Шобха Де - Сестры-соперницы

Микки услышала то, что хотела услышать. По крайней мере, один вопрос можно считать закрытым. Она доверяла господину Гокхалу. У него не было причин ее обманывать. Она горячо поблагодарила его и вышла из кабинета.

— Если что, знай, я рядом, — напутствовал ее он. — Тебе стоит только позвонить, и я тут же приеду. В любое время суток. Это самое меньшее, что я могу сделать для дочери своего друга.

Глава четырнадцатая

Доктор Куриен опять опаздывал. Алиша ждала его в постели. В этих дневных свиданиях заключался для нее теперь весь смысл жизни. Идеальное время, чтобы побыть наедине: слуги обедают, Микки на работе, а в больнице все можно оставить на старшую медсестру. Единственное, что Алишу расстраивало, — это непредсказуемость графика доктора.

— Прости, дорогая, — объяснял он в таких случаях, быстро раздеваясь, — в самый последний момент появился какой-то идиот с во-от такой раной на голове. Не мог же я оставить его истекать кровью на пороге моего кабинета.

Алиша срывала с него остатки одежды и подталкивала к постели. Любовником он был страстным, но она порой чувствовала себя неудовлетворенной. Вероятно, потому, что постоянно с ужасом думала о том, как потом на долгие часы останется одна, а доктор вернется домой, где его встретят с распростертыми объятиями.

В тот день она была не в настроении. Куриен задерживался, и они уже потеряли больше сорока пяти минут драгоценного времени, которое могли бы провести вдвоем. А в пять пятнадцать ему надо будет уехать, и чем ближе к этому времени, тем больше он будет нервничать, поглядывая на часы. Их он всегда снимал вместе с одеждой, и Алиша вся напрягалась, когда он тянулся за ними.

Наконец до ее слуха донесся шум подъезжающей машины. Затем послышались знакомые шаги. Когда доктор по-хозяйски постучал в дверь, она крикнула вне себя от ярости:

— Пошел вон, ублюдок проклятый!

Он вошел, снимая с себя галстук, но она остановила его:

— Можешь не трудиться раздеваться, зануда.

С нее соскользнула простыня. Обнаженная, она выглядела такой распутной и такой завораживающе прекрасной, что доктор пропустил ее слова мимо ушей. Алиша выскочила из кровати и в два прыжка оказалась рядом с ним. Она набросилась на него, как дикая кошка, в кровь расцарапала его плечи своими длинными ногтями, плюясь, шипя проклятия и стараясь побольнее пнуть его в голень. Он перехватил ее запястья, когда она уже готова была вцепиться ему в лицо. Алиша отчаянно пыталась высвободиться, ни на секунду не прекращая ругаться. Доктор крепко прижал ее руки к туловищу, оттеснил к просторной кровати и сделал ногой подсечку. Алиша повалилась на груду подушек, а он, упав сверху, схватил ее за волосы и резким движением запрокинул ей голову.

— Чего еще тебе от меня надо? — спросил он грубо. — Тебе что, мало? — Он впился поцелуем ей в губы и с такой силой ударил ее, что она закричала. — Давай, кричи, — пробормотал он, — кричи, сколько хочешь, все равно никто не услышит. — Он придавил Алишу к кровати и грубо овладел ею.

— Вот тебе! На! Получай! — приговаривал он. — Все вы, богачки, одинаковые. Каждый раз вам подавай еще больше. Все вам мало. Вот, получай. Это бесплатно.

Алиша не на шутку испугалась. Никогда еще она не видела своего любовника в такой ярости. Он будто бы пытался отомстить ей за что-то, изнасиловав ее. Низ живота у нее раздирала тупая боль, руки и ноги затекли под тяжестью его тела.

— Зачем ты так? — спросила она.

Вместо ответа он быстро встал, оделся и, не сказав ни слова, ушел, оставив ее рыдать в постели.

Алиша его не винила. Она проклинала себя. Сама ведь напросилась. Кто дал ей право так с ним разговаривать? Они же договорились: он приходит к ней на несколько часов днем, не больше. Вместе они никуда не ходят. Им были недоступны маленькие радости, которые другим парам кажутся такими естественными.

Она лежала в кровати, чувствуя себя такой маленькой и беззащитной. Потянувшись за салфетками, чтобы вытереться, она увидела на простыне пятно крови. «Ублюдок! Это уже чересчур», — подумала она.

После этого случая Алиша поклялась себе, что впредь будет держаться от доктора подальше. Но стоило ему позвонить, как она обо всем забывала и снова умоляла о встрече.

— Это просто наваждение какое-то! — призналась она как-то раз Микки. — Я не могу отказаться от встреч с ним. Больше того, даже пытаться не хочу.

— Ну ладно, — сказала Микки, с любовью глядя на сестру. — Давай поговорим о чем-нибудь другом. Боюсь, тут поможет только время. В таких ситуациях разум молчит, а говорят чувства.

Алиша была очень благодарна сестре за поддержку.

— Знаешь, — сказала она, — он просто дикий зверь. С виду ягненок ягненком, а стоит его довести, так мгновенно превращается в тигра.

Микки промолчала. Она видела синяки на руках и ногах Алиши и старалась не думать о том, что доктор делает с ее сестрой. «Да, мы с Алишей очень разные, — думала Микки. — Она крепче. Выносливее.

Сильнее. Но так ли это на самом деле?»

Сестры всегда завтракали вместе. Микки очень любила болтать по утрам с Алишей — та развлекала ее рассказами о безумствах, которые вытворяла накануне, деликатно умалчивая об интимных подробностях. Микки подозревала, что сестра выдумывает большую часть этих историй, но они получались очень забавными.

Слуги души не чаяли в своей «маленькой госпоже» и бегом бросались выполнять любую ее прихоть, хотя вздорным характером Алиша уступала разве что ворчливому Дхонду, которого немилосердно дразнила. Даже Гангубаи, казалось, не имела ничего против выходок Алиши и безропотно подбирала вещи, которые та разбрасывала. Микки порой казалось, что она намного старше сестры, особенно когда та устраивала наивные розыгрыши или безудержно хохотала над какой-нибудь глупой шуткой. Но напускное безразличие Алиши — Микки это осознавала — было всего лишь маской, за которой скрывалась маленькая, не уверенная в себе, очаровательная девочка. Если Алиша была дома, ее голос был слышен повсюду. Она носилась, появлялась то тут, то там, подшучивала над слугами, громко давала указания поварам, затевала шумную возню со всеми, кто попадался ей на пути. По сравнению с ней, непосредственной и ребячливой, Микки казалась строгой гувернанткой: она всегда вела себя безукоризненно и говорила очень рассудительно.

Заметив, что доктор Куриен обращается к ней с почтением, она поначалу объясняла это тем, что у него совесть нечиста, но по зрелом размышлении сказала себе: «И все-таки он лучше, чем Навин». Для доктора даже само слово «скандал» было ругательством.