входя в помещение и втаскивая меня за руку. – А вот эту штуку важные люди называют всякими красивыми словами, а я человек простой и называю это толчком. Прежде чем сесть, поднимешь крышку, а потом каждый раз смывай, да не набрасывай бумаги, а то забьется и вода пойдет через верх. Эта неприятная работа – чистить эту штуку – будет на тебе. И вообще, ты будешь поддерживать чистоту во всем доме. Я объясню тебе, как ухаживать за растениями, а то засохнут, надо поливать, подкармливать, стирать пыль с листьев, чтоб блестели. И протирать мои изделия, пылесосить, стирать тоже будешь, но прежде всего – ванная.
Вот она, моя давняя мечта – ванная комната в доме, с горячей и холодной водой, ванной, раковиной, зеркалами по двум стенам. Но сейчас я была слишком измотана, чтобы радоваться всему этому.
– И еще послушай, девочка – ты слышишь меня? – доносился до меня словно сквозь вату резкий голос Китти. – Все это – краска, обои, ковер – новехонькие, сама видишь. И чтобы так оно и оставалось. Это твое дело – поддерживать все это в таком же состоянии, как сейчас, ты слышишь?
Я, почти ничего не видя перед собой, кивнула.
– И знай с самого начала, я жду от тебя, что ты будешь как следует отрабатывать расходы на проживание и еду. Будешь делать все по дому, что я тебе скажу. Ты наверняка ничего не понимаешь в домашней работе, мне придется тратить на тебя свое драгоценное время, чтобы научить, но тебе придется быстро научиться этому, если ты хочешь жить в этом доме. – Она прервала свою речь и заглянула мне в глаза. – Тебе ведь нравится здесь, правда?
Что она все спрашивает меня, когда я не успела как следует и оглядеться? И манера Китти говорить со мной уже насторожила, развеяла надежду, что это будет моим домом, а не тюрьмой.
– Да, – ответила я, стараясь вложить в свои слова как можно больше живости. – Все очень красиво.
– То-то, – довольно улыбнулась Китти. – На первом этаже есть еще одна ванная. Тоже красивая. Но это для гостей. Она должна блестеть, чтобы ни одною пятнышка. Это будет твоя забота.
Китти то и дело доставала из шкафчиков с зеркальными раздвигающимися дверцами всякие пузырьки и флакончики и скоро собрала на алой мраморной полочке, в тон «хозяйской ванной», целую коллекцию.
