Отец (не) моего ребенка - Ольга Висмут
Но чего уж скрывать, мне льстит его признание.
Взгляд Эли пронзает меня холодной сосулькой:
– Да, Катя носит нашего с Витей ребенка. Но в контракте нет запрета на личные отношения. Ребенок лучше развивается, когда мамочка всем довольна, и в личном плане тоже.
Понимаю, что это завуалированное оскорбление, но отвечаю ей вежливой улыбкой. Не хочу доводить до скандала.
Рука Вовы на моей талии сжимается сильнее, когда Виктор задает вопрос:
– Ну так что, когда свадьба?
– Разве я что-то сказал о свадьбе? – ровным тоном парирует Вова. – Тебе показалось.
Действительно, не сказал.
Я просто его девушка. Мало ли какой смысл он вложил в эти слова.
Радость внутри немного стихает. Вова никогда и ничего не делает просто так, это я уже поняла. И то, что сейчас он решил эпатировать публику, тоже было просчитано им заранее.
Он меня использует. Но зачем? И в чем его цель?
Не сопротивляюсь, когда Вова подводит меня к столу, галантно отодвигает стул и приглашает сесть. Причем сам он садится напротив брата, с другой стороны стола, и так получается, что я оказываюсь рядом с ним. Справа от меня сидит тот паренек, а напротив – молодящаяся красотка лет шестидесяти с вычурным бриллиантовым ожерельем, закрывающим дряблую шею.
Я киваю соседям и улыбаюсь. Смотреть на хозяина дома и его супругу не особо хочется, но выбора нет. Потому что Виктор берет бокал и легонько стучит по нему ножом, привлекая внимание.
– Кажется, опоздавшая гостья очень хочет что-то сказать, – говорит он, в упор глядя на меня. – Например, поздравления.
Я чувствую, что краснею.
– Ой, простите, – мой взгляд мечется между Вовой и Виктором. – Примите мои поздравления. Всего вам наилучшего.
Виктор кривится.
– Да, брат, с днем рождения нас с тобой, – подхватывает Владимир, спасая меня от позора. – Спасибо за подарок, Эльвира. А это от нас с Катей.
Он щелкает пальцами, и к Виктору с Элей подходит дворецкий, держа серебряный поднос на одной руке. Я вижу, как Виктор берет с подноса небольшую коробочку. Понятия не имею что там, но продолжаю заученно улыбаться.
Супруги склоняются над открытой коробочкой.
– Спасибо, Вова, – после некоторого ступора говорит Эля. – Часы великолепные.
Виктор прочищает горло.
– Да… Я, честно, не ожидал… Ролекс… платина… ты меня очень ценишь.
– Ну, ты же мой брат, – усмехается Вова.
За столом раздаются аплодисменты. Напряжение спадает, и я тоже, наконец, расслабляюсь. Тем более что передо мной уже поставили тарелку с каким-то невероятным, но восхитительно пахнущим блюдом.
Глядя на него, я понимаю, что безумно проголодалась из-за всех этих нервов.
– Не бойся. Мы тут ненадолго, – шепчет мне Вова на ухо. – Потом поедем ко мне домой. У меня для тебя сюрприз.
Я задерживаю дыхание, глядя на него. По телу пробегает жар от того, как он на меня смотрит. В его глазах я уже вижу предвкушение того, что нас ожидает, когда мы останемся одни.
– Что за сюрприз? – спрашиваю с любопытством.
– Потом.
– А зачем ты сказал, что я твоя девушка? – продолжаю допытываться.
– Потому что в моей семье так заведено – дни рождения в кругу близких людей, – признается мужчина. – Будь ты просто суррогатной матерью для моего брата, тебя сюда никто бы не пригласил.
Значит, я для него близкий человек?
Заглядываю Вове в глаза, надеясь увидеть в них правду.
– Вова, может, скажешь тост? – Эля вновь обращает на себя внимание.
Хотя даже она не в силах загасить тот пожар, который разгорается внизу живота. Хочется сбежать из-за стола вот прям сейчас, но нельзя. Некрасиво все же бросать второго именинника.
– Да, конечно, – Вова расслабленно откидывается на стуле.
Эля кивает слугам. Ждать приходится недолго. Вскоре молодой человек, прислуживающий за столом, всем наполняет бокалы.
Вова поднимается, держа свой бокал в правой руке. Гости откладывают вилки, разговоры стихают. Все ждут, что он скажет.
И мне до мурашек хочется, чтобы он, произнося тост, смотрел на меня.
59
Я не вслушиваюсь в слова тоста, просто смотрю на Вову и не могу оторвать взгляда от его губ. Он стоит, держа бокал, что-то говорит, обращаясь к гостям. Но его глаза продолжают ласкать меня, как если бы мы были вдвоем.
Этот горячий взгляд скользит по мне, заставляя все тело покрываться мурашками, а дыхание стать прерывистым.
Я даже не сразу замечаю раздающиеся аплодисменты. Вова садится и ставит бокал, от которого лишь слегка пригубил. А вот Виктор махом опрокидывает порцию коньяка. И вид у него не очень довольный.
Я отвожу взгляд, чтобы не выдать своих эмоций. Еще немного – и наброшусь на Вову прямо здесь. Разве можно так смотреть на несчастную беременную женщину?
Парень, прислуживающий за столом, подходит к нам и предлагает огромный стейк с запеченными овощами.
– Унесите, – говорит Вова. – Ей жареное нельзя.
Я недоуменно смотрю на него.
– Но я хочу мяса, – тянусь за стейком.
– Есть запеченное без жира? – Вова обращается к парню.
Я тяжело выдыхаю. Он еще не понял, что желания беременной женщины это закон? Вдруг я сейчас захочу мармелад с перченной рыбой?
– Да, сейчас принесем.
Я закатываю глаза так, чтобы Эля не заметила.
– А если я захочу мороженного с креветками?
– Значит, тебе принесут. Но жареное мясо нельзя, – спокойно отвечает этот гад.
– Ну нет. Так не пойдет.
– Это ради тебя, а ради ребенка.
И тут все упирается в ребенка. Даже для Вовы я никто, просто инкубатор, и ему плевать на мои желания. Лишь бы ребенку было хорошо!
Но это как раз понятно. Кто я для него? Никто. А этот ребенок – его племянник, родная кровь.
От этих мыслей мне становится холодно. Отвожу взгляд, но все же бурчу:
– Еще ни один ребенок не пострадал от того, что его мать съела кусочек жареного мяса! И вообще не надо за меня выбирать.
– Вот именно, мать! – в наш диалог встревает женщина, сидящая напротив меня. – Но вы же не мать? Вы наемный работник, так что, пожалуйста, выполняйте условия договора!
Ощущение, будто меня только что перед
