Два солнца в моей реке - Наталия Михайловна Терентьева
Тут уже засмеялась я:
– Ты выйдешь за него замуж?
– Пока не знаю. Но рожать буду.
– Какой у тебя срок?
– Три с половиной месяца. А у тебя?
Я вздохнула:
– Тоже.
Мариша засмеялась:
– Ну вот, родим сразу троих.
– Четверых, – тоже улыбнулась я. – У меня тоже будет двойня.
– Двойня… от – Саши, – медленно уточнила Мариша.
– Нет, – покачала головой я. – От того, кого мне подослала моя добрая старшая сестра. От залётного иностранца.
Мариша махнула рукой:
– Неважно! Он здоровый?
– На голову?
– На тело! Ну и на голову тоже.
– Вроде здоровый. Улетел только залётка.
– Что теперь жалеть! Не жалей! Вырастим! Оформим тебе частный садик, будешь директором, там всякие льготы будут положены, вычеты, будет у тебя в садике двое своих и двое моих. Я буду платить тебе зарплату и заказывать клоунов на детские праздники, за свой счет. – Она осторожно обняла меня. – Ты простила меня?
Я пожала плечами:
– Я же глупая и добрая. И беременная. Конечно, простила. Как назовем детей?
– Если будет среди них хотя бы один мальчик, назовем его Аристарх, согласна?
Я даже фыркнула:
– Почему – Аристарх?
– Ну, как патриарх, только А-ри-старх. Красиво. Ну ладно, или в честь папы Андреем. Тоже красиво. Вместе решим!
Я кивнула. Мариша обняла меня:
– Прости меня, Лёля. Я была неправа.
Я чувствовала, что Мариша так и не поняла, в чем именно она была неправа. Она уже решила, что всех четверых буду растить я. Она придумала имя мальчику, может быть, моему. Еще три минуты назад она не знала, что я жду ребенка, точнее, двоих. Но она уже решила, что я буду их всех растить. Не сомневаюсь, что имена всех остальных троих детей она тоже придумает. Встать, уйти, остаться одной на свете с двумя детьми в животе? Я поближе подвинулась к сестре. Она как-то подозрительно раскраснелась.
– Ты плачешь?
– Нет, нет… – Мариша вытерла большой рукой нос и глаза. Тушь размазалась, Мариша любит фиолетовую тушь, она расплылась угрожающими синяками, стала стекать вместе со слезами к ушам. Мариша изо всех сил постучала себя по щекам и несколько раз сильно выдохнула.
– Почему ты плачешь?
– Не знаю, – громко всхлипнула и перевела дух Мариша. – От счастья, наверное.
– Ты не умеешь плакать, ты некрасиво плачешь. А своих детей я буду воспитывать сама, – на всякий случай предупредила я, зная, что это бесполезно.
– Я детей буду только кормить. Воспитывать будешь ты. Из меня воспитатель никакой. Можешь заодно воспитать Валеру, он простоват. Не умеет есть ножом, плохо говорит, сильно машет руками, когда радуется. В общем, разберешься.
– Хорошо, – засмеялась я.
– Ольга Андреевна, это вы? – По дорожке шла пара, женщина отделилась, подошла ко мне. – А я думаю – вы или не вы. Вы так правы были! Я ведь вам сначала не поверила… Отлично себя чувствую сейчас, вижу смысл в работе, вот, стала общаться с коллегой, нашли общий язык… – Она выразительно хлопнула ресницами и счастливо засмеялась.
– Как ты, такая доверчивая глупышка, разбираешься в их проблемах? – покачала головой Мариша, когда женщина ушла.
Я не стала отвечать. Когда-нибудь, когда вырастут и уйдут мои дети, когда у меня будет много времени на прогулки, на отдых, я подумаю о том, почему я простила Маришу. Почему я ничего не чувствую, кроме любви и нежности, к своей старшей сестре, которая старше меня на четыре долгие минуты. А пока мне надо много сил, физических и душевных, потому что со мной произошло самое главное, что может в жизни произойти с женщиной. Точнее, еще не произошло, это только начало.
Еще совсем недавно я шла по этой же аллейке около нашей речушки и думала о том, как мы с Маришей одинаково бесполезны и несчастны на этой земле. А сейчас мы идем, несем в себе новую жизнь, мы прекрасны, мы полны смысла, мы самодостаточны. У Мариши даже есть недовоспитанный Валера. А у меня – десятки и сотни людей, которые придут ко мне, чтобы рассказать обо всем плохом, что произошло в их жизни. Я их не брошу. Как я могу их бросить? Детей будет няньчить Юлечка, в приемной, за стеной, а я буду слушать бесконечные истории своих посетителей, пытаться вытягивать их из темных омутов депрессий, тоски, одиночества. И в перерывах буду играть с детьми, похожими на меня и на Маришу, на Эварса, которого я, наверное, никогда больше не увижу (кто знает?), на Маришиного аспиранта, который или сбежит от властной Мариши, или сдастся ей окончательно в плен, на нашего папу, так рано ушедшего, и на маму, которая живет где-то далеко, в Австралии, и не знает, что скоро у нее появится сразу четверо внуков.
Может быть, мы так и расскажем нашим детям – о далекой австралийской бабушке, которая очень их любит, шлет приветы и подарки, книжки о кенгуру и необыкновенные сладости. Расскажем им, что в далекой прекрасной стране, до которой не добраться – это же огромный остров-континент с другой стороны Земли – живет на берегу океана самая лучшая в мире бабушка, которая выходит на берег рано утром и смотрит, как восходит огромное солнце, кормит дельфинов, которые подплывают к ней близко-близко, и кенгуру, которые подходят к ней без опаски. А в кармане у кенгуру – детеныш, или двое. Один – веселый, активный, рыжий, похож на мать, другой – поспокойнее, поглупее, более доверчивый и внушаемый, тоже похож на мать, тоже рыжеватый. Им тесно в одном кармане, но зато тепло и уютно. И рядом мама, которая будет носить их до тех пор, пока они не станут слишком большими и тяжелыми, не вылезут из кармана и не пойдут дальше по берегу океана, вместе или по отдельности. Однажды оглянутся – мама стоит всё там же и машет им рукой. Или им только так кажется.
Ноябрь 2021 г. – май 2024 г.
Москва
