Берег тысячи зеркал (СИ) - Кристина Ли
— Всегда завидовала тебе, — Лена откидывается спиной на край дивана, а сложив руки на груди, лениво подмигивает.
Ее слова вызывают недоумение. Последние два часа мы только то и делали, что восхваляли Женьку. И тут такое заявление. Чему завидовать? Странно, но я не ощущаю дискомфорта от таких слов.
— Ты умеешь любить так, что не замечаешь мир вокруг, — вдруг шепчет подруга. — Ты чуткая, внимательная, и какая-то дико жертвенная натура. Любовь тебя поглощает. Это, наверное, такой кайф. Я не умею так.
— Продолжай, — я приподнимаю бровь, а пригубив вино, прищуриваюсь. — Мне нравится ход твоих мыслей. Он полностью изобличает мою глупость, которой нет смысла завидовать.
— Я серьезно, Вер, — Лена садится удобнее, а подобрав под себя ноги, и скрестив их, почему-то не решается продолжить.
Она собирается с мыслями. Я это хорошо вижу, и даже примерно знаю, что она сейчас скажет.
— Я впервые видела такую любовь, — она замирает взглядом на стакане с вином, а сделав глоток, говорит:
— Ты и Алексей. Вы выглядели настолько идеально, что вам все завидовали. И причина не в том, что вы красивая пара. Вы были, как химикат. Понимаешь? Чувства… От вас фонило сексом, Вера. Вы двигались, как одно целое. Я не видела такого никогда. Не чувствовала подобного.
Она права. Вот только сейчас от меня фонит другим мужчиной. Фонит так, что выпив, я проваливаюсь в слишком свежие воспоминания. Смотрю на синий ковролин, а вижу только черный. Никогда не любила этот цвет. Но его глаза черные, и сверкают так невозможно ярко, будто тьма способна мерцать огнями.
— Его больше нет, Лена, — мой голос груб, возможно даже холоден. — Нас больше нет. И мне остается либо жить с этим, либо жить без этого. Выбор простой. И, кажется, за меня его уже сделала свекровь.
— Она поступила низко, — со сталью, но тихо говорит, а сама смотрит в одну точку. — Низко и подло. Хуже всего, что она женщина, бросившая мужа и сына. Такой человек не может судить поступки других людей.
— Но она осудила, — горько ухмыляюсь. — Даже прокляла напоследок. Видимо, я заслужила.
— Рада слышать сарказм в твоем голосе. Вернулась моя подруга. Когда мы полетели во Францию, я до последнего не верила, что это происходит. Не верила, что ты решилась, наконец, отпустить Алексея. Но ты это сделала, а спустя месяц, приехав к тебе опять, я увидела совершенно другую Веру, — она улыбается, чем приносит теплые ощущения. — Веру, которую я знала много лет.
Память часто подкидывает воспоминания о прошлом. Особенно ярко они возвращались в Париже. Но не воспоминания о боли. Появление Сана, как не странно, подняло в памяти самые лучшие моменты с Алексеем. Смотря на подругу, приходят такие же теплые картины.
Как же мне повезло в жизни, иметь такого человека рядом.
Покидая квартиру Лены следующим утром, я готовлюсь увидеть укор в глазах папы. Но его нет.
Профессор Преображенский встречает меня у заезда, и не говоря ни слова, обнимает. Так крепко и сильно, молча и без лишних слов. Они не нужны. Мы чувствуем друг друга, понимаем все без лишних разговоров.
Дома накрыт стол, пахнет шашлыком, а в бокалах уже разлито красное вино.
— Папа, — улыбаясь, поворачиваюсь.
Отец стоит в дверном проеме, на нем черная футболка и такого же цвета джинсы. Он еще так молод в моих глазах. Точно такой же, как и двадцать лет назад, когда мы остались одни.
— Я не стану ничего спрашивать, — говорит и улыбается. Киваю на его слова, а когда он отодвигает для меня стул, сажусь за стол. — Скажу лишь то, что ты хочешь услышать.
Подняв взгляд, наблюдаю, как папа садится напротив. Он быстро раскрывает накрытые блюда, а взяв мою тарелку, опускает в нее овощи, приготовленные на гриле.
— Он в порядке, — продолжает отец, заглядывая в глаза так, будто ищет там ответы на все свои невысказанные вопросы. — Я навещал его все это время. Оплатил все счета, и буду продолжать. Но тебе лучше не появляться пока в больнице.
— Нет, — внезапно вырывается возражение. Оно слегка резкое, но взглядом я пытаюсь смягчить горький осадок от грубости. — Нет, папа. Я больше не должна прятаться, как страус, головой в песок. Не должна использовать тебя, как страховку от всех своих бед. Я выходила замуж с таким гонором, словно мое счастье самое важное в жизнях близких людей. Вела себя, как эгоистка, когда потеряла это счастье, и заставила всех вокруг жить в моем личном горе. Всех, папа. Ведь не могла смириться с тем, что мне плохо, а другим хорошо.
— Вера, это не так, — он пытается возразить, но я права.
Даже Сана я использовала в ту ночь. Использовала одного мужчину, чтобы доказать, что могу отпустить другого. Это алчно, не честно, и низко.
— Нет, так, отец. Все именно так. Даже этот стол, — я осмотрела блюда и то, как папа меня встретил. — Ты сделал все, чтобы не спрашивать, почему твоя дочь пренебрегла работой, которую может получить далеко не каждый. Ты даже это упустил из виду, лишь бы не травмировать эгоистичную дочь. Я много думала, папа. Прости, что осталась у Лены, и не приехала вчера сразу. Мне нужно было поговорить с ней, чтобы понять себя. Увидеть все со стороны.
— Вера, ты говоришь ужасные вещи о себе, и это пугает, — папа злится. Я вижу, что он боится снова увидеть тень от своей дочери. — Я не виню тебя за то, что ты бросила контракт с Сорбонной. Нет. Я знаю причины. То, как поступила эта женщина… Безусловно, я понимаю мотивы того, почему ты здесь.
— Не понимаешь, — я горько усмехаюсь, а папа резко вскидывает взгляд.
Выражение его лица меняется быстро, и вскоре я смотрю на хмурого ученого. Он знает, как построен мир, но не понимает моих эмоций. Не потому что мужчина, а потому что ученые верят только тому, что могут объяснить логически. Он нашел самый логичный ответ на вопрос о том, почему я здесь. Но ошибся.
— Причина не в Алексее и разводе.
Причина в мужчине, который посеял зерна сомнений. Он с легкостью сделал то, что не могли самые близкие люди. Почему? Ответ в том, что
