Татьяна Алюшина - В огне аргентинского танго
– Спасибо, – змеей подколодной улыбнулась та и двинулась к выходу.
– Еще когда она билась в суде за каждую копейку, требуя себе все подряд, я никак не могла понять, за что она так его ненавидит? – сказала Маня, усаживаясь за столик.
– Как за что? – села рядом Лиза и посмотрела вслед Ольге. – За свои грехи и ошибки, за то, в чем чувствует себя виноватой: в смерти Алисы.
– А что она там сказала про танцульку? – напомнила Маня.
– А-а, это, – грустно улыбнулась Лиза. – Когда мы с Глебом первый раз танцевали на юбилее Кирилла, она единственная все поняла про нас.
– Да? – задумчиво протянула Маня. – А я только заподозрила, что у вас какие-то непростые чувства, и то только во второй раз, тогда на твоем вечере. Ну, ладно, что будем заказывать?
На Лизу эта встреча произвела сильное впечатление, хоть она и постаралась не показать этого Мане. Невестка при всей ее мудрости и умении расщелкивать людей и житейские ситуации, иногда просто отмахивается от каких-то событий, считая, что они касаются уже прошедших переживаний и нечего их мусолить заново. Ну что им всем эта Ольга? Была и давным-давно ее нет в их компании и жизни, и зачем на нее обращать внимание, и уж тем более слушать, что она несет! Все. Этот человек уже давно не из нашего пространства – забыли, идем дальше! Надо с насущными делами и проблемами разбираться.
Конечно, это здоровая и очень разумная жизненная позиция, а вот Лизу зацепило! Да еще как! Во-первых, она почувствовала некую угрозу, исходящую от этой женщины, а во-вторых, ей стало очень обидно за Протасова, как-то даже захотелось его защитить и наговорить этой Ольге всяких гадостей в ответ, чтобы стереть ее ядовитую улыбочку. Ведь мизинца его не стоит, моделька недоделанная, а выступать берется, судить!
От мерного покачивания в гамаке, думая-вспоминая, Лиза начала подремывать, потихоньку расслабляясь… Какая-то тень прикрыла ее лицо от солнечных лучиков – о, вот так совсем хорошо! Пусть так и остается…
– Привет, – услышала она совершенно неожиданный и невозможный тут знакомый голос.
Первые несколько мгновений Лизе казалось, что он ей приснился, что она уже не дремлет, а заснула, думая о нем, вот он и снится, не может же его быть здесь на самом деле! Но, моргнув пару раз, поняла, что это действительно он. Протасов стоял рядом с гамаком против света, и она видела только его силуэт, подсвеченный солнечными лучами, и не могла разобрать выражение его лица.
– Ты выглядишь очень удивленной, – усмехнулся он.
– Не только выгляжу, – уверила Лиза, чувствуя как заполошно заколотилось, помчалось куда-то сердце, и спросила: – Это действительно ты? Ты как тут образовался?
– На птице-тройке под названием джип, – усмехнулся он.
– Я не про трансферт, а вообще, – покрутила она неопределенно ладонью в воздухе. Но он понял.
– Я снова выхожу в свет, – чуть склонив голову, сообщил Глеб.
– Сюда? – она посмотрела вокруг и обвела пространство рукой. – На дачу?
– И сюда тоже, – подтвердил Протасов и сообщил цель своего визита: – Мне надо с тобой посоветоваться, вот я и узнал у Кирилла, где тебя можно найти.
– Со мной? Посоветоваться? – Лиза приложила ладошку к груди, где колотилось ее глупое сердце.
– С тобой, – кивнул он.
Лиза помолчала, пытаясь разобрать выражение его лица, и со всей серьезностью спросила:
– Виноват ли штуцер в поломке механизма?
– Нет, – легко рассмеялся Протасов. – В более важном вопросе. Надо только подъехать в одно место, не очень далеко. Ты можешь?
И тут Лиза опомнилась, словно все это время находилась под гипнозом, и сразу запаниковала. Она была на пятом месяце беременности, талия постепенно исчезала, и животик уже вполне определенно стал заметен и округлился. Ну, если не присматриваться, то можно было бы еще решить, что она просто поправилась. Правда, Лиза так любила этого ребенка и так его ждала, что уж пару месяцев как начала покупать и носить просторные наряды, посмеиваясь сама над собой и понимая, что таким образом поторапливает события.
Сейчас она была прикрыта легкой махровой простыней, на животе лежала раскрытая книжка, маскируя беременность, а вот если она встанет, он вполне может заметить некие изменения в ее теле. Но Глеб протянул Лизе руку и спросил еще раз:
– Так ты сможешь поехать со мной? Или у тебя какие-то планы на сегодня?
– Планов нет, но надо пообедать, – приняла его руку и помощь Лиза и решительно поднялась, прихватив с собой и простыню, и книжку, надежно прикрывшись ими.
– Если придется готовить, то лучше поедим по дороге, я тут видел вроде бы неплохой ресторанчик, – предложил план Протасов.
Поднявшись, Лиза неожиданно оказалась так близко к нему, что сразу же ощутила его запах и близко увидела его лицо, покрытое легким загаром, и небольшие морщинки в уголках глаз, и эти ироничные губы, и проницательные светло-серые глаза…
– Дыши, – шепотом сказал он, заглядывая в ее глаза, словно околдовывая.
И она вспомнила, как это делается, и выдохнула, и сразу отстранилась от него.
– Готовить не надо, – строгим голосом сообщила Лиза и предложила: – Пообедаешь со мной? Правда, у меня очень простая еда: гречневая каша с грибами и свежие огурцы.
– Роскошная, – продолжал усмехаться Протасов.
Ели они быстро и мало говорили: обменялись дежурными замечаниями о погоде, о том, какое выдалось жаркое лето, о загородных пробках, о Крыме и как, наверное, классно там сейчас… И все это время Лиза ужасно нервничала и чувствовала, как ее поколачивает, и старалась незаметно рассматривать Глеба, и изнывала внутри, понимая, как сильно по нему соскучилась! Но, слава богу, этот обед закончился, и, сложив посуду в мойку, решив, что потом помоет, она пошла переодеваться. А, оказавшись в своей комнате, рухнула в кресло, прикрыла глаза рукой и перевела, наконец, дух, и принялась думать, что бы такое надеть, чтоб скрыть свое положение.
Остановила выбор на легких бриджах и тонкой широкой блузе без рукавов, как нельзя лучше скрывавшей все, что требовалось, а для пущей конспирации прихватила еще и большую сумку, которую повесила на плечо, закрываясь ею, как щитом.
Лиза не обращала внимания и не замечала, куда и как они едут, старалась поддерживать светскую беседу, улыбалась и не могла оторвать от него глаз, все смотрела и смотрела на его руки, движения, выражение его лица и тонула в нем погибельно…
Глеб рассказывал про Веру с Колей, про их мальчишек, проводящих каникулы на хуторе, про Витяя и его подопечных, про то, что Зорька носит жеребенка, а Малыш ее опекает и охраняет, и они все ужасно за нее волнуются, о том, что вытворила Лишайка, и о погоревшем от жары урожае клубники… Говорил и не слушал сам себя, и смотрел на Лизу, и понимал, как сильно, мучительно по ней истосковался и соскучился.
