Через забор (СИ) - Морленд Мелани

— Я убил своего младшего брата, — мне пришлось на мгновение остановиться. — Моя сестра Софи была ранена, но выжила.

Кортни охнула, прикрывая рукой рот. Я воспользовался случаем и придвинулся ближе, желая почувствовать ее тепло.

— Если это был несчастный случай, то почему тебя посадили?

— Чтобы понять, тебе нужно узнать всю историю.

Она глубоко вздохнула.

— Хорошо.

Я схватил ее руку, поцеловал ладонь и отпустил.

— Спасибо.

Каждый нерв в моем теле ощущался так провод под напряжением. Я встал и прошелся по комнате, отчаянно молясь, что не потеряю Кортни из-за своей трусости.

— Я вырос на Восточном побережье в Новой Шотландии. Отец умер, когда мне было десять. Вскоре после этого мама снова вышла замуж. Райан был вдовцом и имел сына. Тревор был на шесть лет моложе меня, на три года младше Софи.

— Ты с ним ладил? С Райаном?

Я пожал плечами.

— В основном. Во всяком случае, поначалу. Моя мама души не чаяла в Треворе, как и все мы в некотором роде. Он был в таком возрасте… его легко было полюбить. Люди думали, что я ревновал, но это не так. Я не показывал свою любовь, как мама и сестра, но он был моим маленьким приятелем, и я никогда не думал о нем как о сыне Райана, а как о моем младшем брате.

— Что случилось?

— Я стал подростком. Мы с Райаном часто ссорились. Он все время совал нос в мои дела, и я бунтовал. Часто, — я сухо рассмеялся. — За что меня наказывали. Тоже часто.

— А твоя мама?

— Как правило, она была на стороне Райана. Я не говорю, что она была неправа, но иногда мне казалось, что она могла бы заступиться за меня немного больше.

— А Софи?

Я искренне улыбнулся.

— Моя младшая сестра верила в любовь и мир, как настоящие хиппи из семидесятых. Она носила цветочные платья и распущенные волосы. За это я называл ее Цыганочкой. Она была милейшим созданием, и всегда заступалась за меня, — я встретился с осторожным взглядом Кортни. — Больше я таких людей не встречал, пока не познакомился с тобой

— Не надо, — Кортни отвела взгляд.

Я прочистил горло. Мне нужно было продолжать свою историю и приберечь извинения на потом. Если, конечно, она позволит мне извиниться.

Чтобы немного ослабить напряжение, я повел плечами и продолжил:

— На шестнадцатый день рождения мама подарила мне старый «Мустанг» отца. Она хранила его все эти годы для меня. Райан был не слишком этому рад, но мне было все равно.

Я посмотрел себе под ноги, собираясь с мыслями. Мои пальцы сгибались и расслаблялись в постоянном ритме — нервная привычка, которую я приобрел в тюрьме, когда мне нужно было какое-то физическое расслабление.

— Машина требовала много работы. Я устроился на неполный рабочий день, чтобы оплачивать запчасти, мои друзья помогали с работой, но все равно на восстановление ушло почти полтора года. Я слышал, как Райан говорил маме, что скоро мне это надоест и я все брошу, но он понятия не имел, что для меня значил «Мустанг». Он принадлежала отцу — моему настоящему отцу. Я помнил, как ездил с ним на нем, и знал, как сильно он любил его…

— Что случилось дальше?

Я молча смотрел в окно.

— Мне исполнилось восемнадцать. Я был молод и глуп. В тот вечер я был дома с Тревором и Софи — меня снова наказали. Мама с Райаном куда-то уехали. Чуть раньше мы с Райаном сильно поссорились. Я кипел от гнева, сидя в своей комнате, думая, что мне пора найти собственное жилье. Тревор и Софи пришли ко мне и попросили поехать за мороженым. Я согласился. Может, потому что мне натерпелось сбежать оттуда, а может на зло Райану.

— На зло?

— Райан не позволял Софи и Тревору ездить со мной. Это был идеальный способ отомстить Райану так, чтобы он ничего не знал. Они пообещали ничего не говорить, поэтому я отвез нас в местное кафе-мороженое, и мы съели рожки. По дороге домой Софи с Тревором умоляли меня покатать их еще, и я опять согласился, думая: «Что может случится?».

— Но что-то случилось?

Я глубоко вдохнул.

— Днем шел дождь, и проселочная дорога, по которой я ехал, размокла. Мы так хорошо проводили время… смеялись, слушали музыку. Тревор попросил прибавить газ, и я прибавил, не подумав, что впереди поворот. — Меня затрясло, и я отвернулся от Кортни и оперся на подоконник, чтобы удержаться на ногах. — Машину перевернуло, и мы врезались в дерево.

Кортни пробормотала что-то сочувствующе.

Теперь, когда я начал рассказывать, слова текли из меня, как неудержимый поток. Я хотел, чтобы вся история была раскрыта.

— Когда я очнулся, машина горела, всюду был дым. Я был дезориентирован. Мой ремень безопасности все еще был на месте, и мне потребовалось некоторое время, чтобы расстегнуть его и выбраться из машины. Я вытащил Софи с заднего сидения — она была без сознания, вся в крови, но жива. Я помчался к другой стороне машины, чтобы вытащить Тревора. — Я закрыл глаза, когда вспомнил, как его обмякшее, забрызганное кровью тело, скользнуло из перевернутой машины в мои руки. — Он был мертв.

— О, Натан. Как ужасно!

Я не хотел больше говорить об аварии. Иначе эмоции полностью сломили бы меня. Я сунул сжатые кулаки в карманы, чтобы скрыть дрожь.

— Меня обвинили в непредумышленном убийстве, опасном вождении. Я не стал защищаться, признал себя виновным и попал в тюрьму здесь, в Онтарио.

— Почему ты не боролся? Почему твои родители не попытались тебя остановить?

Я горько рассмеялся, и я повернулся к Кортни.

— Родители, особенно Райан, винили меня в смерти Тревора, и были правы. Я не должен был брать их в машину. Я не должен был ехать так быстро. Я убил брата и едва не убил сестру, а сам отделался ушибами, сломанными ребрами и несколькими шрамами на ноге. Но я был жив. — Я покачал головой. — Я был совершеннолетним, и это было мое решение. Единственное, о чем я спорил, так это о причине. Райан всем говорил, что я не любил Тревора, завидовал вниманию, которое он получал. Он считал, что я сделаю все нарочно. Но это не так. Я был безответственным и глупым, но я не специально… — у меня сорвался голос. — Я… я любил Тревора.

— И ты сел в тюрьму.

— Да.

— А твоя семья? Они к тебе не приезжали?

— Райан навестил меня в первую неделю и сказал, что они больше не хотят иметь со мной ничего общего. Я не поверил. Я начал писать маме, умоляя ее выслушать, но не получил ответа. Я пытался позвонить ей, но номер был изменен. В конце концов, некоторые письма вернулись с пометкой «не доставлены». Позже я узнал, что они переехали.

— Ты сохранил все письма?

Я пожал плечами, не зная, как это объяснить.

— Это все, что у меня осталось.

Кортни так сильно стиснула свои руки, что костяшки побелели.

— Так ты был совсем один? — спросила она, печально глядя на меня.

— Да. Мне было слишком стыдно за то, что сделал, чтобы пытаться поддерживать контакт с друзьями. Я убедил себя, что так будет лучше для всех. Грант пытался сказать мне другое… но я не слушал.

— Грант? Друг, с которым ты ездил пить кофе?

Я кивнул.

— Он был психологом, которого мне назначили, когда я был в тюрьме. Сначала я не был образцовым пациентом, но постепенно начал доверять ему. Он стал моим другом. Именно его показания на слушанье об условно-досрочном освобождении позволили меня выйти раньше. Он и его жена Клэр предоставили крышу над головой, пока я не встал на ноги. Они подписали мою ссуду, чтобы я мог купить машину и дом. Они живут на севере, и я езжу к нему каждый месяц или около того, — вздохнул я. — Если бы не их доброта, не знаю, что бы со мной было.

— Почему?

— Райан ждал меня, когда меня выпустили из тюрьмы. Его сообщение было четким и ясным: «Забудь о матери и сестре, как они забыли о тебе».

— Ты уверен, что он говорил правду?

— Он отдал мне письма, которые мама получила еще до переезда. На них ее почерком было написано: «Вернуть отправителю». Там же была записка с просьбой оставить их в покое. Мне пришлось умолять его сказать мне, в порядке ли Софи, выздоровела ли она. Он сказал, что да, но она не хочет меня видеть.