Сьюзен Филлипс - Леди, будьте паинькой
— Утром я привозил сюда Питера.
— Значит, он немного пришел в себя?
— Да. — Кенни откашлялся. — Нам следовало потолковать с глазу на глаз.
— Еще бы! — взорвалась Эмма. — Слава Богу, хоть этот омерзительный инцидент закончился миром! Не смейте больше никогда так поступать с братом!
Ее высокомерные нотации должны были взбесить его, но вместо этого Кенни стало легче. Эмма тонко чувствует, что значит для него этот малыш и как Кенни сожалеет о содеянном. Но все же он не хотел, чтобы она слишкомч задирала нос.
— Следует закалять их с детства, чтобы не вырастали тепличными цветочками или, чего доброго, «голубыми».
Эмма имела наглость рассмеяться:
— Брось, Кенни. Кто бы говорил! Когда речь идет о Питере, ты мягче воска.
— Да… верно… Он нечто особенное, правда?
Кенни улыбнулся и подумал было сменить тему, но сообразил, что хотел бы обсудить это с ней. С чисто профессиональной точки зрения. В конце концов, кто эксперт по детскому воспитанию, как не она?
— Видишь ли… дело в том… мой старик иногда перегибает палку… Я просто волнуюсь за Пети, вот и все.
Янтарные глаза пронзили его, словно тонкие лазерные лучи.
— Опасаешься, что Уоррен будет таким же плохим отцом Питеру, как тебе?
— Мой отец всегда выполнял свой долг, — немедленно возразил Кенни, — особенно если учесть, как вела себя мать! Не мог же и он слюнявить меня с утра до вечера!
— Нет, но подозреваю, что он занял совершенно противоположную позицию, а это тоже плохо. Видела нечто подобное на примере нескольких моих учениц. Судя по твоим рассказам, отец не часто проводил с тобой время и отсутствовал как раз тогда, когда ты больше всего в нем нуждался, а если и приезжал, то постоянно находил повод пожурить или покритиковать тебя.
Миссис Снид позвонила мне на работу. Заявила, что ты оторвал голову у Барби, любимой кумы Мэри Бет, и выбросил в помойку. Только трус способен сделать такое с девочкой. Гнусный, наглый трус.
— Я действительно был подлым негодяем.
— Верно, но в этом часть и его вины. Уверена, ты отчаянно старался привлечь его внимание, и единственным способом достичь этого были все те гадости, которые ты совершал. Здоровый, нормальный ребенок, которого душила любовью полубезумная мать, а отец предпочитал не вмешиваться. В самом деле, Кенни, при таких невыносимых родителях удивительно еще, как ты не превратился в настоящего садиста, а может, и маньяка, который начинает с издевательства над беззащитными животными и заканчивает убийствами людей. Понятно, почему ты до сих пор отвергаешь отца.
— Я никогда этого не утверждал.
Но леди Эмму уже невозможно было остановить. Она продолжала, словно не слышала ни единого слова:
— Тебе следовало бы простить его. Ради вас обоих.
Кенни небрежно пожал плечами:
— Не имею ни малейшего понятия, о чем ты толкуешь.
— А еще и проблема с Питером. Боишься, что твой отец станет так же пренебрегать им, как когда-то тобой. Что Питеру придется завоевывать его любовь, вместо того чтобы получить ее по праву рождения.
Кенни вынудил себя широко зевнуть.
— Ты так набита дерьмовыми теориями, что могла бы сойти за удобрение.
Но вместо того чтобы вспылить, она стиснула его руку.
— Не тревожься ты так о Питере. Шелби не похожа на твою мать и наверняка станет стойкой защитницей его прав. Кроме того, подозреваю, что твой отец тоже учился на своих ошибках. Как он украдкой поглядывав! на тебя, когда ты не видишь! Просто сердце разрывается И даже если я не права, у Питера есть одно преимущество, которого был лишен ты.
— Да? — со скучающим видом обронил он. — И что это?
— Ты, разумеется.
Он даже согнулся, как от удара под дых, и не сразу опомнился, а когда заговорил, ответ прозвучал далеко не так небрежно, как ему хотелось.
— Не слишком большое богатство!
— Ошибаешься. Бескорыстная, верная любовь творит чудеса.
— Еще бы!
— Вспомни свое детство, Кенни. Ты совершил настоящий подвиг, сумев выжить и стать порядочным человеком. Трудно представить более сложные условия развития ребенка.
— А как насчет Тори?
— Тори по крайней мере принадлежала безграничная любовь отца. Ты же был лишен всего.
— Что ты мелешь? Мать была готова целовать землю, по которой я ходил. В этом и был весь ужас.
— Это не та любовь. Ею двигали совершенно иные эмоции и соображения.
Она права. От Кенни постоянно ожидали, что он будет трястись над матерью, как над самой большой драгоценностью в мире.
Кенни, зайчик, не смей играть с этой белой швалью! Мерзкие мальчишки! Останься со мной! Я куплю тебе новый радиоуправляемый аэроплан, который мы видели по телевизору. Все станут тебе завидовать и бегать за тобой! Будешь самым популярным парнем в школе!
Никого так не презирали, как его.
— Да, пожалуй, ты еще умнее, чем мне казалось, — фыркнул он.
— К сожалению, я что-то вроде профессора по подобным делам. Приходилось видеть и не такое.
Он расслышал легкий надлом в ее голосе.
— По-моему, ты говоришь сейчас не только как профессионал.
Эмма пожала плечами:
— Не только. Мои родители любили меня, но больше увлекались работой. Я была очень одинока.
Отняв руку, она направилась к берегу. Он последовал за ней, радуясь, что Эмма переключилась на себя. Она улыбнулась, когда Кенни догнал ее.
— Нет ничего скучнее, чем слушать, как добившиеся успеха взрослые ноют о своем несчастном детстве, верно?
— Вернее некуда. Тут ты права на все сто.
Кенни поднял плоский камешек и ловко запустил в воду, целясь в известняковую скалу, высившуюся на другом берегу. Камешек подпрыгнул на поверхности четыре раза, прежде чем утонуть.
— Кажется, я начинаю понимать, почему вы на стенку лезете, едва речь заходит о «Святой Гертруде». Я сам похож на психа во всем, что касается Пети.
Он швырнул в реку еще одну гальку и повернулся к Эмме. Отчего ему не по себе? Не понятно. Вроде никаких причин…
— Думаю, как только вы сообщите герцогу о своих похождениях, дело в шляпе и вы сорветесь с крючка.
— Не знаю, — не сразу ответила Эмма. — Похоже, он верит лишь в то, во что хочет верить, как по-твоему?
Ее лоб сморщился, а в глазах промелькнуло знакомое выражение, совсем как у актрисы, играющей разгневанную королеву, когда та величественно приказывает снести кому-то голову.
— Не хочу рассказывать ему, что было между нами. Это наше личное дело, и не ему совать свой наглый нос в наши отношения.
Кенни ухмыльнулся, эгоистически радуясь реакции Эммы.
— Кажется, ты загнала себя в угол.
Эмма пробормотала что-то невнятное; Кенни смог лишь разобрать слово «проклятый».
