Фейрин Престон - Огонь под дождем
Лени же стояла за его спиной и молча наблюдала, как он водил пальцем по фотографии. Пальцы его были тонкими и длинными, а руки казались ей сильными и умелыми. Эти руки способны на многое, подумала Лени: не только оперировать, зашивать раны, но и без сомнения, ласкать. Эти руки, дотрагиваясь до женской кожи, могли рождать любовь и вызывать желание. Рэнд Бэннет, несомненно, яркая личность, думала она, поэтому он должен немедленно уйти сейчас из ее дома, из ее жизни. Пока не поздно.
Рэнд, между тем, даже спиной почувствовал, что Лени желает, чтобы он ушел. И ему больше ничего не оставалось; вздохнув, он взял в руки последнюю фотографию. На ней была незнакомая женщина с отсутствующим взглядом, она стояла одна под деревом.
Она не была похожа на Лени, но он сразу догадался, что это ее мать.
— Какая миловидная женщина, — тихо сказал он, — выглядит такой нежной и хрупкой. Кажется, что даже бабочка, сев ей на руку, не испугается.
Он вернул фотографию на место, постоял немного и повернулся к Лени, собираясь сказать: «Ну что ж, я ухожу!»
И вдруг, случилось то, чего он так долго ждал: она улыбнулась ему, открыто и доверчиво. Он тут же забыл о своем намерении и подумал, что даже воспоминание о такой улыбке превратит пасмурный день в солнечный.
— Спасибо, — проговорила она, тронутая его замечанием, — это моя мама, ее зовут Элис, она умерла, когда Джои было два года. Мне так ее не хватает.
Она спохватилась, решив, что сказала гораздо больше, чем намеревалась. Подыскивая новую тему для разговора, Лени опустила взгляд и увидела темное пятно на его рубашке.
— О, мне следует извиниться за то, что я выбила чашку у вас из рук. Я была так взволнована и не смотрела, куда бегу. Если вам не удастся удалить пятно, дайте мне знать, я куплю вам новую.
— Забудьте об этом, — мягко перебил он ее, подозревая, что она стеснена в средствах, и такая дорогая покупка значительно отразится на ее бюджете. — Это не так важно, — закончил он, снова впадая в отчаяние. «Что теперь? Что еще я должен сделать, чтобы она разрешила мне остаться?»
И тут он увидел дверь, ведущую на кухню.
— Чем это так вкусно пахнет? — спросил он, почувствовав аппетитный запах, исходящий оттуда.
— О, это тушеное мясо, — улыбнулась она и оглянулась на дверь в спальню Джои. — Оно предназначалось для сегодняшнего ужина.
— Что вы подразумеваете, говоря «предназначалось»? Вам обязательно следует поесть, — сказал он, сдвинув брови. И подобно утопающему, хватающемуся за спасительную соломинку, поспешно добавил: — Насколько я помню, сегодня я тоже не ужинал.
Лени, стараясь выиграть время, обреченно отправилась на кухню. «Боже, что мне делать? Он явно не собирается уходить, по крайней мере, добровольно. Да еще и умудрился сам себя пригласить к ужину», — возмутилась она про себя и, взяв деревянную ложку, приоткрыла крышку над кастрюлей. Рэнд Бэннет, определенно, самый наглый человек, которого ей приходилось когда-либо встречать. Она должна была выгнать его, наконец, но воздерживалась по двум причинам: во-первых, как сказал доктор Дэниэлс, он имеет право на такое поведение, по крайней мере, в этот вечер; во-вторых, если бы Роза узнала, что она отправила человека голодным, то не одобрила бы этого. Роза с детства прививала ей хорошие манеры и приучала к гостеприимству. Она всегда говорила, что даже если в кастрюле осталась последняя фасолина, ее надлежало поделить с ближним.
Лени оглянулась и обнаружила, что Рэнд последовал за ней. Его мускулистая фигура загораживала дверь, и даже будучи на расстоянии нескольких футов, она почувствовала флюиды, исходящие от него. Обессиленная, Лени перестала сопротивляться.
— Это не так уж много, но если не возражаете, прошу вас остаться и поужинать со мной.
— С удовольствием, — его блестящие глаза и невеселая усмешка показали, что он понял, какую дилемму ей пришлось решить, прежде чем пригласить его на ужин. — Если вы не против, я помогу накрыть на стол, — добавил он.
— Вас, наверное, растила женщина похожая на Розу, — улыбнулась Лени, вопреки своему желанию. Ее чувство юмора разыгралось, когда она представила, как доктор Бэннет накрывает на стол в ее крохотной кухне.
Рэнд, не теряя времени даром, направился к буфету, взял оттуда две тарелки, затем безошибочно выдвинул ящик с ложками и вилками, взял два прибора и вернулся к столу.
— Роза? Ах, да, вспомнил… Та женщина, которая сидела с Джои, когда мы пришли?
Борясь с возмущением, Лени наблюдала, как Рэнд свободно и уверенно перемещается по ее кухне, ловкими и хорошо рассчитанными движениями расставляя приборы.
— Если вы имеете в виду, что меня учили накрывать на стол, когда я приглашен на ужин, то это не так. — Он помолчал немного. — Да, а что мы будем пить?
«Он переходит все границы, слишком легко манипулирует этими своими «мы», — подумала она, снова теряя чувство юмора.
— Чай, он в холодильнике.
Она даже не попыталась показать ему, где стоят стаканы, уверенная, что он и сам все найдет и не ошиблась.
— Видите ли, — продолжил он, — я получил то, что называется привилегированным воспитанием.
— Как это?
— Ну, меня окружали деньги, много денег… Старые семейные слуги… множество их… старые дома… ну не так много, но…
— Подождите, дайте мне закончить, — сухо перебила его Лени, наблюдая, как он ловко наливает чай в высокие стаканы.
Он быстро взглянул на нее, и в глазах сверкнули искорки смеха.
— Большие — не то слово, огромные. Мне прививали хорошие манеры, большинство которых, к счастью или к несчастью, я умудрялся надолго забывать. Но, что касается моего умения накрывать на стол, я приобрел его позже: то тут, то там…
«То тут, то там», — мысленно передразнила его Лени, представив, как он накрывал на стол несчетное количество раз перед ужином на двоих с сотнями красивых женщин. Тряхнув головой, она попыталась избавиться от нахлынувших видений, взяла блюдо и подошла к плите. Наполнив его приготовленным мясом, и вдыхая исходящий от него одуряющий аромат, она вдруг почувствовала невероятный приступ голода. Это было любимое блюдо Джои.
Лени посмотрела на то, что осталось в кастрюльке и с удовлетворением решила, что еды хватит на этот вечер и еще останется на завтра, для Джои, она поставила блюдо на стол и отошла немного в сторону, критически осмотрела то, что получилось. Рэнд уже успел найти бумажные салфетки.
— Ах, да, остался хлеб.
Рэнд подождал, пока она поставила тарелку с нарезанным хлебом, и пододвинул ей стул.
Первые минуты они ужинали молча. Рэнд, сидящий напротив, слушал ее, и Лени не могла определить, удалось ли ей мясо. Вопреки сопротивлению, этот мужчина, определенно, волновал ее. Еще в госпитале она заметила, что он излучал сильную энергию, и это нарушало ее душевное равновесие. Теперь она сознавала, что эта энергия не зависела от него, она была частью его самого, и придавала ему необычайный шарм и чувственность. «Вот еще одна причина для того, чтобы как можно скорее избавиться от него», — подытожила она.
