Наталия Рощина - Лучше не бывает
Назимов давно нарушил правило, почитаемое его отцом. Альбина – его черный ангел. Куда-то она его заведет? Готов ли он идти до конца? Тяжелые раздумья отравляли Ролану существование. Он стал молчаливым, угрюмым. Это замечали все, кто знал Назимов не один день. Ни родителям, ни близким друзьям он ничего не собирался объяснять. Да и не смог бы. Его отношение к Альбине носило характер хронической болезни. Лечиться означало лишь заглушить симптомы, но не избавиться от нее. Потому Ролан и не пробовал.
Пока Назимов раздумывал над тем, что значит для него роман с Альбиной, она была занята решением задачи совершенно иного рода. Пыталась вернуть Полине свободу. Эта женщина была нужна ей здесь, а не за решеткой. Из чувства благодарности она станет оружием в борьбе с грандиозным обманом под названием Шахов-писатель. С помощью Воробьевой Альбина надеялась в кратчайшие сроки исполнить задуманное. От больших денег еще никто не отказывался. Одинокой женщине они тоже не помешают. Нужно лишь, чтобы следствие установило непричастность Воробьевой к смерти Шахова. Деньги помогают вершить суд, оправдывать виновных и судить тех, чья совесть чиста. Сколько раз совершалось нечто подобное. Альбина надеялась, что ее связи и возможности сделают свое дело.
В конце концов, Шаховой удалось вытащить Полину. С той были сняты все обвинения. Смерть Дмитрия официально признали несчастным случаем.
– Здравствуйте, Полина.
– Здравствуйте. – Воробьева никак не могла вспомнить, кто эта женщина. Почему она встречает ее в такой день? Первые мгновения освобождения казались чудом. Полина надеялась увидеть маму, но та осталась верна себе. Незнакомая женщина улыбалась ей, качая головой.
– Чуда не произошло, – сказала она, надевая вязаные перчатки, – это я вытащила вас оттуда.
– Вы? Кто вы? И зачем вы это сделали?
– Я Альбина Шахова.
– Кто?
– Дима не рассказывал обо мне? – Альбина нервно засмеялась.
– Я знала, что он был женат. Он не скрывал. Только без подробностей.
– Вот вам некоторые подробности. Мы прожили с Дмитрием не один год. Поженились еще студентами, а развелись чуть больше трех лет назад… В многочисленных интервью обо мне не было сказано ни слова, но я могу показать паспорт. Чтобы вы не сомневались.
– Не нужно. Я вам верю.
– Спасибо.
– Зачем вы помогли мне? – Полина чувствовала, как задеревенели ноги. Первые шаги свободы были такими легкими. Она не шла – парила над землей, но появление этой женщины с недобрыми голубыми глазами все изменило.
– У меня есть причина. Надеюсь, мы поймем друг друга, и мне не придется в очередной раз столкнуться с человеческой неблагодарностью.
– Я не виновна в его гибели. – Полина пристально посмотрела на Альбину. – Я надеялась, следствие разберется в этом без чьей-либо помощи.
– Не все так просто.
– Так я – ваша должница, – вздохнула Полина. Неожиданно она успокоилась, решив, что эта странная женщина не попросит ничего сверхъестественного.
Дмитрий однажды обмолвился, что был женат, что брак оказался неудачным. Ничего ни плохого, ни хорошего о своей бывшей не говорил. Полина не расспрашивала. Ей хотелось думать, что она – первая женщина, которая много значит для Шахова.
– Давайте акцентировать внимание на слове «сотрудничество». – Альбина достала пачку сигарет, предложила Воробьевой. Та жадно закурила.
– Чего вы хотите от меня?
– Мы с вами должны восстановить справедливость, но… – Шахова посмотрела в распахнутые глаза Полины и вдруг решила остановиться. Кажется, не самая удачная минута для атаки на Шахова. Не сегодня, не сейчас. Нужно дать Полине прийти в себя, вернуться домой в привычные условия, расслабиться, а потом напомнить о себе. Поэтому Альбина очаровательно улыбнулась, указывая на свой автомобиль, припаркованный неподалеку. – О делах потом. Сейчас вам нужно прийти в себя. Я отвезу вас домой.
– Спасибо, не стоит. – Полина приставила ребро ладони ко лбу, защищая глаза от солнца. Буквально в нескольких шагах от них была остановка маршрутного такси. Сделав еще пару затяжек, Воробьева выбросила сигарету. – Я доберусь сама.
– Напрасно. Что за удовольствие толкаться в общественном транспорте? – Альбина покручивала на пальце ключи от машины.
– Мне не привыкать.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Подумайте, Поля.
Больше всего на свете Полине хотелось, чтобы эта женщина оставила ее в покое. Она еще напомнит о себе и выдвинет свои условия. Что-то подсказывало Воробьевой – благодарность за свободу будет стоить ей дорого. Хотя чего ей бояться? За свою жизнь она пережила столько страшных минут. Что может сделать с ней эта женщина? Чего она может ее лишить? Самой жизни? Той, в которой нет любви, нет семьи, нет покоя – пусть.
– Я вам благодарна, но сейчас я хочу доехать домой вон на той маршрутке, – улыбнулась Полина.
– Как хотите… – Альбина поняла, что наставить бессмысленно, и нервно передернула плечами. – Можно я провожу вас?
– Ради бога.
Они шли молча. Обе чувствовали напряженность. Полине было неловко за свой дурацкий хвостик, который она соорудила на макушке, чтобы хоть как-то замаскировать немытые волосы. Больше всего на свете она мечтала о горячем душе. По сравнению с ней Альбина выглядела по-царски. Она была с иголочки одета, причесана. От одного запаха ее духов у Полины кружилась голова. Она всегда была неравнодушна к парфюмерии. Теперь ей некому дарить духи. Шахов знал в этом толк. Последний его подарок – французские духи «Трезор». Такой сладкий, манящий, загадочный аромат. После всего, что пришлось пережить, казалось нереальным, что она снова будет пользоваться духами, косметикой, ходить на работу, общаться с матерью. В тюрьме мир разделился на то, что было «до», и то, что происходило в страшном настоящем. О будущем Полина старалась не думать. Она вообще не была уверена, что оно у нее будет. Время остановилось, возвращая ее в тот день, когда, прощаясь с Дмитрием, она сказала ему: «Береги себя…» Никогда не знаешь, какие твои слова окажутся последними.
Идущая рядом женщина замерла в ожидании. Полина чувствовала это немытой кожей, сжимающимся от боли сердцем.
– Вот что, Альбина… Мне бы хотелось сейчас услышать цену моей свободы. Сейчас!
Полина неожиданно остановилась и, шмыгая потекшим от холодного ветра носом, как-то по-детски утерла его ребром ладони. Потом словно опомнилась, достала из сумочки пачку одноразовых салфеток. Вытащила одну из них. Легкий аромат клубники вызвал у нее ностальгию по ушедшему лету. Лету ее любви и боли. Три месяца, когда она была то безумно счастлива, то до слез удручена. Скомкав салфетку, Полина вопросительно смотрела на Шахову.
