Рубль-пять - Алёна Берндт
– Замолчите! – крикнула Натка. – Вы… сломали судьбу не только моей мамы. Посмотрите на своего единственного сына – его съела эта вина, превратила в дрожащее… ничто! Отвечайте на мой вопрос, и закончим этот разговор! Я вам не судья! Но, как я вижу, перед своим Судьей вы сами скоро предстанете, там вам и ответ держать!
Вероника Эдуардовна внимательно смотрела на Натку, ни один мускул не дрогнул на ее бледном лице. Помолчав, она сказала:
– Характер у тебя не материн. Скорее, наверное, бабкин. Ты права – я сама за все отвечу. И очень скоро. А ты… возьми на память, вон там на столе коробка. Это тебе, ты ведь тоже часть нашей семьи, как бы там ни было! Пусть будет у тебя, фамильная вещь.
Она указала на большой бархатный футляр, стоящий на краю стола, а сама взяла листок бумаги и стала что-то на нем чертить и писать. Натка протянула руку и открыла футляр – внутри, на темном бархате лежало красивое колье. Камни в нем блестели и переливались всеми цветами радуги, и Натка поняла, что вещь эта стоит немалых денег.
– Вот, я написала записку сторожу кладбища. Он тебя проводит. Ну, и схема, на всякий случай. Только ты не говори Юре… отцу своему не говори, где твоя мать похоронена. А то он устроит там мавзолей. Ты права, он не смог позабыть Элеонору, потому и жена от него ушла, это все погубило его карьеру… И дети его знать не хотят, да и меня… не жалуют. Вот тебе правда, которую ты хотела! Бери колье, оно старинное, и дорогое… как компенсация тебе… за все.
Натка взяла из рук старухи два листка с записями, прочитала там каждую букву, каждый символ, чтобы удостовериться, что ей все понятно. Потом взмахнула рукой, и на пол полетел бархатный футляр вместе с колье. Ударившись о натертый до блеска паркет, футляр раскрылся, содержимое выпало. Все это так и осталось лежать на полу, когда Натка, не произнеся ни слова на прощанье, вышла из комнаты.
Глава 55
– Ну что? Сказала она вам то, что вы хотели знать? – поднялся ей навстречу Юрий Георгиевич.
Натка молча сложила полученные листки в свою сумочку и только после этого посмотрела на мужчину:
– Да, сказала. Теперь я прошу вас… нет, даже требую позабыть обо мне и моей семье! Я не желаю видеть больше ни вас самого, ни вашу мать.
– Наташенька… ведь ты мне дочь. – В глазах Юрия Георгиевича заблестели слезы. – Дочка от той, кого я любил, от единственной, которую любил… и которая любила меня.
– Юра! Поди сюда! – раздался из комнаты голос Вероники Эдуардовны, просьба ее была похожа на приказ.
– Не дочь я вам. И вы мне не отец! – отрезала Натка. – Отцы у детей в документах записаны, отцы своих детей с пеленок растят, а я вас не знаю.
– Ты сама не понимаешь, но сейчас ты очень похожа вот на нее. – Юрий Георгиевич показал на дверь комнаты, откуда Натка только что вышла. – У нее тоже нет ни жалости, ни сострадания…
– Ну, что делать, видимо, так и есть, родня же! Тогда вам не позавидуешь. Нам пора, до свидания. – Это Саша подхватил жену под руку и увлек ее в просторную прихожую, на выход.
– Постойте! – вскрикнул Юрий Георгиевич. – Наташа, не бери грех на душу, скажи, что ты узнала от нее. Где похоронена Эля, скажи! Твоя бабка Дарья тоже знала это, но когда я спросил, она просто ударила меня по щеке и ушла… Хотя бы ты, скажи мне, прошу!
Натка остановилась в дверях, глядя прямо перед собой и не оборачиваясь, чтобы не видеть этих заискивающих и в то же время холодных глаз человека, называющего себя ее отцом, она произнесла только название одного из городских кладбищ, его название написала на листке Вероника Эдуардовна.
После дверь за ними захлопнулась, и она будто очнулась. Прижав руки к пылающим щекам, она подумала, неужели тот человек прав… ведь она никогда не была злой и жестокой… Но эти люди…
– Так, едем к отцу! – сказал Саша. – Заглянем в «Морозко», я Алешке мороженое обещал! А ты… выбрось все из головы и забудь! Столько лет жила, не знала этих… людей, и дальше будем жить. Нечего им делать в нашей жизни. Если этот… Георгич еще раз явится, пинками со двора прогоню.
Натка молча села в машину и взглянула вверх, в окна третьего этажа, туда, откуда они только что вышли. У одного из окон она увидела силуэт Юрия Георгиевича, он смотрел вниз, на нее. А у другого, с тяжелыми коричневыми шторами, она увидела еще один силуэт, прямой, как спица, с гладко забранными вверх седыми волосами. Вероника Эдуардовна даже поднялась со своего кресла, чтобы посмотреть на Натку…
С трудом пересилив себя – уж очень хотелось трижды сплюнуть через левое плечо и состряпать фигу, как делали они в детстве, чтоб цыганка не сглазила, – Натка достала из сумочки легкий платок и накинула его на плечи. Молча они выехали с ухоженного двора с красиво оформленными клумбами…
– Наташ, ты сегодня хочешь на кладбище ехать? – тихо спросил Саша, когда оставленный ими дом затерялся позади, среди оживленных городских улиц. – Может, завтра съездим?
Натка посмотрела на усталое лицо мужа и поняла, что эта поездка далась непросто не только ей, но и ему тоже.
– Давай завтра… что же спешить, какой смысл, – покачала она головой: ничего не изменить уже ее визитом к Юрию Георгиевичу и его матери, ничего…
– Ну и правильно, сегодня отдохнем! Отец, наверное, баню топит, нас ждет. Алешка рад будет, только надо побыстрее ехать, чтобы мороженое не потаяло!
Наткино сердце согрелось и запылало при этих словах. Она подумала, как же ей повезло встретить Сашу и отогреться, ожить рядом с ним.
Город промелькнул как-то быстро, она все еще была погружена в воспоминания о беседе с Вероникой Эдуардовной и все думала, каково же пришлось ее маме, совсем юной, неопытной девушке, которую не
