Замуж за незнакомца - Лина Манило
– Вы кто?
– Я дочь пациента Сергея Ивановича, – говорю каким-то жутко писклявым голосом, а взгляд “прокурорского” прошивает насквозь.
– Какого пациента?
– Архипова Романа Егоровича. Сергей Иванович говорил, что пришёл ответ из немецкой клиники, вот, зашла поговорить об этом.
Из меня слова вылетают автоматной очередью, а “прокурорский” смотрит на меня внимательно. Откидывается на спинку кресла, вертится из стороны в сторону, стучит кончиком карандаша по подбородку.
– Тина Романовна? – ошарашивает знанием, а я киваю. – Пройдите, поговорим. Есть к вам парочка вопросов.
– А где Сергей Иванович?
– Так арестован, – со странным задором сообщает “прокурорский” и размашистым жестом предлагает войти.
Глава 32
Тина.
То, что всё слишком серьёзно, понимаю сразу. По спине пробегает сквозняк и хочется сбросить с себя неприятное ощущение.
– И дверь, пожалуйста, прикройте, – бросает равнодушное, снова зарывшись носом в документы, коих перед ним столько, что глазам больно.
Что он там ищет?
– С кем имею честь? – присаживаюсь на свободный стул послушной ученицей, пылинки со штанины смахиваю, прямо смотрю на мужчину.
В иной ситуации я бы им даже залюбовалась, но сейчас он меня до чёртиков пугает. Я его абсолютно точно не знаю и никогда не видела, зато он в курсе, как меня зовут.
Не глядя он достаёт удостоверение и тычет в меня фотографией, ждёт, когда прочитаю, и только тогда прячет в нагрудный карман. Всё это проворачивает в абсолютной тишине, не отрываясь от бумажек.
Ух ты, следственный комитет!
Напрягаю память, перечисляю про себя все статьи УК, находящиеся в ведомстве и компетенции СК, и становится дурно. Во что вляпался милый и тихий врач? Ведь до последнего во мне ещё теплилась надежда, что показалось, я ошиблась и никакой прослушки не было, а нервозность Сергея Ивановича была связана с какими-то другими, личными причинами. Но, похоже, всё зашло слишком далеко.
– Юрий Дмитриевич, что от меня требуется?
– Тина Романовна, я не задерживаю вас? – поднимает от бумаг тёмные пронзительные глаза и, отодвинув папку в сторону, откидывается на спинку стула, становясь похожим на сытого кота, сожравшего недельную норму мышей.
Но откажется ли он слопать ещё одну? Интересный вопрос.
Отрицательно качаю головой. Вряд ли он на самом деле волнуется о моём свободном времени, но ответа ждёт.
– Это хорошо, что не задерживаю, – как-то очень неформально оттягивает вниз галстук, растирает веки, а я смотрю в окно за его спиной, жду, что Юрий Дмитриевич ещё скажет, и не напрасно: – Поговорим без протокола? Ну, раз уж вот так пересеклись, просто пообщаемся.
Дёргаю плечом, мол, почему бы и не пообщаться, раз уж встретились. Знаю: каждое неосторожное слово может стать оружием против меня и моих близких, потому не тороплюсь открывать рот и болтать без умолку. Ничего, побуду немой, иногда полезно.
– Вижу, вы не слишком рады нашей встрече, – усмехается.
Неужели так заметно?
– Я не знаю, чему именно мне радоваться, а так бы непременно, – язык мой – враг мой, но сказанное не поймаешь, обратно в глотку не засунешь. – И где Сергей Иванович?
Юрий Дмитриевич смотрит на меня как-то слишком уж пристально, вскрывает слой за слоем, внутри копошится. Но от него не закроешься, ему тоже приходится открыться. Слишком тяжёлый у него взгляд, слишком большой опыт в психологическом препарировании людей, чтобы суметь защититься.
Внутри вибрирует что-то очень тревожное, резонируя, отдаётся эхом в ушах. Так, надо собраться, я ни в чём не виновата, меня не за что исследовать, словно лабораторную мышь.
– Сергей Иванович арестован, – слова звучат буднично, а мне бы и самой уж догадаться, но слишком много всего произошло, чтобы моя голова осталась ясной. – Для вас это новость?
Киваю, а на меня в упор смотрят тёмные глаза.
– Вижу, что новость.
Хорошо, что хоть кто-то ясно видит и соображает.
– Я не настолько с ним близка, чтобы носить передачки. Он просто лечит… лечил моего отца. Насколько понимаю, больше не будет.
– Верно, – поднимается из-за стола, закладывает руки в карманы брюк, не спеша отходит к окну.
Оборачивается спиной, о чём-то думает, а я не могу оторвать взгляда от неопрятных складок на его тёмном пиджаке.
– Тина Романовна, расскажите мне, о чём вы разговаривали вчера с Моховым Сергеем Ивановичем по телефону?
И это они знают.
– Он позвонил сказать, что пришёл ответ из немецкой клиники. Просил подъехать и обсудить этот вопрос, – выдаю на одном дыхании чистую правду. Всё остальное пока что спрячу до лучших времён.
– Вы подъехали?
– Нет, – качаю головой, хотя на меня и не смотрят, но ощущение, что у этого человека даже на затылке есть глаза.
– Почему? Разве вам не дорого здоровье вашего отца?
– Здоровье моего мужа мне тоже дорого, а он, если вы не знаете, сейчас в больнице, в тяжёлом состоянии.
– Вы выбрали мужа?
– Я выбрала того, кому была в тот момент нужнее.
– Женская интуиция – забавная штука. Никогда не обманывает.
Только философии мне сейчас не хватает, и так голова кругом.
– Что вообще происходит? – мой голос становится чуточку громче, но я пока ещё владею собой.
Юрий Дмитриевич оборачивается на скрип входной двери.
– Григорий Палыч, да-да, вот сюда положи, я разберусь, – на стол падает ещё одна папка, а мрачный Григорий Павлович уходит, не проронив ни слова. – Тина Романовна, на ваш дом было совершено нападение, потому вам муж в больнице. Убито больше двадцати человек, арестованы причастные.
Снова этот испепеляющий взгляд, от которого хочется съежиться и залезть в самую глубокую норку, но я даже моргнуть боюсь.
– Перед этим Мохов звонил вам, буквально стык в стык, после вы перезвонили. Это вам не кажется странным?
– Мне кажется, что эта беседа уже выходит за рамки разговора вне протокола, – я растираю влажные ладони о колени, упрямо смотрю в тёмные глаза. – При чём тут вообще одно к другому? Я не понимаю. Сергей Иванович имеет какое-то отношение к нападению на Кирилла?
Следователь молчит, думает. Выбирает слова, проверяет мои реакции, рентгеном просвечивает. Неуютно и будто бы ветрено.
– Очень интересный вопрос, – важно кивает и берёт какую-то бумагу со стола. – И очень своевременный. Важный. Знаете, кто главный спонсор этой клиники? Нет? Ну что же вы, отец здесь лечится, а вы и не проверили.
– Отец сам очень много сюда вложил… мне казалось, что он…
Но меня перебивают:
– Роман Егорович, конечно, много сюда вложил, но
