Мой первый, или Ошибка прокурора - Юлия Юрьевна Бузакина
— Эта прекрасная женщина вернулась из отпуска? А голубцы будут? —Глаза Мокрушина загорелись почти детским восторгом.
— Будут, — отмахнулся Шувалов. Мокрушин же не отвяжется. Да и не до голубцов сейчас ему было. Сердце отбивало гулкий ритм: «Выловили в реке». Все смешалось: и чувство вины за тот глупый порыв в ночном клубе, и то, что он медлил всю неделю, даже не пытался отыскать Настю, а теперь…
Верхнюю одежду они оставили снаружи: запахи в морге специфические, потом ничем не вывести. Накинули белые халаты, надели бахилы и пошли следом за криминалистом.
Их уже ждал дежурный патологоанатом. На одном из столов лежал доставленный труп молодой женщины. Он был накрыт простыней.
Андрей подошел к столу и сдернул с головы трупа белую ткань.
Лицо девушки неестественно раздулось. Определить, кто это, оказалось намного сложнее, чем он предполагал.
— Несколько дней подо льдом в реке болталась. Рыбаки случайно обнаружили, — пояснил криминалист и надел перчатки. — Предварительная причина смерти — выстрел в голову.
Мокрушин что-то уточнял, а у Шувалова шумело в голове. Раздувшийся в воде труп выглядел ужасно. И как сложно опознать ту, которую видел всего однажды, и то в каком-то странном состоянии?
Настя это…или нет? Взгляд скользнул по выпавшей из-под простыни почерневшей руке, и Андрея отпустило: ногти у девушки были неестественно длинные, хищно заточены.
«Не она!» — тысячей колокольчиков зазвенело в голове облегчение.
Он ее руки сразу запомнил, еще когда она держала клатч за столиком: Красивые, аккуратные, с короткими ногтями и маникюром в стиле нюд.
— Красильникова Валерия Игоревна, двадцать три года, — оторвавшись от монитора, громко сообщил один из криминалистов.
— Вот тебе и Лера с красным клатчем, — задумчиво произнес Мокрушин. — Допрыгалась… Хотели по камерам отследить ее подружку, да эти сволочи из клуба стерли все, что происходило в тот вечер! Вроде как случайность, пролили на камеру что-то едкое.
Андрей внимательно посмотрел на тело. «Может, и хорошо, что все стерли», — мелькнула мысль.
— Так я к тебе вечером заеду? Привезу настойку к голубцам-то, заодно и маму угощу. Она настойки, как я помню, любит. — не унимался Мокрушин по дороге к парковке.
Шувалов закатил глаза.
— Матвей, мама любит дорогое шампанское.
— А у меня шампанского дома две бутылки, еще с Рождества стоят! Так я заеду?
Андрей хотел сказать, что его мать не станет пить то шампанское, что есть у Мокрушина, но вместо этого отмахнулся:
— Заезжай, только без шампанского.
— Обижаешь, — развел руками Матвей. — И конфеты, и шампанское — все будет! В семь вечера у тебя.
Глава 9. Прокурор
…Шувалов быстро добрался до торгового центра и припарковал машину поближе ко входу. Выбравшись из автомобиля, он сверился со списком продуктов в телефоне и уверенно двинулся внутрь.
Он набросал в тележку все четко по списку: свежую капусту, лук, фарш, томатную пасту, приправы, еще какую-то ерунду. Прихватил две пачки любимых чипсов и отправился на кассу.
Встал в очередь, достал мобильник — свериться со списком еще раз, не забыл ли чего.
Девушка и женщина в возрасте на соседней кассе осторожно выкладывали товары из тележки.
— Насть, я кефир забыла. Сейчас метнусь в молочный отдел — и обратно! — спохватилась женщина и ломанулась грудью вперед, через очередь. Недовольно пыхтя, задела Шувалова и понеслась за кефиром.
Девушка запоздало кивнула и подняла голову.
Встретившись с ней взглядом, Шувалов ощутил, как его сильное сердце, оборвавшись, полетело вниз.
Они стояли в двух разных очередях и не спускали друг с друга глаз.
Андрей поправил лацканы черного пальто, осторожно прочистил горло. От напряжения вспотели ладони. Думал, такие встречи только в кино бывают. А нет.
— Руслан? — В ее сапфировых глазах вспыхнуло смятение.
— Привет, — сдержанно кивнул он, а у самого сердце рвалось наружу, колотилось, как бешеное: жива!!! И не похожа она на ту развратную девку, которую он присвоил в VIP-комнате. Другая совсем. Только по глазам ее и узнал.
Андрей буркнул что-то стоявшей позади него покупательнице и двинулся вперед, лавируя между тележками.
Настя не сводила с него глаз.
— Приветик. — Она коснулась его руки и сбивчиво зашептала: — Как же я рада, что ты на свободе! Я видела, как тебя выводили в наручниках. Думала, все, никогда больше не встретимся…
Она все шептала, а он растерянно смотрел ей в глаза, как будто изучал ее заново.
— Кофе хочешь? — одной фразой перебил он ее словесный поток.
Настя осеклась и замолчала.
— Кофе? — недоверчиво переспросила она.
Очередь подталкивала их вперед, вынуждая выкладывать продукты на ленту.
— Да, кофе. Видишь огни кондитерской? Через пять минут буду ждать тебя у входа. Придешь?
Она кивнула, и на ее лице, таком невинном, бесхитростном, в один миг промелькнуло столько радости, что его губы невольно дрогнули в улыбке.
Дама бальзаковского возраста вернулась быстро. Она неслась на всех парусах, прижимая к объемной груди заветную бутылку кефира «Буренка».
Шувалов вернулся к своей тележке и оплатил продукты банковской картой. Затем забрал пакеты, быстро отнес их в машину и вернулся к дверям кондитерской. Огляделся. Придет или не придет? Сердце как-то глупо замирало в досаде: а что, если не придет? Она же не одна была. Может, с родственницей или со знакомой? Как знать…
Его метания длились недолго. Настя в неприметном сером пальто нараспашку торопилась ему навстречу. На ней был ярко-желтый шерстяной свитерок и черные брюки, лицо почти без косметики. Волосы собраны на затылке в строгий пучок. Интересно, где она работает? Может, на почте? Или в каком-нибудь офисе?
Но стоило их взглядам встретиться, как лицо Насти осветила теплая улыбка, и Андрей поплыл — настолько она была простая и в то же время родная, эта Настя.
Они заняли столик у окна. Андрей помог ей снять пальто, принес два кофе и пирожные «Анна Павлова», после чего устроился напротив нее.
— Как ты догадался, что я хочу именно это пирожное? — вспыхнула Настя.
Он пожал плечами.
— Не знаю. Просто захотелось его купить.
Настя придвинула к себе пирожное и улыбнулась.
— Всегда хотела его попробовать, но не решалась потратить так много денег.
От нее исходило что-то приятное, нежное, но он никак не мог подобрать тему для разговора.
— Как поживаешь? — выдавил из себя первое, что пришло в голову.
— Нормально.
