Луанн Райс - Страна грез
— Ради бога, Дейзи! — взорвался он. — Иди в дом.
— Я не могу, — отозвалась она.
— Зачем тебе это надо? Разве мало того, что мы не знаем, где сейчас Сейдж? Тебе обязательно слушать все это?..
— Я знаю, что они чувствуют и через что им придется пройти, — произнесла она.
— И от того, что ты посмотришь на них, тебе станет легче?
— Мне ни отчего не станет легче, пока Сейдж не придет домой, — произнесла Дейзи, глотая слезы. — Но я не оставлю их одних и останусь здесь, пока не заберут всех телят. Пока…
— Пока они не потеряют надежду? — произнес Джеймс с болью в голосе и сам не понял, откуда взялись эти слова. — Так?
— Я просто хочу быть с ними, — проговорила Дейзи. — Вот и все. Не могу это объяснить. — Она глубоко вздохнула и вдруг перестала плакать. Ею овладело холодное спокойствие, и Дейзи посмотрела Джеймсу прямо в глаза. — Ты здесь ни при чем, — произнесла она. — Со мной все хорошо, правда. Иди, работай, Джеймс.
Джеймс с яростью развернул Вождя и ускакал. Он видел, как Пол наблюдает за ним, но ему было все равно: его нога, без ботинка, промокла и начала замерзать; коровы ревели сильнее, чем всегда; Джеймс не понял женщину, которая когда-то была его женой, и задумался о том, а понимал ли он ее вообще.
Телята спотыкались, поднимаясь вверх по настилу в прицепы, и блеяли, словно маленькие ягнята. Они не знали, что должно случиться. Все как в жизни, думал Джеймс: дети доверяют своим родителям, а те заботятся о них.
— Дерьмо, — произнес Джеймс еще до того, как Пол мог его услышать. Ему не хотелось ничего объяснять, а Джеймс видел, что Пол хочет расспросить его. Пол подъехал к Джеймсу.
— Вот и зрители появились, — произнес он. — Поклонницы наблюдают за зрелищем.
— Нет никаких поклонниц, — ответил Джеймс.
— Нет? Она, похоже, захвачена действием.
— Я не говорил, что она не захвачена действием, — произнес Джеймс. — Просто она не поклонница.
— Дамочки не любят эту часть, — произнес Пол.
— И ей бы также не понравилось, что ты сказал «дамочки», — проговорил Джеймс. — Она не очень довольна.
— Мы почти закончили, — произнес Пол. — Скоро коровы успокоятся, забудут все, что случилось, и будут отдыхать всю зиму. Во всяком случае, до тех пор, пока снова не дадут приплод.
— Слушай, Пол, — произнес Джеймс, стараясь перекрыть звук стада.
— Да?
— Может, заткнешься? — проговорил Джеймс и поскакал поднимать еще одну упавшую корову.
* * *Во время этой операции за рулем джипа Далтона появилась Луиза. За годы она привыкла к осеннему сгону, к чудовищному реву коров, но сейчас этот звук резал ей уши, и ее грудь заныла. Джеймс и Пол руководили ковбоями, которые разделяли стадо, а Дейзи наблюдала за происходящим из дальнего угла большого загона.
Луиза покачала головой: Дейзи не надо было смотреть, как эти чертовы коровы плачут по своим детям; она и так знала, что такое утрата. Луизе очень захотелось увести Дейзи с ее места, но она сдержалась, подумав: если кто-то хочет страдать, не стоит этому препятствовать; люди сами знают, что им нужно, и следуют своим инстинктам. Луиза никогда не испытывала особого желания понять, что движет людьми, но старалась уважать эти решения, даже когда не воспринимала их.
Оказавшись в доме, она с облегчением вздохнула. Здорово снова быть дома, особенно если вспомнить четыре стены той ужасной больничной палаты. Далтона снова накачали лекарствами; он постоянно называл ее Розалиндой и думал, что его подстрелили овцеводы. Потом Далтону стало легче, и, назвав ее по имени, он спросил, когда сможет поехать домой.
С нее было достаточно. Луиза подошла к бару и налила себе бокал чистого виски. Очень давно отец учил ее, как надо пить: «Пей, как мужчина, — говорил он. — Никаких коктейлей, никаких ликеров, и никогда не разбавляй». Луиза никогда не считала правильным пить в одиночку или до захода солнца, но сегодня был такой день, когда все правила нарушаются.
Она плюхнулась на софу в гостиной и оглядела комнату. Красивые портреты предков рода Такеров смотрели с каждой стены: мама Такер и папа Такер. Луиза потягивала виски, и ее взгляд упал на серебряный чайный сервиз, который унаследовала жена Далтона от ее дорогой покойной бабушки.
Луиза знала всю историю. Розалинда приехала из Бостона. Она была родом из семьи аристократов и получила хорошее воспитание. Когда-то ее семья вместе с другими такими же семьями приплыла сюда на корабле «Мэйфлауер» или на проклятой «Санта Марии». Розалинда закончила школу; она знала, какую вилку и для каких блюд использовать, и говорила с английским акцентом.
Но то, из-за чего Далтон влюбился в Розалинду без памяти, было ее умение точно стрелять. Она участвовала в соревновании в Бостоне, прошла во второй раунд и победила всех в Нью-Йорке. Розалинда на поезде приехала в Шайенн, где выстрелом сбила яблоко с головы лошади, выиграла первый приз и получила золотую медаль и сердце Далтона.
— Золотая медаль, — произнесла Луиза вслух. Она услышала, как в ее голосе прозвучала злоба, и сделала хороший глоток виски. Когда же Луиза медленно подошла к тому месту в гостиной, где была выставлена медаль Розалинды Такер, ее голос стал мягче: — Первый приз, — проговорила она.
Луиза могла себе позволить быть вежливой: Розалинда была мертва уже много лет. Она умерла, когда Джеймсу исполнилось пятнадцать. Они были вдвоем в конюшне для пони, мать и сын, как раз после снежной бури, такой же, как сейчас. Снега выпало очень много, и он был таким тяжелым, что крыша строения не выдержала и обрушилась прямо на них.
Джеймс сам был ранен, но вытащил свою мать из-под обломков. Ох, каково ему тогда было. Луиза много раз представляла себе эту картину: молодой парень, у которого сломана нога, держит на руках умирающую мать, и ее жизнь обрывается у него на глазах. Кровь капает на снег… Луиза даже знала где, потому что Далтон поставил на это место каменный крест.
Луиза не могла дотронуться до медали: ей мешало стекло. Розалинда и сейчас имела преимущества перед Луизой: она с востока, из хорошей семьи, была богата и являлась победительницей; Луиза же не могла изрешетить стену амбара дробью. Луиза была секс, а Розалинда — класс, Луиза — подружка, Розалинда же была женой.
Подойдя к столу Далтона, Луиза начала прибирать на нем бумаги. Занимаясь этим, она успокоилась и почувствовала себя уютно. Луиза сама обставляла дом, просмотрев для вдохновения разные варианты обстановки. Она полистала старые журналы «Дом и Сад», посмотрела фотографии самых знаменитых ранчо в Техасе, Монтане и Британской Коламбии.
Луиза хотела сохранить дух Старого Запада, используя вещи, которые Далтон унаследовал от своих родителей и жены. Она сохранила миссионерские столики, скрипящие кожаные кресла, портреты, бюро, большой азиатский ковер, который лежал в столовой у родителей Розалинды в особняке. Но дальше Луиза изменила направление. Она накрыла софу и канапе элегантным полынно-зеленым бархатом; выбрала зеленые парчовые занавеси до пола, отделанные кремовой бахромой; расставила латунные лампы, прозрачные графины и старомодный деревянный бар из красного дерева, который нашла в старом салуне[13] в Лэндере.
