Cовсем немного дождя - Элла Чудовская
– Мариночка, хороша, как всегда!
– Спасибо, Артур Олегович! Добрый день!
– Здравствуй, здравствуй. Присаживайся. Сразу к делу. Ты знаешь о наших планах на Питер, сама участвовала в разработке проекта. Проект касается смежных отделов компании – был назначен на руководство человек с питерскими корнями. Но Игорь Дмитриевич высказал ряд сомнений по поводу этой кандидатуры: опыт, компетенции, семейное положение… Единогласно сошлись во мнении – ехать вам, Марина Сергеевна.
– Но я…
– Не отказывайтесь. Это повышение. Зарплата. Отдел ваш работает безупречно, что, несомненно, полностью ваша заслуга. Пора выстроить новое идеальное звено компании. Так мы и развиваемся. Положительный ответ жду в понедельник. Нет, во вторник. Понедельник у нас будет трудным. Всё, не задерживаю, Мариночка.
Щелкнуть каблуками? Марина поднялась, улыбнулась, попрощалась…
В своём кабинете прижалась спиной к двери, выдохнула. Вот оно. Вот она в действии – власть больших над маленькими. Ненавижу. Игорь прекрасно знает, как невыносим ей Питер, как его низкое небо, сырые ветра, ипохондрия жителей подавляют её волю. Какая изощренная месть. Мерзость.
Отказаться? Возможно ли? Уехать и тихо сойти с ума? Уволиться?
А мама была рада.
Ой, говорит, какое счастье – ты злишься наконец! А то не дочь, а Принцесса Льдинка.
Мама! Я ненавижу Питер – ты знаешь!
Четыре часа на «Сапсане» – и ты здесь, что за беда?
Да я! Да он! Да это манипуляция!
Конечно, конечно. Вот ты и дёргайся под дудку кукловода.
Мама?!
Так. Давай рассуждать логически. Да, Питер – это серое небо, мокрые ноги, Достоевский. Ипотеку ты выплатила, зарплату повысят – летай на моря четыре раза в год. В течение рабочей недели ты из офиса выпадаешь только поспать – какая разница, какое там небо? А персональный водитель будет? Во-о-от. Новую трассу как раз открыли. На выходные – в Москву. Справишься – почёт и уважение. И заметь, никакого Игоря за дверью.
Ремонт у меня.
Прекрасно. А у меня пенсия с февраля, хоть будет чем заняться. Сама всё будешь выбирать, сама. Интернетом пользоваться умеешь. Всё? Горе не беда?
Думаешь, мне стоит обрадоваться?
Стоит. Всем назло.
Игорь пришёл в пятницу, под конец рабочего дня. Она даже не обернулась на открывшуюся дверь – думала, Юленька зашла попрощаться.
–Ну, здравствуй, Марина.
Фанерный лист – в спину, удавка – на горло, отряд муравьев – в волосы.
– Здравствуй, Игорь.
– Не звоним, не пишем.
Сел на край стола, заглядывает в лицо.
– А зачем?
– А затем, что надо бы объяснить своё поведение.
– Ты ведь объяснил – вещи мои вышвырнул, любовника мне определил, в Питер перевёл. Ещё что?
– Ну, а что мне было думать?
– Про себя, может, как обычно.
– Что про себя?
– Ну, как жить дальше. С кем.
– С каким – кем?
– Давай «дурака» выключим. Мне неинтересен такой разговор.
– А какой интересен?
– Мне неприятно об этом говорить. Но надо ведь, да? Я же не скажу – никто не скажет.
– О чем?
– О том, что у тебя другая женщина, она беременна…
–А, это… Откуда?
– Услышала. Не вовремя проснулась. Извини.
– Что ты слышала?
– Достаточно. Послушай, тебе не противно?
– А что такого? Ну, залетела. Там, может, вообще, не мой ребёнок. Я бы сделал уже тест, но беременность трудная – конфликт резуса…
– А-а-а. А потом, если не твой ребёнок, то со мной? А если твой, то с ней? А мне подождать, пока ты разберёшься, посидеть на лавке запасных?
Истерика подкатывала.
– Ну что ты, глупенькая? Ну так ведь хорошо всё было…
– Да ведь не очень хорошо – залетела вот.
– Мужчины полигамны по своей природе. Это ничего не значит…
– Значит. Для меня значит.
– Я ведь люблю тебя, дурочка.
– Да-а? Выходит, я тебя больше не люблю.
– А кого любишь?
– Обязательно надо кого-то любить?
– А как иначе?
– Маму люблю, Родину…
– Партию ещё не забудь…
– Чего ты добиваешься? Меня в Питер переводят. По твоей наводке, кстати.
– Я скажу – не переведут.
Она сейчас не выдержит, сорвётся, расцарапает эту самодовольную рожу, закричит…
Взяла сумку, поискала, достала блеск, провела по губам, склонила голову набок, немного улыбнулась. Он заулыбался в ответ, удовлетворенно.
Встала быстро, сделала два шага к двери:
– Да пошёл ты!
Выскочила. Почему-то сделала Юленьке книксен. Театр, вся жизнь – театр.
– Выключи мой компьютер, Юль! До понедельника!
Сдерживалась, чтоб не бежать. Он ведь не побежит – не по статусу. Успокоила дыхание, пригладила волосы, прощалась со всеми, ручкой делала: пока-пока, улыбалась.
Вечером договаривались встретиться с девочками. Не пошла. Рухнула, мимо мамы, мимо рук её, пальто – на, дверь – наотмашь, в кровать, в костюме прямо.
Очнулась в поту. На лбу холодная мамина рука.
– Температура у тебя. Нурофен принесла, запей. Попей, попей.
Зубы о край чашки.
– Мам, он такая сволочь, такая сволочь…
– Ну, ну… Переоденемся давай.
– Мам, я в порядке.
– Да, в порядке. Кризис сейчас пройдёт – и полный порядок. Выздоравливай, моя хорошая.
Вот надо быть такой дурой? Так реагировать? Игорей этих… И опять, и опять. Мамочка, бедненькая, зачем ей это? Лучше бы с девчонками напились, наревелись, наржались. Дура, полная дура…
Встала бодрая, сильная. Сразу – обнять маму, та выдохнула и засуетилась: завтрак!
Пока завтракали, посмотрела накопившуюся за неделю личную почту. Какая личная почта? Один спам. А, вот. Лоренцо прислал. Обязательный мальчик. Смотрела без звука. Напряжённо. Неожиданно понравилось. Ни испуга, ни потерянности, ни горя в её лице – семь секунд светлого, чистого восхищения.
– Мам, я так и не сделала тебе фотографии из галереи. Вот взамен сюрприз.
Мама смотрела трёхминутный ролик, затаив дыхание. К концу глаза её наполнились слезами, она подняла их от экрана, и слезы упали, в один миг залив все лицо…
– Мам? Мам? Ты что?
– Ты снималась в фильме?
– Это случайно. Китайский турист меня снял. Представляешь? Я как раз только ушла от Игоря, увидела Прозерпину, почувствовала себя в лапах скрюченных возраста своего, ожиданий всех этих социальных, мечт твоих, объяснений с Игорем, метаний… О-о-о, мама. Всё хорошо теперь. Я свободна! Всё будет хорошо! Веришь?
– Верю.
