Наваждение (СИ) - Флэйм Клара

У меня перехватывает дыхание, когда понимаю, к чему клонит моя жена. Замираю в предвкушении первого слова моей годовалой малышки. Она сидит на руках у Аси и сосредоточенно, надув пухлые щёчки, играется её волосами. Но потом видит меня, и расплывается в улыбке, показывая мне несколько жемчужно-белых зубиков.

— Папа! — вскидывает ручки дочка и тянется ими ко мне.

В такие особенные моменты я чувствую счастье на грани безумия. Его так много внутри, что порой мне кажется, я не вынесу его мощи. Однажды меня точно разорвёт на миллион осколков.

Я беру Нюту на руки и прижимаю к себе, зарываясь в светлые шёлковые кудряшки на голове. Боже мой, как же я люблю этот детский запах! Надышаться не могу.

— Папа? — дочь хватает меня за нос и звонко смеётся, когда я его морщу.

Ася тоже смеётся, подпрыгивая на одном месте и хлопая в ладоши, как ребёнок, который только что получил самый заветный подарок. Только этот подарок снова получил я, уже в третий раз. Но Ася всегда так радуется этому, будто никогда и не мечтала услышать из уст своих детей другое первое слово: «мама».

— Признавайся, это ты их подговариваешь? — не могу унять радостное ликование сердца.

— Больно надо, — хихикает Ася. — Просто ты замечательный отец и заслужил первое слово.

— А ты замечательная мама, — подбадриваю супругу. — А ты, замечательная дочь! — говорю Анютке и подбрасываю её вверх. Она заливается детским смехом, снова показывая два маленьких ряда зубов. — Мой маленький акулёнок! — щекочу её. — Ты ж моя принцесса! — целую лобик дочки.

Замечаю, как Ася растерянно опускает взгляд. Встряхивает копной светлых волос и снова смотрит на меня. Улыбается. Но я чувствую, как меняется её настроение, когда я невольно отбираю её прозвище.

— Ты моя королева, — пытаюсь исправить ситуацию и свободной рукой обвиваю её талию, притягиваю к себе.

— Да? А я думала, я твоё наваждение, — хмыкает она и пожимает плечами.

— И оно тоже, — нежно произношу.

Прижимаю сочную фигурку крепче, опускаю руку на мягкую округлую попку и сжимаю её. Ася уже не та худенькая девчонка, какой я её встретил. Её изгибы изменились. Стали пышными, женственными и ещё более соблазнительными. Каждый раз, когда я смотрю на неё, мой мозг отключается, и я откровенно пускаю слюни на свою красавицу-жену. И каждый раз в штанах становится невыносимо тесно, прямо как сейчас.

— Побудь здесь пару минут. Я сейчас, — отстраняюсь от жены, иду к выходу.

— Ты куда?

— Просто жди меня здесь.

Быстро спускаюсь по лестнице вниз. Заглядываю к деду, его комната пуста. Тогда иду в большую гостиную и застаю такую картину: Ваня сидит в кресле-качалке возле камина и через лупу разглядывает очередной альбом с картинами известных художников. В центре зала стоит большая пластиковая коробка с детальками Лего, возле которой на коленках стоит Матвей в компании своих бабушек. Рядом на боку лежит недостроенный корабль. Сын усердно объясняет бабулям, чем каждая деталь отличается от другой, и зачем она нужна. Те внимательно его слушают, разглядывая запчасти на маленькой пятилетней ладошке, и якобы понимающе, кивают головами.

— Мам, — зову я. И две головы, одна каштановая, другая золотистая, поворачиваются в мою сторону.

— Что? — хором отвечают и с улыбкой переглядываются.

Чёрт! Никак не могу привыкнуть, что обе женщины откликаются на моё «мам». Честно говоря, до сих пор не знаю как себя вести при их обоюдном присутствии. Надо что-то придумать. Мысленно подбираю новые подходящие слова. Так стоп. Я не для того спустился. Подхожу к ним обеим.

— Можете присмотреть за Нютой?

— Конечно, — моя мама протягивает руки, и я вручаю ей внучку.

— А ты куда?

— Где Ася?

Как всё-таки женщины любят задавать лишние вопросы!

— Я хочу провести полчаса наедине со своей женой! Ясно? Ещё вопросы?

Они обе, молча, опускают глаза, сдерживая улыбки. Я разворачиваюсь и иду к лестнице, чувствуя, как шею заливает жар смущения.

«Какого, блять, чёрта!!! Я стесняюсь, как подросток, под их родительскими взглядами! Мне, блять, тридцать шесть лет! Я сам отец! Я совершенно законно хочу трахнуть свою жену! Какого хрена!», — топаю босыми ногами по ковровой дорожке из комнаты к лестнице.

У большого обеденного стола замираю на секунду, и, обернувшись в пол-оборота, задаю один единственный вопрос:

— А где отец?

— В бане, — опять хором отвечают женщины и хохочут.

Встряхиваю головой, испытывая очередное дежавю. Опять задумываюсь над обращениями к родителям. Что поделать, если я их всех считаю родными? Когда-то у меня не было ни одного, а теперь сразу четверо. Да, и признаться мне нравится так их звать. Мама и папа, пожалуй, самые прекрасные слова на свете. По себе знаю. Хотя, нет, есть ещё парочка замечательных. Например, любимая жена, которая ждёт меня наверху. Быстро взлетаю по лестнице, отметая по пути все мысли, кроме одной.

Захожу в детскую. Ася внимательно смотрит в окно на улицу.

— Что они делают? — спрашивает она, не отвлекаясь от своего занятия.

Подхожу ближе и смотрю поверх её макушки. Перед домом наши отцы борются в снегу в одних трусах. Орут, как дикари, макая друг друга головой в сугроб. Мой одерживает победу усаживаясь на спину противника. Открывается дверь бани и дед, тоже в исподнем, что-то им кричит, потом выходит, катает снежок, бросает его и попадает прямо в лоб моему отцу. Тот делает вид, что его подстрелили, и падает на спину. Красовский тут же подскакивает на ноги и начинает закидывать снежками деда. Начинается какая-то снежная вакханалия. Они смеются и носятся друг за другом, как ненормальные. Зимой. В трусах. Но хватает их ненадолго. Мороз загоняет их обратно в баню.

Мы с Асей изумлённо переглядываемся.

— Чем старше они становятся, тем дурнее, — хихикает она.

Мне тоже смешно, и мы могли бы ещё порассуждать на эту тему, но не для того я избавил нас от детей на несколько минут. К тому же мой стояк стал ещё крепче, как только я подошёл к своей потрясающей половине, как только почувствовал её аромат. Беру её за руку и тяну за собой. Она прищуривается, но послушно следует за мной.

— Чего задумал?

— Сейчас узнаешь.

Закрываю дверь нашей маленькой спальни на замок и одним движением стягиваю с себя футболку. Вижу, как округляются глаза Аси, и она пятится от меня. Но ей некуда отступать, позади только наша постель. Без лишних слов подхватываю жену и укладываю на матрас. Немедленно целую её в губы. Скольжу руками по её бёдрам, забираясь под трикотажную ткань милого домашнего сарафана. Добираюсь до трусиков. Я чувствую, как её тело отзывается, но она упирается ладонями в мою грудь и толкает, освобождаясь от натиска моего рта.

— Ты рехнулся? Полный дом людей: родители, дети, — задыхаясь говорит Ася.

Пытается выбраться из-под меня. Только я не позволяю ей. Тридцать минут свободного времени роскошь для нас, поэтому я настроен крайне решительно.

— Они все заняты, — шепчу я ей на ушко и прикусываю мочку. — Иди ко мне, принцесса!

Ася замирает. Это прозвище будто машина времени, возвращает нас в первую проведённую вместе ночь. В глазах жены вспыхивает дерзкий огонёк, а губы растягиваются в счастливой улыбке. Она обхватывает моё лицо ладошками, притягивает для поцелуя. Уступает, сдаётся и с тихим стоном принимает меня. Всегда будет принимать. Что бы я ни сделал, какую бы ни сморозил глупость, какое бы ни совершил безрассудство. Я знаю. Она всегда будет на моей стороне.

Моя маленькая принцесса!

Моё вечное наваждение!

Конец