Служебное задание: Обмануть Дьявола - Иринья Коняева
После опыта с Сашей, которая в два счёта вскружила голову Леониду, притом даже не соблазняя (это я так подозреваю), а затем, поплакав на прощание для вида, забыла даже его имя. Я не доверяла ни чуть дрожащим пальцам уверенного в себе человека, ни жадным, страждущим взглядам. Он скучал. И это было заметно. И то, что Воеводин не мог скрыть эмоций, то приводило в восторг, то настораживало.
— Что же ты хотел обсудить? Какой договор? — уточнила ближе к концу замечательного ужина.
— О работе давай завтра, хорошо?
— Ты сам на себя не похож, — заметила вслух то, о чём думала последний час как минимум.
— Мы оба сильно изменились.
— Всё течёт и ничто не остаётся на месте, — процитировала Гераклита. — И время, к сожалению, утекает со скоростью горной реки. Пора закругляться.
— Не желаешь…
Он резко замолчал и посмотрел напряжённо, не отводя взгляда, не моргая. Намекая всем своим видом на продолжение «банкета».
— Не стоит. Правда, не стоит. — Я поднялась и попрощалась: — До завтра.
— Я проведу тебя, — поспешил и он покинуть уютный стул–кресло.
— Я справлюсь, — отказалась от повышенной опасности — быть с ним наедине в тишине лестничной клетки или в полумраке у двери… Полумраке, так располагающему к поцелуям.
— Извини, но моё воспитание никак не позволяет отпустить даму без охраны в столь поздний час.
Мы замерли истуканами, глядя друг на друга. Одновременно моргнули, когда наше уединение нарушили. Одновременно дакнули официанту на вопрос, всё ли понравилось. Одновременно отошли от стола.
Скажи сейчас хоть что–нибудь — ему сразу станет ясно, чего я боюсь. Не его. Себя. Как бы не бились между собой корпорации, что бы не предпринимали, в такие моменты хочется лишь одного — отбросить подальше все условности и отдаться собственным желаниям. Миллиону собственных желаний. Или одному. Тому самому. Важному. Нужному как воздух.
Я вспомнила, каково мне было после того, как прослушала запись его разговора на вилле в Ловине. Вспомнила, как меня шокировали его циничность и истинное отношение к нам с Сашей. Его ядовитые комментарии в разговоре с Леонидом. Только с ним он позволял себе высказываться откровенно и без экивоков.
Почему же, почему, почему сейчас я не могу пробудить в себе ни капли одолевших меня тогда злости и ярости? Почему хочу вновь нырнуть в его объятия, схватить до ломоты в костях, до болезненных ощущений в пальцах, ногтями впиться и не отпускать? Никогда не отпускать.
Я, здравомыслящая, логичная, хладнокровная Анна Евгеньевна. Не Анечка. Не милая, добрая, ласковая Анечка. Глупая, наивная, доверчивая.
Не бывать этому. Я перегорела и отмучилась своё. Запускать на второй круг собственную агонию — себя не уважать.
В прошлый раз обманулась, думая, что всё под контролем. В этот — не наступлю на одни и те же грабли.
— Хорошо, но только до двери. И без поцелуев, — озвучила учительским тоном, требовательным, властным.
— А если я не удержусь?
Провокация. Откровенная провокация.
— Получите пощёчину, — ответила, принимая его руку. И светским тоном осведомилась: — Давно ли вы сталкивались со столь вопиющим нарушением собственного пространства?
— Не припомню, чтобы такое бывало.
— Видимо, дамы падали без чувств от вашей наглости, — продолжила я словно на королевском приёме.
Я ожидала столь же ехидный ответ, например: «Не дальше постели», но Воеводин не стал продолжать разговор. Джентльмен. Дам не компрометирует.
Только обвиняет в провале собственной сделки на несчастных четыре миллиарда!
Ну ладно, что я, в самом деле? Четыре миллиарда — это ведь не домик у моря. Но их у него не украли, а увели из–под носа. Значит, нужно решать проблему кадров и не вестись на красивые глазки сотрудниц из конкурирующих компаний!
Нет, ну какие деньжищи! И на самом деле, это лишь самые скромные прикидки. Мы уже готовим логистические маршруты и прилично экономим, перекидывая технику с одного рудника на другой. Есть у нас такой… менее прибыльный. Или, если совсем откровенно говоря, почти нерентабельный. Но это, конечно же, страшная тайна и на рынке об этом никто не знает. И не узнает. Информация засекречена покруче Зоны 51 в Штатах.
Мы чинно поднялись по лестнице, чинно прошли по коридору. Только вот беседа не ладилась. Не текла весенним ручейком. Напряжение сковало обоих и когда мы замерли у двери в мой номер, я приложила все усилия, чтобы руки не дрожали. Поднесла карту к считывателю, щёлкнул замок.
И дальше всё снова как в замедленной съёмке. Жизнь разделилась на два пространства, до этого момента и после него, а этот, текущий, происходил словно не наяву.
— Спокойной ночи, — открывая дверь, произношу, боясь поднять на него взгляд. Но надо! Надо!
Смотрю. В его глазах надежда, безумная, яростная. Он подаётся вперёд и у меня есть буквально секунда, чтобы остановить это движение. Но хочу ли я этого?
Нет, разумеется, нет. Не хочу.
Но надо.
Надо, иначе…
— Спокойной ночи, Владислав, — произношу быстро и, кивнув напоследок, закрываю перед ним дверь.
Сухой щелчок замка подтверждает, что я в безопасности. А я стою. Стою, смотрю на дверь. На тоненькую полоску металла, проглядывающую сквозь деревянную щель. И мечтаю, чтобы она пропала, исчезла, не мешала мне жить, любить, быть с ним.
Но нельзя.
И дверь, естественно, глуха к мольбам. И не понимает, что чувствую, что думаю, о чём мечтаю.
Она просто стоит.
А я рыдаю. Молча. Не издавая ни звука. Стою и реву.
И не даю рукам сделать то, что им хочется. Мне хочется. Сжимаю их в кулаки. Лишь бы не плюнуть на всё, не открыть дверь.
Минуту, вторую, третью…
Я молодец. Молодец. Я поступила правильно.
Только как объяснить это сердцу? Оно решительно против!
Глава 18
Наутро мы завтракаем молча. Пьём молча кофе. У Воеводина круги под глазами, у меня — ни одного, но лишь потому, что современная косметика умеет прятать всё то, с чем
