Готова на все (СИ) - Кирилл Кащеев
— Ну тогда все просто, — усмехнулся Александр, — Это ты.
Эля посмотрела на него долгим, странным взглядом, а потом вдруг резко встала:
— Езжай-ка ты домой, — она поглядела на часы, — Засиделись мы с тобой, ты посмотри, который час, а работу завтра никто не отменял. — она направилась в коридор, не оставляя Александру ни малейшего шанса задержаться. Нырнула в комнату, вернулась, сунула ему в руки его кожаную куртку и принялась деловито отпирать замки, — Давай, давай, сколько можно, не хватало еще, чтоб тебя бабушка или малый застукали.
Ошеломленный эсбеушник растерянно держал куртку в руках:
— Я думал, мы с тобой того… поспим… Ну или не поспим… В смысле…
— С ума сошел — какой уже сон-не сон? — Эля распахнула входную дверь, — Утро скоро, мне ребенка вот-вот будить! — и она безапелляционным жестом указала ему на площадку — выметайся.
— Ребенок — это да, это конечно… — он медленно натянул куртку, двинулся было к двери, задержался на пороге, — Ну ты смотри, я как с нашей бухгалтерией договорюсь, так сразу позвоню.
— Да-да, — нетерпеливо кивнула Эля, слегка подталкивая его на выход.
Он наклонился к ее губам… Но она лишь мотнула волосами и ухватилась за дверную ручку, волей-неволей заставляя его переступить за порог.
— И насчет новых шмоток я обещал, обязательно договорюсь…
— Конечно-конечно, ты очень любезен, — не слушая его кивнула Эля и потянула тяжелую дверь на себя. Ему пришлось отступить еще на шаг, чтобы не получить створкой по лбу. — Свяжемся-созвонимся…
— Элли! — негромко, но как-то очень значительно окликнул ее Александр, — Что с тобой?
— Ни-че-го! — раздельно сказала она, — То есть, абсолютно, стопроцентно ничего! — и она решительно рванула ручку, оставляя его недоумевающую физиономию по ту сторону плотно закрытой двери.
Щелкнула засовом, и привалилась спиной к створке, тяжело переводя дух.
Глава 36
Приволакивая враз ослабевшие ноги, она вернулась в слабо освещенную ночником комнату. Как была, в шубе на голое тело, легла на неразложенный диван. Слишком уж их много — тех, от кого Савчук умудрился хитро припрятать записи результатов, кто теперь ищет их и готов заплатить любую цену за то, чтобы их заполучить. Американский фонд, родное СБУ, загадочные камуфляжники… Прямо не поиск потерянного изобретения, а давка за импортными лифчиками в давние советские времена. Даже университетское начальство тут крутится, хотя вот оно-то, убогое, из шкуры выпрыгивает не за миллионное открытие, а за гораздо меньшие суммы. Где уж одинокой бедной женщине уцелеть в такой толпе жаждущих денег мужиков, а уж тем более реализовать собственные планы. Но надо, надо подумать, надо просчитать каждый шаг…
Эля всего на мгновение прикрыла глаза, а когда открыла, не сразу вспомнила: что с ней, где она и как здесь очутилась. Она помотала головой, крепко потерла лицо ладонью. Надо же, уснула… Тьма за окнами приобрела синеватый оттенок — единственное, что отличало зимний рассвет от зимней ночи.
Эля села на диване, посмотрела на часы. Ого, ничего себе! Она стремительно вскочила, скинула шубу и в темпе натянула на себя домашние брюки и футболку. Ей еще повезло, что бабушка пока со своей половины не вышла. Застукала бы ее — спящую на диване в шубе на голое тело — вопросов не оберешься. Эля стремительно рванула в ванную и почти запрыгнула под душ. Странно, что бабушки до сих пор нет. Обычно она просыпается раньше Эли, и тут же уходит с пропитанной ненавистью отцовской территории на Элину половину. Обычно когда Эля встает, бабушка уже варит себе кофе и гремит сковородками на Элиной кухне. Эля накинула купальный халат и снова поглядела на часы. Очень странно. Давно бабушке пора выйти оттуда.
Эля остановилась у двери отцовской квартиры и настороженно прислушалась. Вроде тихо… Потом отпрянула — сквозь деревянную створку смутно слышались чьи-то шаги. Бабушка? Ну наконец-то… Но шаги протопали мимо, дверь так и не открылась. Значит, кто-то там, в квартире отца прошел в ванную. Бабушка или не бабушка? Проспала дольше обычно и только теперь пошла умываться? Или то была вовсе не она, а бабушка все еще спит — легла вчера поздно, вот и заспалась. Или… Эля напряженно посмотрела на дверь и принялась нервно обкусывать заусеницу на пальце. А если бабушке ночью стало плохо? Она ведь гордая, после всего случившегося она ни отца, ни его жену не позовет, как бы худо ни было. Что, если сейчас она лежит одна, с сердечным приступом, и острая боль все нарастает и нарастает в груди. А отец и его жена ходят по квартире, пересмеиваются, готовят завтрак — и тоже не заглянут к бабушке. Ни за что. Это Эля знала совершенно точно. «Умри она там, в своей комнате, пока дурной запах не попрет, не снизойдут поинтересоваться, чего это мамы так долго не видно» — зло тряхнула головой Эля, и почувствовала как в груди булькает и перекатывается ледяной ком ужаса.
А если все, что она навоображала — правда? Бабушка не выйдет ни через пять, ни через десять, ни через пятнадцать минут… ни через час, ни через два. И все это время Эля так и будет сходить с ума здесь, у себя, потому что даже понимая, что случилось самое страшное, не решится взяться за ручку отцовской квартиры, войти туда и под замораживающим взглядом отца дойти до бабушкиной комнаты. Господи! Пусть случится что угодно, лишь бы бабушка сейчас вышла оттуда, живая и здоровая…
Дверь распахнулась, чуть не съездив Элю по лбу, и в коридор, возмущенно потрясая листом бумаги, вылетела бабушка:
— Ну всякое я предполагала, но что мой сыночек осмелился… — конец фразы потонул в нечленораздельном яростном рыке, смешанном со слезами.
С судорожным облегчением Эля перевела дух — Господи, спасибо тебе! — и выхватила листок у бабушки. Прочла и тут же укоризненно подняла глаза к потолку: «Ты и впрямь очень похож на отца, Господи. На моего отца. Во всяком случае просить ты меня сегодня отучил вполне успешно. Я просила «что
