Нина Соломон - Незамужняя жена
Гриффин взял одно из нераспечатанных писем и сжал конверт ладонями. Все письма были толстые, в несколько сложенных листов. Почерк Лэза был виден сквозь конверт. Не обмолвившись ни словом, Грейс и Гриффин собрали письма и сложили их обратно в ящик. Впереди у них еще куча времени, чтобы вскрыть их, если они почувствуют в этом необходимость.
Гриффин засунул руки в карманы. Грейс пошла в кладовку, отодвинула магазинные мешки и поставила ящик обратно на полку. Уже собираясь закрыть дверь, она увидела запечатанный пластиковый мешок, хранивший кусок глины. Возможно, он пролежал здесь несколько лет. Встав на колени, Грейс вынула глину, положив ее на пол. Глина оказалась на удивление холодной и влажной.
— Совсем про нее забыла, — сказала Грейс. Она легко представила себе, как разминает глину руками и как сухая, шелковистая пыль останется на кончиках пальцев еще несколько дней.
Грейс посмотрела на часы. Было почти семь. Она настолько увлеклась изысканиями, что даже не предложила Гриффину выпить или перекусить.
— Есть хочешь? — спросила она.
— Жутко.
Грейс уже собиралась предложить ему шпинатовую лазанью с начинкой из тофу, которая дожидалась на кухне, когда Гриффин сказал:
— Страшно хочется мяса. С тех пор как я здесь, только и ем одни овощи. — Мгновенно войдя в роль Франсин, Грейс решила заморозить лазанью на будущее.
Единственным «мясом» у нее в доме были дюжины две контейнеров с фрикадельками в кисло-сладком соусе. Грейс взяла на заметку мысль позвонить мяснику и пошла на кухню, с благодарностью задержавшись на миг, чтобы произнести: «Ужин будет готов через десять с половиной минут».
Франсин была права — фрикадельки оказались такими же свежими, как в день, когда были приготовлены, сколько бы времени ни минуло с этого дня. Грейс положила на кухонный стол две плетеные подставки, матерчатые салфетки и поставила приборы, сделанные по рисункам Уильяма Морриса, которые они с Лэзом купили в музее Виктории и Альберта в Лондоне. Образ Франсин в продуктовом супермаркете все еще стоял у нее перед глазами. Это была странная встреча, почти такая же неловкая, как те давние случаи, когда Грейс подростком сталкивалась в Ист-Вилледже с родителями, одетыми в такие же домашние хлопчатобумажные костюмы, как и у нее. Отец до сих пор ностальгически поминал эти домашние костюмы, мечтая о былых временах. Франсин сегодня явно была не в себе, как будто ее поймали за чем-то компрометирующим.
Помешивая фрикадельки, Грейс вдруг вспомнила о книге мистера Дубровски, которая, вероятно, все еще валялась на полу видеосалона, — и в тот же момент зазвонил телефон. Включился автоответчик, и она услышала голос мистера Дубровски: «Миссис Брукмен, мне жизненно необходимо с вами поговорить…»
Сразу же вслед за этим на кухню вошел Гриффин, и Грейс опрометью бросилась убирать громкость. Голос мистера Дубровски стих. Грейс вытерла руки бумажным полотенцем, усадила Гриффина за стол и поставила перед ним миску с дымящимися фрикадельками. Зачерпнув, он положил почти половину содержимого миски себе в тарелку. Едва Грейс успела откусить второй кусочек своего поджаренного на гриле растительно-соевого бургера, Гриффин уплел все подчистую.
— Просто удивительно. Что вы в них такое кладете? — спросил он. И снова она не могла ничего объяснить ему, даже если бы захотела. Франсин никогда не разглашала своих кулинарных секретов, как бы ни очаровывал ее отец Гриффина.
— Попробую достать для тебя рецепт, — соврала Грейс. — Я не сама их готовлю.
— Но получается просто объедение, — повторил Гриффин, придвигая к себе миску. — Вы еще будете? — Грейс отрицательно покачала головой, и он выловил все оставшиеся фрикадельки.
— Что собираешься делать завтра? — спросила Грейс. — Я могла бы поводить тебя по городу, если хочешь.
Гриффин потянулся за куском крестьянского хлеба.
— Звучит здорово, но я собираюсь на парочку дней в Вермонт покататься на лыжах.
Грейс проследила за тем, как он толстым слоем намазал хлеб маслом, посолил и откусил здоровенный кусок.
— Один?
— Нет. Одна девушка, которую я тут встретил, пригласила меня. Она ходит в театральную студию в нашем доме. Они небольшой компанией отправляются утром и спросили, не хочу ли я поехать с ними.
Грейс видела молодых людей из театральной студии в доме Лэза. Они всегда ходили в черном и таскали за плечами большие мешки.
— Когда вернешься? — спросила Грейс, надеясь, что вопрос прозвучит не слишком навязчиво, но вдруг ощутив степфордовское покровительственное чувство по отношению к Гриффину.
— Наверно, в четверг поздно вечером.
— В пятницу мы уезжаем в Чикаго, — сказала Грейс. Гриффин отложил свой бутерброд и посмотрел на нее. Грейс знала, о чем он думает. Прежде чем сказать, она перевела дух: — Но Лэз летит прямо в О’Хару.
Выпалив это, она замолчала, пытаясь вспомнить хоть кого-нибудь, кому бы не лгала за последние шесть недель, но оказалось, что, не считая Пита, бармена из «Бочонка», она лгала всем.
Выпечку и ромашковый чай Грейс подавала в гостиной. Гриффин восторженно оглядел елку со всех сторон, как ребенок, заблудившийся в планетарии.
— Шоу ледяного света, — сказал он. Грейс устроилась на кушетке, подобрав ноги и мелкими глоточками прихлебывая чай.
— Я рада, что тебе нравится, — ответила она.
* * *Рано утром Грейс пошла приготовить Гриффину завтрак и нашла на кухонном столе записку. Он не захотел будить ее. Батарея шипела и погромыхивала, как будто кто-то в нее стучался. Грейс обошла квартиру, заглянула в маленькую спальню, высматривая следы пребывания Гриффина — хоть какое-то доказательство, что он действительно был здесь. Он мог бы, например, оставить хотя бы недопитый стакан воды на ночном столике, или книгу в бумажной обложке, или мокрое полотенце на дверной ручке. Мог, но не оставил. В этом отношении Гриффин ни капельки не походил на отца, который оставлял за собой следы, даже если его не было в квартире. Гриффин, казалось, просто испарился. Постель была застлана так, будто никто на ней не спал. Даже коврик, который они с Лэзом привезли из Марокко, постоянно сдвигавшийся на несколько дюймов к окну, расправленный, лежал на своем месте.
В ванной горел свет. Грейс зашла погасить его и увидела на раковине косметический набор Гриффина. Футляр был открыт широко, как рыбья пасть, готовая заглотнуть крючок, и Грейс рассмотрела все его содержимое: тюбик зубной пасты, бритвенный станок, дезодорант, шелковая зубная нить, щипчики для ногтей и шампунь. К счастью, ничего незаменимого там не оказалось, тем более «к счастью», учитывая близящуюся снежную бурю, способную помешать любой замене. Она уже собиралась застегнуть футляр на молнию, когда заметила высовывающуюся из него знакомую белую карточку. Достав ее и прочтя имя мистера Дубровски, Грейс сунула карточку обратно, выключила свет, как если бы хотела погасить саму память о случившемся, и выбежала из ванной.
