Нажми на «Play» - Кайли Скотт
Он смыл с рук мыло и потянулся за шампунем, чтобы втереть его мне в волосы.
– Ох, – выдохнула я. – Нежнее.
– Что не так?
– А ты не помнишь?
Он слегка повернул голову и покосился на меня.
– Что на этот раз?
– Ты нечаянно слегка заехал мне по голове, когда упал с табурета у барабанной установки.
– О, нет. Блин. Энн…
– Ты не причинил мне вреда. Там всего лишь небольшая шишка.
С вытянувшимся лицом он тщательно смыл с моих волос шампунь, нанес кондиционер, продолжая качать головой и сильно хмурясь.
– Эй, – я ухватила его за подбородок. – Все в порядке. Правда.
– Я заглажу вину.
– Ты уже это сделал. – Я положила руку на его сердце, чувствуя, как оно бьется под моей ладонью. – Ты выслушал мою историю и не осудил меня. Рассказал, что с тобой происходит. Это так много, Мэл. Действительно много. У нас все хорошо.
– Я сделаю лучше. Это, блин, больше не повторится.
– Хорошо.
– Я серьезно.
– Я знаю, что ты серьезен.
Он бросил на меня недовольный взгляд, а затем внезапно улыбнулся.
– Я знаю, что я тебе подарю. Уже давно это обдумываю.
– Не нужно мне ничего дарить. Хотя вафли действительно были бы кстати, я умираю с голоду.
Я закончила ополаскивать волосы и была готова выйти из душа.
– Ты получишь больше, чем вафли. – Мэл обнял меня со спины, его ладонь скользнула вниз, между моих ног. Он начал легонько водить пальцами взад-вперед по моим половым губам. – Во-первых, тебе тоже нужно кончить.
– Ладно.
Он усмехнулся мне в ухо.
– Ты так любезна, когда речь идет о твоих оргазмах. Мне нравится.
Я обвила руками его шею и крепко прижала к себе. Он поднес руку ко рту, смачивая пальцы. Затем, дразня, скользнул одним пальцем мне между ног. По мне с головы до пят пробежали мурашки. Он медленно надавил, затем отодвинулся, обводя контуры входа и увлажняя половые губы. Он завел меня в мгновение ока, заставив дышать быстро и прерывисто. Я выгнулась у него под рукой.
– Стой спокойно, Энн, – упрекнул он меня, положив руку мне на живот. Два пальца скользнули в меня, потирая внутри что-то, что вызывало восхитительные ощущения. – Ну давай, ты ведь даже не пытаешься.
– Я не могу.
– Ты должна. Я не смогу сделать все правильно, если ты не будешь стоять спокойно.
– О, – выдохнула я, когда его большой палец скользнул по клитору, посылая молнию по позвоночнику.
– Видишь? Из-за тебя я промахнулся.
То, как он любил дразнить меня, было одновременно и благословением, и проклятием. Он вытащил пальцы, оставив внутри меня пустоту, и все его внимание сосредоточилось на моем клиторе. Он потирал его сразу с двух сторон, заставляя меня стонать.
– Не двигайся.
– Я пытаюсь.
– Пытайся лучше.
Он легонько шлепнул меня по лобку. Реакция была незамедлительной: мои бедра подались вперед. Никто никогда не делал этого раньше. Казалось, каждое нервное окончание во мне было готово взорваться.
– Тебе нравится эта перкуссия? – поинтересовался Мэл.
– Черт, – только и смогла сказать я в ответ.
Он промурлыкал что-то мне на ухо и продолжил еще быстрее тереть клитор. Напряжение нарастало. Так близко.
– Мэл. Пожалуйста.
Он снова шлепнул меня, и я кончила. Я закричала, мое тело выгнулось. Если бы он не был рядом и не поддержал меня, я бы свалилась на пол. Этого парня, вероятно, нужно запереть, чтобы женщины мира были в безопасности.
Вода перестала течь. Он завернул меня в полотенце и усадил, как безвольную тряпичную куклу, на тумбочку в ванной.
– Эй, посмотри на меня, – сказал он, согнувшись надо мной.
– Привет.
Он осторожно заправил мокрые волосы мне за уши.
– Кажется, мы должны обсудить наши отношения. И я, наверное, должен сказать что-то глубокомысленное. Но на самом деле я не готов к этому. Особенно этим утром. – Он тяжело вздохнул. – Ты потрясающая любовница, отличная девушка, я чертовски не люблю, когда ты грустишь, и мне не нравится, когда тебя нет рядом. Я даже время от времени привыкаю к ссорам и драмам, потому что примиряющий секс – это потрясающе. К тому же ты того стоишь.
Он провел кончиком языка по верхней губе.
– В принципе, все. Хотя и не обязательно в таком порядке. Хорошо?
– Хорошо. – Я рассмеялась, но совсем чуть-чуть. В конце концов, он был искренен.
– Ты моя девочка. Ты должна это знать. – Он ухмыльнулся и положил руки мне на колени. – Хочешь еще что-нибудь у меня спросить?
Я сделала паузу, чтобы немного подумать.
– У нас моногамные отношения?
– Да.
– Посмотрим, к чему это приведет?
– Мм-хм.
– Тогда вопросов больше нет.
Он кивнул и сжал мои колени.
– Если тебе что-нибудь понадобится, дай мне знать.
– То же самое касается и тебя. Что угодно.
– Спасибо, тыковка. – Он улыбнулся, наклонился и поцеловал меня. – Готовы отправиться в турне, мисс Роллинс?
– Безусловно.
Глава двадцать вторая
Первый день нашего официального совместного отпуска и турне мы провели в основном в постели. Вафли были заказаны и съедены. Вечером мы покинули убежище номера, чтобы поужинать с родителями Мэла в их номере. И снова Нейл был сдержан и молчалив, все время оставаясь рядом с Лори. Лори была душой вечера. Истории, которые она рассказывала о детстве Мэла, его раздражали, а меня заставляли буквально выть от смеха.
Больше всего мне понравилась история о том, как одиннадцатилетний Мэл с отцом построили на заднем дворе небольшую площадку для катания на скейте, и он за два с половиной месяца сломал руку, два пальца и ногу. Лори заставила Нейла разобрать площадку и пустить ее на растопку. Мэл устроил голодовку, которая продлилась примерно два с половиной часа.
Чтобы компенсировать потерю скейт-парка, мама пообещала ему ударную установку.
Так зародилась легенда.
Это был великолепный вечер. Его мама не упоминала о своей болезни, так что и мы тоже об этом не заговаривали. Если бы Лори не была такой худенькой и хрупкой, а мужчины – такими нервными, можно было бы подумать, что все в порядке. Чем больше времени я с ней проводила, тем больше понимала опустошение Мэла. Разрушитель скейт-парка или нет, Лори Эриксон была великолепна. Теперь, когда я все знала, тихое отчаяние в глазах Нейла было таким очевидным. Он умирал душой, проходя через это вместе с ней.
В этом и заключается проблема любви: она не вечна. Так или иначе, всему приходит конец. Люди страдают.
Когда мы вернулись в свой номер, Мэл был замкнут и молчалив. Я
