Всего лишь измена - Мари Соль
Я закрываюсь в своём кабинете. Капустин уже тут как тут. Он не может один! А Антоха его не пускает в свою «конуру», так как тот отвлекает его от компьютерных игрищ.
За окном уже сумерки. Где же она? Я сжимаю смартфон. Позвонить, или нет? Пусть ещё «пообщается». Можно подумать, они там действительно просто общаются? Предаются былой ностальгии за чашечкой чая. Ага! В голове у меня совершенно другая картина…
Вита голая. Стонет под ним. И впивается пальцами в крепкие плечи.
— Никита, Никитушка, — шепчет она.
А этот козёл бородатый таранит её что есть мочи и тоже так страстно хрипит:
— Виталина, малышка, моя…
Фух! Всё. Нужно перестать фантазировать. А то так и свихнуться недолго! Ну, а что мне ещё остаётся? Раз уж я не решился проникнуть туда и увидеть всё своими глазами.
Не выдержав, я набираю её. После пары гудков, раздаётся приветливый голос:
— Да, родной! — произносит она. И это больнее, чем просто «Алло». Будто чувство вины побуждает её говорить со мной так… Так слащаво?
— Витуль, ну ты где? — интересуюсь я в той же манере. Вообще-то, мы с Виткой общаемся именно так. Но сейчас она там, а не здесь. Она с ним, не со мной. И я жду с нетерпением, что она скажет.
— А… Я была на работе, у мамы. Сейчас вот поеду домой.
Я смиряю эмоции. Да! Примерно такого ответа я ждал. «Я у мамы», «у Милы», «в кафе». Где ещё? Я с любовником в нашей с ним общей квартире.
— Ммм, — отвлечённо мычу, — А то мы с Антошей тебя потеряли.
Вместо оправданий она любопытствует:
— Вы кушали?
Ну, конечно! Спроси ещё, погулял ли кто-то с Капустиным?
— Да! — говорю, — Не волнуйся. Просто ты не сказала, что будешь так поздно.
И всё же, мне очень хочется знать. Почему?
— Заболтались, прости! Скоро буду! — взрывается Вита. Словно только сейчас поняла, что она… заболталась.
Я, сглотнув, подавляю смешок. Да, уж! Стоит сейчас позвонить её маме, узнать, та ещё на работе? Но я, вместо этого, бросаю короткое:
— Жду!
И она отключается. Снова оставив меня одного. Когда дверь открывают ключом, я теряю счёт времени. Кажется, ночь на дворе? Но на часах полдесятого.
— Это жуть, я вдобавок ещё и в пробке застряла! — возмущается Вита.
Разувшись, она ставит обувь к моей. Я стою, прижимаясь плечом к коридорной стене:
— Голодная?
— Нет, я поела в кафе.
Я вижу, она без пакета. И чуть не бросаю: «А где мандарины?». Но Вита сама вспоминает о них.
— Чёрт! Там же ещё мандарины от мамы. И творог.
Её взгляд умоляет спуститься, забрать.
— Вот, если б не творог, то можно до завтра оставить. Но творог прокиснет. Я завтра Антохе с утра растолку, — строит планы.
Я со вздохом беру из её рук ключи от машины. Попутно целую в прохладную щёку. И чувствую… запах мужских сигарет.
Глава 38
«Моя милая рыжая девочка! Знаешь, какой момент в своей жизни я считаю самым ужасным? И вспоминаю его с содроганием. Тот раз, когда ты стояла на крыше. Я не помню, зачем я поднялся туда. Просто предчувствие.
Помню летящие рыжие волосы. Ветер вздымал их, как будто маня сделать шаг. И знаешь, чего я больше всего испугался? Не того, что ты прыгнешь! А того, что я должен шагнуть за тобой. Я принял это, как данность. Без вариантов. Но ты же ведь знаешь, я — трус? Я сразу подумал о боли и страхе, которые мне предстоит испытать. Вот только жить без тебя будет намного больнее…».
Ты обернулась, смеясь, когда я встал на колени и начал тебя умолять.
— Шумилов, я что похожа на сумасшедшую? — возмутилась, когда я сжимал твои плечи.
Я посмотрел на тебя сверху вниз. Натянул капюшон на твою бестолковую голову. Мне хотелось убить тебя! И в то же время хотелось любить до потери сознания.
— Ну, есть немного, — ответил.
Ты толкнула в плечо:
— А ты чего выперся?
— Да так, — хмыкнул я, — Подышать захотелось. Побыть одному.
Ты улыбнулась. Глаза с зеленцой излучали такой дивный свет:
— У дураков мысли сходятся!
Я хотел возразить, что я не дурак. Но вдруг эта фраза нас сблизила так, как ничто не могло.
Мы остались одни. Он ушёл. Ты моя. И никто не отнимет.
Я поверил тебе в том, что ты не хотела сводить счёты с жизнью. Но тот ключик от крыши, который сам же однажды вручил, незаметно убрал с твоей связки.
Время текло. Твой животик стремительно рос. Помню, как я напросился с тобой на УЗИ.
— Будет девочка, — объявила нам женщина-доктор.
— Ух, ты! — я уставился в тёмный экран монитора. Где, как в чёрно-белом кино, происходило какое-то странное действо.
— Вот это тело ребёночка, это головка, — врач посмотрела туда, провела указательным пальцем, рисуя изгиб малыша.
«Чудо», — я плотно сжал губы, стараясь не плакать. Но сердце стучало так громко, в унисон с сердцем дочки в твоём животе.
— Ну, что вы, папаша, впечатлились? — грузная женщина вытерла твой перепачканный слизью живот. Протянула сухую салфетку, — Поздравляю! Ваш первенец?
Ты вскинула брови, взглянув на меня:
— Вообще-то он не…, - но увидев в глазах моих слёзы, не стала заканчивать фразу.
— Ничего, с первым всегда так, — сказала врачица, — Если хотите присутствовать на родах, то тренируйтесь сейчас.
— Я хочу! — выдал я без раздумий.
— Ещё не хватало! — в один голос со мной отрезала ты.
— Ну, дело ваше, конечно. Подумайте, — женщина-врач поднялась, — А вообще это очень сближает.
Я посмотрел на тебя и по взгляду уже осознал, что тому не бывать. Усмехнулся, накрыл твой животик ладонью. Шепнул в твой проколотый нежный пупок:
— Майка, Майечка, тебе там не тесно?
— Почему это Майка? — обиделась ты.
— Ну, в мае родится же, — пожал я плечами.
— А если бы в марте, то Марта? А в августе, то Августина? — ты обхватила руками живот, защищая его от моих посягательств.
— А мне нравится Майя, — произнёс я мечтательно. Примерил в уме своё отчество к имени: «Шумилова Майя Константиновна». Звучит!
— Кошмарное имя! Майка, блин! Хорошо, не трусы, — ты насупилась.
Врач с теплотой посмотрела в мою сторону:
— Терпите! Беременность сильно меняет характер.
А ты стала вредной. Нет, ты всегда была вредной, свободолюбивой! Но в период второго триместра твой несносный характер стал практически невыносим.
— Хны-хны-хны! — подтирала распухший нос, когда мы сидели в кино и смотрели комедию.
— Чего ты? — пытался понять.
— Не знаю! Мне котика жалко, — продолжила всхлипывать ты.
— Какого?
