Это всё ты - Елена Тодорова
В груди же будто собственная вселенная разворачивается. Во всей ее многоликой красе – с рассветом над морем в одной стороне, ночным звездопадом – в другой, с волшебной летней грозой, теплым умиротворяющим дождем, остро-насыщенным горным воздухом, чарующим пением птиц, нежным порханием бабочек, бурным течением рек, ласкающим, словно обнимающим изнутри, ветром… Ко всему этому я испытываю любовь.
Любовь. Любовь. Любовь.
Я излучаю эти глобальные чувства с такой силой и скоростью, что сама от них сгораю.
Сердце свое слышу, как отдаленный гром, но не ощущаю. Средоточием энергии в моем организме становится промежность. Там пылает и пульсирует так сильно, что хочется скулить.
Высокий задушенный всхлип с моей стороны, и новый поцелуй от Яна. Обжигающе влажная ласка по шее. И откуда-то изнутри меня выходит, словно автоматная очередь, дрожь. Именно в таком ритме меня перетряхивает, пока ужас происходящего, наконец, не доводит до истерики.
Громкие рыдания отрезвляют и Нечаева. Он прекращает целовать мои плечи, скатывается, позволяя мне подняться. Не теряя ни секунды, слетаю с кровати и несусь в ванную.
Яркий свет ослепляет. И кажется, обостряет все эти странные процессы в моем организме. Обхватив себя руками, мечусь по периметру помещения, никак не определяясь, что принесет облегчение: обычный душ или безумный порыв расчесать ту точку, которая продолжает требовательно пульсировать между ног. Инстинкты буквально кричат мне надавить на нее и агрессивно растереть. Но умом я сопротивляюсь. Не хочу так к себе прикасаться. Это недопустимо. И более всего, конечно же, ужасает, что это желание вновь вызвал Ян.
Я же не Кира! Господи, я не такая!
У меня вообще парень... Боже, Свят… Боже мой… Я не могу! Не могу его предать!
Зачем я только согласилась спать в одной комнате с Яном? Зачем вышла к нему в этой сорочке? Зачем обнимала его, трогала, целовала… Целовала же! Я целовала Яна Нечаева. Как не выброситься из окна теперь?! Я ведь в любом случае умру от всех этих чувств и ощущений.
Долго и мучительно? Или страшно и быстро?
Короткий стук. Едва я успеваю замереть, дверь открывается.
Глаза в глаза. И жар, поглощающий мои нервные клетки, достигает адских температур.
Красными, очевидно, становятся не только мои щеки. Я теряю человеческий облик, превращаясь во что-то абсолютно красное и невыносимо уродливое.
«Я хотела понравиться Яну…» – добивает меня мой запаренный мозг, именно в этот миг закрывая вопрос с выбором одежды, в которой я решила спать.
Сейчас же… Желание прикрыться доводит меня до очередной истерики.
– Одеться хочу… Пожалуйста… Нужно одеться… Пожалуйста… Прикрыться хочу… Пожалуйста… Иначе я сгорю… Умру… Умираю!
Извергаю со всхлипами какие-то слова, пока упорно удерживающий меня на месте Нечаев, наконец, не понимает, что мне нужно, и не укутывает меня в огромный гостиничный халат.
Ян обнимает. Я хоть и не обхватываю его руками так же, но жмусь в ответ. Прикрывая глаза, скручиваюсь у его горячей груди.
– Что тебя так расстроило, Ю? – спрашивает он после надсадного вздоха. – Скажи мне, зая. Я обидел тебя? Прости.
– Нет… – протестует моя душа. – Это ты меня прости… Я сама… – очень сложно признать. Но я должна нести ответственность. – Я тебя поцеловала… Прости, прости… Мне так стыдно за это! Словами не передать! Ты сказал про школу, и я… На меня что-то пьянящее нахлынуло… Мне так стыдно! Очень-очень! Ох… Умереть легче!
– Черт, Ю… – толкает Нечаев так тяжело, словно у него в горле что-то застряло. – Скажешь тоже! – и вдруг смеется. Наверное, я еще болею своим вирусом, потому что мне чудится в этих рваных хриплых звуках горечь. – Разве это поцелуй? Ха-ха. Херня, зай. Спокуха. До поцелуев мы не дошли. Поверь, я разбираюсь в том, что говорю. А ты вот… Походу, вообще по нулям в ощущениях.
Я цепенею. В голове гудит целый рой мыслей. Их я разобрать не могу. Однако жжение за ребрами говорит о том, что мне больно.
Все это безумие переживала только я? Для Яна - херня?
– Значит, для тебя подобное – ерунда? – выдавливаю, преодолевая смущение.
Мгновение я слушаю скрип его зубов.
У меня сердце биться перестало, а он злится?
– Ерунда, зай, – размазывает после паузы. – Но, если не хочешь, чтобы я закончил эту провокацию конкретными действиями, больше так не делай.
– Конечно, не хочу! Конечно, не буду! – выпаливаю на эмоциях, отрицая перед самой собой, что руководит мной перво-наперво жалкая обида.
А вот Ян смеется.
– Ладно. Закрыли тему, – отмахивается так легко, в то время когда у меня вновь обнаруживается острая нехватка кислорода. – Иди ложись, Ю. Поздно уже.
– А ты? Что же… – бормочу растерянно.
– Спущусь во двор. Покурить тянет.
Мне стоило бы воспользоваться предоставленным шансом и реально попытаться уснуть. Но я… Не могу его сейчас отпустить.
– Я с тобой, – выдаю, осмелившись поднять голову и посмотреть Яну в лицо.
Ян морщится, давая понять, что моя компания ему сейчас не особо нужна.
– Курить?
Ухмыляется.
– Нет… Просто пройдусь, – шепчу, проглотив все свои глупые обиды. – Если тебя поймают и накажут, мне будет плохо.
Ян разрывает пространство глухим хохотом.
– Так пусть накажут нас обоих, да, зай?
– Угу. Лучше так.
– Лады. Пошли, Ю.
– Дай мне только одеться.
Нечаев скользит взглядом по вороту моего халата. Должно быть, машинально это делает, но я сходу реагирую, запахивая полы плотнее некуда.
Покидает ванную без слов. Я иду следом, чтобы выхватить из сумки свежее белье и теплый спортивный костюм. На Яна не смотрю. Надеюсь, что он за моими действиями тоже не следит.
Закрывшись в ванной, пускаю в раковину воду, только чтобы заглушить звуки. После этого снимаю сорочку и влажные трусики. Сворачиваю все вместе, не заостряя внимания на следах своего позора, и опускаюсь на унитаз. Игнорируя средоточие разврата у себя между ног, долго сижу. Мышцы до сих пор настолько напряжены, что я просто не способна опорожнить мочевой пузырь.
Едва я, чуть не плача от облегчения, начинаю писать, Ян второй раз за сегодняшнюю ночь стучит мне в дверь. Струя обрывается, когда он дергает ручку.
– Бесуния?
– Что?!
– Зачем ты
