Рубль-пять - Алёна Берндт
– Так, хватит про это думать! Это вредно для здоровья малыша – так переживать и волноваться! Пошли, мы уже приехали в «Морозко», куплю и тебе мороженого! – весело сказал Саша, и Натка подумала, что он снова прав.
Двор Николая Ивановича встретил их звонкими мальчишечьими голосами – это Алешка привел своих друзей, которыми обзавелся в прежние свои приезды, – и не менее веселым собачьим лаем Бурана, который изводил своим озорством спокойную и степенную Найду.
«Вот оно, настоящее и живое», – подумала Натка, и та квартира, где ей довелось сегодня побывать, показалась ей склепом по сравнению с этим двором.
– Наташа! Как хорошо, что ты приехала, – закричала с соседнего крыльца Алевтина Захаровна. – Я тебе творожка свежего припасла, это полезно в твоем положении! Сейчас принесу!
На улыбчивой и веселой Алевтине было надето сшитое Наткой платье, с розовой вышивкой по вороту, которым женщина уже похвалилась своим местным подругам, и теперь у Натки и здесь появились заказчицы, терпеливо ожидающие своей очереди на пошив.
Саша достал из багажника коробку с пломбиром в вафельных стаканчиках и отправился угощать ими детвору. А Натка присела на скамью возле крылечка, оглядывая синеющее небо над крышами домов.
Все… Что-то незримое отпустило сейчас ее душу, будто она исполнила то, что нужно, будто вернула какой-то долг. Уходила, затихала злость и обида на человека, которого она даже в мыслях не могла назвать отцом, и словно тяжелый груз сняли сейчас с Наткиной души.
Она подумала, что, наверное, и где-то там, где всегда хорошо, ее мама сейчас отпускает и того, кто ее предал, и его мать, которая ее погубила. И хоть сама Натка никогда не верила во всякие мистические штуки, но сегодня… ей хотелось верить, что все произошедшее свершилось именно потому, что ее мама хотела, чтобы дочь нашла ее.
– Наташенька, какая ты сегодня красавица, в этом платье, – в калитку вошла Алевтина Захаровна с гостинцами в руках. – А меня Тамара Петровна измучила вопросами, когда да когда ты приедешь! У нее скоро юбилей, думаю, платье тебе заказать хочет.
Говорливая и добродушная соседка деда Николая нравилась Натке, и она искренне радовалась, глядя, как оживляется и Николай Иванович в ее присутствии.
– А у меня-то, Наташа, какая оказия случилась, не знаю, что и делать! Котенок прибился ко двору, страшенный, облезлый… Забился под крыльцо и сидит, мяучит! Мой-то Пушок, наглец откормленный, гоняет его, выйти не дает! Я вот мясца под крылечко положила, чтоб маленький поел, да караулила, чтоб Пушок не отобрал! Вот как с ним быть? Кому он нужен, своих полно, да и страшненький…
– Котенок? – Натка будто очнулась от своих дум и воспоминаний. – Мне нужен! Сейчас я Сашу попрошу, чтоб достал его, а вы Пушка своего пока придержите в доме!
– Тебе? – удивилась Алевтина. – Такого-то заморыша? Ты хоть погляди на него сперва!
– Нечего и глядеть, заберем вашего пришельца! А то, что заморыш, так это дело поправимое!
Уже через час Натка укутывала в полотенце свежевымытую тощенькую бусую кошечку, уговаривая ту не плакать и предлагая молочко. Почему-то пришла мысль, что теперь все на своих местах, и что так и должно было быть.
Глава 56
Упитанная пушистая Буська сидела у красивой деревянной детской кроватки, где спал годовалый Ванюшка, и внимательно следила за малышом, словно заправская нянька. Почти полтора года прошло с того самого дня, когда эту красавицу достали из-под крыльца Алевтины Захаровны, только теперь в ней никто бы не узнал того самого облезлого испуганного котенка…
Натка сидела у стола с иголкой в руках и наметывала стежками будущую куртку для Алешки. За окном красиво кружились желтые листья березы, устилая двор пестрым ковром. Натка любила осень. Она теперь любила все – и свежую сиреневую весну, и жаркое земляничное лето, и рябиновую осень, и блистательную пушистую зиму.
Жизнь в доме на улице Березовой изменила всех его обитателей, сделав их счастливее. Саша частенько говорил Натке, что самым лучшим его решением был перевод сюда. Городская квартира, в которой остался прописан один Николай Иванович, напоминала Саше о проведенном в одиночестве времени, и бывать там он не очень любил.
Теперь же вместе с Алешкой Саша частенько навещал своего друга Семена, рыбалка и прогулки по лесу стали даже для Алешки привычным и любимым развлечением. Алешка подрос и с рождением младшего братишки стал серьезнее и взрослее, и счастливо краснел, когда дядя Саша или мама отмечали его помощь по дому, незаменимую и всегда своевременную.
Также примерно полтора года назад Алешка с удивлением узнал, что у него есть бабушка. Бабушка Лиза стала приезжать к ним в гости, сначала не очень часто, и все больше молчала, просто глядя на внука, который так напоминал ей погибшего сына, но говорливый и веселый Алешка со временем заставил улыбаться даже ее. А с рождением в семье Ванюшки баба Лиза вдруг как-то встряхнулась, воспряла и ожила, хотя бывать в Советском чаще не решалась, понимая, что она там человек немного как бы посторонний…
А на могилке мамы Натка тогда побывала. Скромный кованый крест, на котором была прикреплена овальная фотография красивой девушки с грустными глазами, которые, казалось, смотрели в самую душу, и даты рождения и кончины, тяжелые своей непродолжительностью… Большой букет живых цветов красовался на столике, и Натка подумала, что скорее всего это Юрий Георгиевич принес их сюда.
Это как же он боялся свою мать, думала Натка, если столько лет не то что не смел спросить, а даже тайком от нее узнать место, где была похоронена та, кого он любил… если любил, конечно. Страшная судьба, вечная тюрьма и безмолвие, одиночество, хотя никогда Юрий не был один, но в то же время был страшно одинок. Нет, Натка не жалела его, ведь кому как не ей
