Контракт на молчание (СИ) - Гейл Александра

— Так и быть, мой чемодан к вашим услугам, — сообщает Райан.

Чемодан… чемодан. Ах да, день-то начался с попытки вытребовать в чемодане Эперхарта уголок для материалов по контракту. Или не уголок.

— И так смотрели вы на меня, пытаясь понять, достойна ли я означенной чести? — уточняю я и подхожу ближе к столу.

— Скорее пытался понять, когда вы успели так обнаглеть, — парирует Эперхарт. — Зато вопрос «С какой стати?» не стоит, и это уже приятно. Люблю быть в курсе причинно-следственных связей.

— Ну так вы сами прописывали мне наглость в качестве лекарства, — пожимаю плечами.

— Ах да, было что-то такое. Но я не предполагал, что опыты будут ставить на мне! Обычно в искусстве шантажа практикуются не на CEO. К нам обычно идут с… финальным результатом исследований.

— Вы абсолютно правы.

— Вы понимаете, что каждая новая просьба как кредит, по которому нужно платить?

Я в ответ пожимаю плечами, но внутри что-то предвкушающе сжимается. Все знакомо. Мне следовало раньше догадаться, что эти его подколы — чистой воды провокация. Флирт, возведенный в степень. Призванный вывести меня из равновесия, ошибиться в реакциях и пропАсть. Бесследно. В нем. В Райане.

— Значит, мне следует выяснить, чего вы хотите? — спрашиваю я негромко.

Настал момент задать тот самый вопрос, который разрешит два с лишним месяца моих метаний.

— Тебя, — отвечает он спокойно.

Мне приходится закрыть глаза и сглотнуть. Оказывается, вот так просто. Или могло бы быть просто, не будь Эперхарт мозговыносяще сложным человеком.

— Пойми, Райан, я не могу быть Сибил. Открыто, чтобы все знали, обсуждали, совали нос, приезжать по утрам на твоей машине, задерживаться в конференц-зале после брифинга и не обращать внимания на то, как смотрят вслед, что говорят. Ей-то, может, нравится, ей — почетно, а мне было бы стыдно. Не надо говорить про Клинта, защиту пунктом о молчании и всем остальном. Мне попросту не по плечу такое.

Никогда еще мне не приходилось врать о том, что я хуже, чем есть на самом деле. Видно, в жизни всякое случается. Райан задумчиво щурится, обходит стол, не спуская с меня недоверчивого взгляда.

— Но ты говоришь только об антураже.

— Ты не ошибаешься. Я говорю об антураже.

— Иди сюда, — все с той же подозрительной интонацией велит он.

Он ожидает, что я струшу и сбегу, но теперь уже нет. Не после того, как я провела целый день на иголках, гадая, брюнетка или блондинка. Чуть не подбросила монетку! Обе хорошенькие и такие разные — хоть обеих бери. Зато я колючая и несговорчивая. Через сколько времени Райану надоест за мной гоняться? Главный приз он уже получил, причем не раз. Любопытства больше нет. И то, что он меня хочет — пока хочет, — и достижение, и спасение для одной влюбленной по уши двадцатитрехлетней дурочки. Я не могу по-другому: я пыталась и проиграла. Уже очень и очень много проиграла. И я не смогу оставшиеся девять месяцев ревниво кусать губы и срываться на друзьях от отчаяния, а по ночам заливаться слезами по мужчине, с которым позволила себе быть три раза: первый — внезапно и с сожалениями, второй — с беспросветным отчаянием, а третий — чтобы обмануть его и избавиться от оков контракта. Хоть бы чуть-чуть позволить себе с ним чего-то настоящего, не под прессом обстоятельств.

Я подхожу не спеша. Продаю душу дьяволу и совершенно отчетливо это понимаю. Кладу кончики пальцев поверх рубашки Эперхарта, туда, где чаще обычного бьется сердце, и снова удивляюсь. Почему я? Как случилось, что он захотел меня? При его возможностях, при его подходе… и вдруг я. Совершенно другая, почти противоположная. И вообще-то, обычная.

Тем не менее стоит мне приблизиться и потереться щекой о шею Райана, прижавшись грудью к его телу, как вдруг он обхватывает мою шею рукой, решительно отстраняя. Жест из разряда игр на доверие, но я отчего-то не боюсь. Напротив, это меня чертовски возбуждает. И, кажется, не только меня. Его глаза становятся черными от расширившегося зрачка. Заслоняют собой одинокое желтое пятно-солнышко на радужке. Завораживающее зрелище, вытягивающее из моего тела остатки здравого смысла.

— Мне нужно доделать дела, — негромко извещает меня Райан, легко поглаживая кожу на моей шее и ключицах. Каждый раз, когда мне кажется, что я привыкла к этому сносящему крышу тембру голоса, Эперхарту достаточно немного изменить интонации, и каждый звук снова штопором ввинчивается мне в живот, сковывая внутренности знакомым напряжением. — Или ты можешь продолжить, я только за, но в приемной минимум две пары ушей. Сильно уже не удивятся, но неслабо просветятся.

Я киваю, давая понять, что принимаю его причины, а выводы он сделал верные.

— Придумай предлог, чтобы остаться у меня на ночь. Сегодня.

Он ни разу меня не целует, но я выхожу из кабинета сама не своя. И про арабский контракт никто тоже не вспомнил.

Выбирая в прокате ярко-желтую машину, я как-то не учла, насколько она приметная. Мне кажется, весь город наблюдает за тем, как я сворачиваю на узкую полутораполосную дорожку, уводящую в горы. Там почти ничего нет, и сомнений в том, к кому я направляюсь, тоже быть не может. Однако такси на территорию дома Эперхарта не пропустят, а пробираться по его «фазенде» в темноте опасно для жизни. У него змеи, собаки и Сибил — и все кусаются. В общем, пока мне неизвестен незаметный способ добраться до дома Райана, а от мысли о сексе в дешевом номере мотеля меня тянет стошнить. Этот вариант не выдерживает никакой критики, ведь пусть непонятно, что к чему для Райана, но я рассчитываю на подобие отношений. Мечтательница, да?

Ворота открываются, но внезапно я понимаю, что что-то изменилось. Дом выглядит не так, как в прошлый раз: в саду включена подсветка и пространство будто наполнено магией. Сердце сжимается от волнения. Интересно, Райан еще в вертолете все это планировал? Просто запомнил? Или совпало? Или он всегда включает подсветку, когда не покусан змеями? Я силюсь сдержать глупую улыбку, но терплю сокрушительное фиаско. Лишь припарковавшись на знакомом месте перед домом, нахожу правильные слова для того, чтобы успокоиться.

Вылезаю из машины я в некой растерянности. Райан меня не встречает, а в окнах не горит свет. По всему, либо приглашена я пока только в сад, либо Райан запланировал экстремальные развлечения с преследованием в темноте незнакомого дома, а для меня это явный перебор.

— Иди сюда, — доносится из темноты подсказка.

Я запрыгиваю на выступ фундамента между стеной и кустами и следую за голосом. По боковой части дома идет лестница на другой уровень высотой с половину этажа. Не знаю, что за гений проектировал это место, но можно потратить пару дней на изучение всех тропинок «фазенды» и ни разу не повториться. Я бы тут вдоволь погуляла, только дома ведь «ждет Клинт», ну и о каких прогулках идет речь? С ума я сойду с этой наслоенной ложью.

Поднявшись на те самые пол-этажа, я застываю, сраженная открывающимся зрелищем: на одной высоте с пролетом создана искусственная насыпь, которая ведет к маленькому круглому, выложенному камнями бассейну, подсвеченному синими огнями. Он нижний и самый большой из трех братьев, расположенных на разной высоте и соединенных водопадами. В прохладный ночной воздух от воды поднимается пар. Вода подогревается. Ох ты ж, Эперхарт, выходит, человек, привыкший не к удобствам, но излишествам.

— Пойдем выше, — раздается знакомый голос, и из тени выступает Райан.

Я замираю, глядя на него. На темные, зачесанные назад волосы, белую рубашку и брюки, лишь подчеркивающие смуглую кожу. В руках бутылка белого вина и два бокала. Но самый шок — то, что он босиком. На работе Райан совершенно другой. Строже, жестче. И хорошо, иначе работать стало бы совсем невозможно. Не то чтобы мне и так-то это было просто в его присутствии… Так, хватит об этом!

Безошибочно уловив мое смущение, Эперхарт подходит ближе и целует меня.

— С удовольствием полюбовался бы видом снизу, — кивает он на мои короткие шорты, — но боюсь, что без меня ты переломаешь все ноги, — говорит он, подводя меня к едва заметной среди тропических листьев каменистой тропинке, резко уходящей вверх. И поднимается первым.