Кэтрин Эллиот - Сожаления Рози Медоуз
Господи, неужели правда?
– Нет, это был вовсе не кошмар, и я рада остаться, – услышала я свой шепот. Эй, Рози, подожди-ка, а как же все твои размышления вчерашней ночью, насчет того, что тебе здесь больше не место? Вспомни, как ты собиралась следовать своим принципам! Да ну, к чертям эти принципы, подумала я, утопая в его львиных глазах и думая, до чего же красиво очерчен его подбородок и до чего же он хорош, когда вот так буравит тебя взглядом.
– Отлично. Значит, разговор окончен. – Он взглянул на часы. – Теперь, если никто не возражает, я быстренько загляну в студию, а потом мы с детьми пойдем кататься на санках. Увидимся после Рождества, Рози.
– Пока, – прохрипела я, и он вышел из комнаты.
Мы с Аннабел остались вдвоем. Она сложила руки на груди и улыбнулась притворно-слащавой улыбочкой.
– Что ж, Рози, похоже, вас помиловали. Только не злоупотребляйте нашей благосклонностью, ладно? – И с этими словами она надменно развернулась на каблуках и выплыла из холла через другую дверь.
И я осталась одна. Я вздохнула, вышла через парадную дверь, взяла ребенка и пошла домой паковать вещи и загружать машину, чтобы на Рождество вернуться в лоно своей ненормальной семейки.
Вскоре я уже ехала по узким дорожкам с берегами из огромных бело-голубых сугробов, и мне было и грустно, и приятно наконец покинуть этот дом. Грустно, потому что там остались все приметы Рождества: дети, помешивающие пудинг, открывающие рождественские календари, украшающие дом веточками остролиста. И теперь я пропущу праздник и не увижу, как они разворачивают свои подарки. И пропущу день рождения близняшек, который приходится на второй день Рождества, в связи с чем в подвале с каждым днем растет еще одна неприлично высокая груда подарков. Но с другой Стороны, в глубине души я чувствовала огромное облегчение, что все-таки сбежала оттуда. Я все не могла забыть лицо Джосса, каким увидела его вчера вечером, и мне хотелось от всего этого отгородиться в надежде на то, что если меня не будет в поле его зрения, он и сам обо всем забудет. И еще мне хотелось какое-то время побыть на расстоянии от Алекса. И еще существовала очаровательная Аннабел. Если я собираюсь жить с ней по соседству, придется мне прикусить язык, а поскольку теперь так и будет – ведь именно это я решила совсем недавно всего за долю миллисекунды – мне нужно залечь на дно и подумать, как с ней общаться. Хихикать ли с остальными в следующий раз, когда ей вздумается забросать меня неоправданными оскорблениями, или подойти и врезать ей в нос.
Свернув на гравиевую дорожку, ведущую к дому родителей, и увидев густо завешанную красно-зелеными рождественскими гирляндами клумбу лейландий в саду у ворот, я не смогла сдержать улыбки. Я проехала по дорожке, замедлив скорость у лежачего полицейского, и обратила внимание, что по мере приближения к дому украшения становились все пышнее – судя по всему, мамочка потратила небольшое состояние, лишь бы утереть нос соседям по части декора. И должна признать, что во всем, что касается внешнего антуража Рождества, я хоть и неохотно, но принимаю сторону Аннабел. Я не против рождественского настроения, но тут я словно попала на Риджент-стрит.
Ключа у меня не оказалось, так что я нажала на звонок-колокольчик и посмотрела в глазок. Через секунду послышалось мурлыканье, и мамочка распахнула дверь. Ее драгоценности весело позвякивали, лицо раскраснелось от готовки, на губах алела помада, и она явно была слегка навеселе после второго стаканчика сладкого шерри.
– Рози!
Обняв ее, я уловила сшибающий с ног и такой знакомый аромат одеколона «Же Ревьен» в смеси с запахом брюссельской капусты и услышала звуки «рождественских песенок» в глубине дома. Я вдруг поняла, что рада вернуться домой.
– Счастливого Рождества, мам.
– Счастливого Рождества, дорогая!
Как обычно на праздники, наша семейка собралась в «Высоких елях» всем составом: мамочка, папа, Филли с Майлзом и три их неугомонных отпрыска, ну и я с Айво, и минус Гарри, естественно. Что касается Гарри, я боялась, что мамочка примется вздыхать и бить себя в грудь, промокать глаза платочком и сокрушаться о том, что транжиры-зятя больше нет с нами и некому хряпать виски и умалывать индейку. Но на самом деле все вышло наоборот. Мамочка держалась на удивление бодро, а вот остальные как-то присмирели. Разумеется, перевозбужденные дети галдели, как обычно, и Айво был на высоте: как же так, ведь с ним играли трое взрослых детей. Но у Филли был усталый и замкнутый вид, и она огрызалась на Майлза без всякой видимой причины, а он в свою очередь норовил надуться, прикрывшись газетой. Папа притих, погрустнел и частенько наведывался в свой сарай – в общем, вел себя как обычно, только вот мне показалось, что за последние пару месяцев он здорово постарел. С усталым видом он отложил газету и в двадцатый раз тяжело поднялся со стула, чтобы подчиниться очередному мамочкиному приказу: «Принеси еще дров, дорогой!», «Накрой на стол, Гордон!». Казалось, он все делает через силу.
Причина, по которой мамочка была так взвинчена и взбудоражена, раскрылась после рождественского обеда, когда она зажала меня в углу на кухне. Я стояла у раковины, как в ловушке, – привет, раковина, как я по тебе скучала! Мне достались самые отборные подгоревшие сковородки, и тут она подплыла ко мне бочком.
– Итак! – провозгласила она голосом, не предвещавшим ничего хорошего, повязав на талии полотенце на манер фартука и взяв другое, чтобы вытирать посуду. – Значит, у тебя роман с ветеринаром!
Рука с губкой замерла на полпути к сковородке. Я медленно обернулась. Ее глаза сияли.
– Кто тебе сказал, мам?
– О, дорогая, ходят всякие разговоры, – прощебетала она, схватила сковородку и принялась с живостью ее полировать. – Да это все знают, вся деревня, где живет Филли, только об этом и судачит!
– Что ж, можешь сказать им, чтобы прекращали судачить. Нет у меня романа с ветеринаром, я даже не встречаюсь ни с каким ветеринаром и не хожу с ним на свидания! Я только один раз была с ним в баре, понятно?
– А я слышала, что он такой милый молодой человек, и жители его очень уважают; к тому же он весьма преуспевает. Видимо, у него большая практика.
– Мам, он мне просто друг. Мне сейчас не нужны отношения.
– А я слышала совсем другое, милочка, – прочирикала она и наклонилась к моему уху. – Насколько мне известно, вашим играм вчера помешали, не так ли? – Она толкнула меня в ребра. – Когда вы целовались и обнимались!
– Господи Иисусе, ты-то откуда…
– О, Филли сказала, что сегодня утром в деревню приезжала Аннабел Даберри. Стояла в очереди в булочную и так смеялась над вчерашним происшествием – не со зла, милочка. Думаю, все за тебя искренне рады. – Она простодушно кивнула и положила руку мне на плечо. – Честно. Особенно после твоего несчастья все так довольны, что ты наконец обрела новую любовь.
