Уитни Гаскелл - Настоящая любовь и прочее вранье
– Нет-нет, все в порядке. Правда. Послушай, я пойду за продуктами, а ты займись камином и ни о чем не беспокойся, – протараторила я и, прежде чем он успел возразить, выскочила за дверь.
На улице почти стемнело, и, семеня по выложенной камнем дорожке к тому месту, где стояла машина, я заметила, что деревья, показавшиеся чуть раньше такими величественными и прекрасными, сейчас выглядели немного зловеще. Может, такая деревенька – совершенно идиллический фон для празднования Рождества, – это трудно отрицать, – но что, спрашивается, я-то здесь потеряла? Неужто лелею надежду, что мы с Джеком шагаем рука об руку прямиком к слюнявому хеппи-энду в стиле Барби и Кена? Вряд ли. Я покончила с фантазиями, в которых белый рыцарь, встав на одно колено, протягивает мне кольцо с бриллиантом, в ту ночь, когда Сойер меня бросил. Да, признаю, я не меньше других повинна в мечтах об идеальной жизни, рекламируемой во всех модных журналах: красавец муж, пахнущие розовым тальком детишки в комплекте с холодильником из нержавейки и столовым гарнитуром вишневого дерева. И да, последнее время роль красавца мужа в моих мечтах играл Джек. Но это вовсе не означало, будто я всерьез строила планы. Господи, подумаешь, человек всего-навсего купил дом в английской глуши! Правда, приезжать сюда на уик-энды из Нью-Йорка будет довольно сложно, но что поделать…
Я открыла багажник, такой же крохотный, как вся машина, и вытащила пакеты с маркировкой «Маркс энд Спенсер». Судя по весу, здесь было достаточно еды, чтобы хватило на несколько дней. Неужели мы столько пробудем здесь, у черта на куличках? Целыми днями ничего не делать, кроме как таращиться друг на друга?
Мне снова стало душно. И тесно. Как в тюремной камере…
– Что ты там делаешь? – озадаченно спросил появившийся за спиной Джек. – Ты в порядке?
– Полном. Прости. Так глубоко задумалась… ну, знаешь, о деревьях, Рождестве. Гимны, эгног и тому подобное. Э… тебе что-то нужно?
Интересно, я показалась ему такой же спятившей, как себе самой? Судя по озадаченной физиономии Джека, все именно так и было.
– Вещи. Нужно принести вещи, – пояснил Джек. – Я думал, может, тебе лучше прилечь? Ты кажешься немного усталой.
Ничего не скажешь, деликатный оборот речи.
Я съежилась, подумав: Джек, возможно, уже пожалел, что заперся в глуши с идиоткой, у которой окончательно съехала крыша.
Мы вернулись в дом. Пока Джек ходил с вещами наверх, я отнесла пакеты в маленькую чистенькую кухоньку. Он купил самые простые продукты: апельсиновый сок, молоко, круассаны, фрукты, французский батон, восхитительные на вид готовые блюда, большие куски сыра, швейцарского и грюйера, и шоколад. И еще, к полному моему восторгу, с полдюжины бутылок вина, одну из которых я немедленно откупорила.
Затем я решила последовать совету Джека и прилечь: может, моя нервозность – просто результат смены часовых поясов и усталости, – поэтому налила себе бокал вина и ушла в кабинет, где Джек уже успел разжечь огонь. Устроилась в углу дивана и стала медленно смаковать вино, глубоко дыша, стараясь взять себя в руки, не дать панике овладеть собой.
Джек спустился вниз, но вместо того чтобы сесть рядом, чмокнул меня в щеку и отправился на кухню, где принялся хлопать дверцами шкафов и шуршать бумагой. Я, должно быть, снова задремала, поскольку очнулась, только когда Джек осторожно тронул меня за плечо. Я медленно вплывала в действительность, потягиваясь и зевая, как кошка. И тут увидела, что он принес на подносе ужин. Невероятная вкуснятина: кастрюлька с сырным фондю, нарезанный кубиками французский батон и бутылка охлажденного белого вина.
– М-м-м… выглядит аппетитно, – пробормотала я, пытаясь сообразить, сколько калорий содержится в кусочках хлеба, облитых расплавленным сыром. Когда мы с Сойером только начали встречаться, он постоянно приглашал меня в рестораны, а я была слишком занята своей любовью, чтобы заботиться о том, что кладу в рот. В результате набрала десять фунтов, от которых удалось избавиться совсем недавно, когда я срывала тоску и обиду на беговой дорожке. Нежелание снова носить брюки на два размера больше было одной из причин моей боязни романтических отношений.
– С Рождеством, – прошептал Джек, поднимая бокал.
– С Рождеством, – эхом отозвалась я.
Мы молча ели. Потрескивание дров служило уютным аккомпанементом вою ветра. Он поднялся, пока я спала, и теперь негодующе бил в окна. Молчание было мирным, можно сказать, дружеским, хотя я немного конфузилась собственного идиотского поведения пару часов назад. Плохо, что я не в состоянии просто расслабиться и наслаждаться обществом Джека. И перестать волноваться о том, что происходит и как избежать душевных ран.
Но я не могла не гадать, о чем он думает… такая молчаливость не в его характере.
Я вдруг осознала, что тишина становится давящей, угнетающей, а в комнате слишком жарко.
– Итак, чем… э… тут можно заняться? У тебя есть какие-то планы? – спросила я, ежась от фальшивых звуков собственного голоса.
Джек отложил вилку и облокотился на спинку дивана, задумчиво поворачивая бокал и глядя на меня из-под полуприкрытых век с тем же вопросительным выражением, что и прежде.
– Что происходит? – спросил он, наконец, слегка толкнув меня ногой.
– Ничего. Нет, правда, ничего. А что?
– Ты ведешь себя немного странно, и у меня ощущение, что тебе здесь неуютно. Если это так, можем вернуться в Лондон. Лично мне совершенно все равно, где мы находимся, я просто хотел быть с тобой.
Ну, до чего же он милый!
На душе сделалось совсем паршиво. Нечего и говорить, я вела себя как полная идиотка с той минуты, как мы оказались в деревне. Джеку больших трудов стоило увезти меня в чудесную зимнюю рождественскую сказку, а я все это время только дулась и капризничала, как невоспитанная девчонка, которую вынудили провести каникулы с семьей, оторвав от друзей.
– Нет, все чудесно. На земле нет другого места, где мне хочется быть, – искренне выпалила я, сжав его руку. – По-моему, мне просто не по себе из-за смены часовых поясов.
Джек с облегчением улыбнулся и, подвинувшись ближе, обнял меня за плечи.
– Значит, все хорошо? Иногда мне так трудно тебя понять.
– Правда? – удивилась я.
– Разумеется. Я еще не встречал такой женщины, как ты, – признался Джек, и я готова была раздуться от гордости, когда он добавил: – С тобой приходится обращаться намного аккуратнее.
– Да неужели?
Он пожал плечами и коснулся моей щеки кончиком пальца.
– У тебя надежная оборона.
Вот это да! Я знала, что он прав, но в его устах это замечание уже не казалось таким лестным. Я показалась себе ущербной: одной из ожесточившихся, недовольных жизнью женщин, издающих змеиное шипение при виде держащейся за руки парочки и предрекающих скорый развод новобрачным.
