Барбара Вуд - За пеленой надежды
Рут и Мики уставились на Сондру, им и в голову не приходило, что в ее внешности могут быть какие-либо недостатки. Рут все время приходилось бороться с лишним весом, перед Мики из-за ее лица закрывались многие двери, экзотическая же красота и непринужденная грация Сондры Мэллоун не требовали оправданий, ей можно было лишь позавидовать.
— Ты единственный ребенок в семье? — спросила Рут.
Сондра кивнула с серьезным видом:
— Моя мать хотела только одного ребенка. Я же мечтала о братьях и сестрах.
Рут закурила, рукой отогнала дым от лица и сказала:
— У меня три брата и сестра. А я мечтала быть единственным ребенком!
— Наверно, здорово, когда у тебя есть братья и сестры, — подала голос Мики и наконец уселась на пол спиной к закрытой двери.
Рут уставилась на дымившийся кончик сигареты, в ее шоколадно-карих глазах появилась жесткость. Братья и сестры — это хорошо, если отцовской любви хватает на всех.
В дверь постучали. Все трое оглянулись и в дверях увидели улыбавшуюся девушку. В руках у нее была бутылка «Сангрии» и четыре фужера.
— Привет! Я доктор Сельма Стоун с четвертого курса. Моя персона олицетворяет целый комитет, которому поручено встретить вас в колледже Кастильо.
Она казалось типичной девушкой Восточного побережья — твидовая юбка, шелковая блузка и нитка жемчуга на шее. Как и сам колледж, Сельма Стоун казалась реликтом консервативного прошлого. Она выдвинула стул и уселась, закинув ногу на ногу.
— Ты на четвертом курсе? — спросила Рут, беря фужер с красным вином. — Тогда как получается, что ты доктор?
Сельма рассмеялась:
— Понимаете, на третьем курсе предстоит стажировка в больнице — это больница Святой Екатерины, прямо через дорогу, — а там требуют, чтобы вы представлялись пациентам как доктор. Когда пациент не знает, что ты студентка, он и не волнуется. Я стажируюсь уже год и привыкла к этому званию. Я, конечно, еще не доктор, настоящим врачом стану лишь через девять месяцев.
Рут посмотрела на рубиновое вино и задумалась над столь несправедливым отношением к пациентам и привилегией козырять незаслуженной степенью доктора медицины.
— Я вызвалась лично поприветствовать вас в колледже, до начала чаепития. Такая традиция существовала здесь еще до того, как в Кастилью стали принимать девушек. Три года назад на своем курсе я была единственной девушкой, и представьте, как я перепугалась! Я очень благодарна старшекурсницам, которые пришли меня успокоить.
Янтарные глаза Сондры долго разглядывали Сельму Стоун. Интересно, каково быть единственной девушкой на курсе?
— Наверное, у вас есть вопросы? Они бывают у всех.
Серые глаза Сельмы оглядели лица, оценивая одно за другим: у смуглянки с каштановыми волосами трудностей здесь, в Кастильо, не будет: в ее глазах светилось упорство, свойственное тем, кто полон решимости выжить. А красота, экзотическая внешность либо приведут к неприятностям в отношениях с мужчинами, либо станут большим преимуществом — в зависимости от того, насколько она уверена в себе. А вот блондинка, прячущая лицо за волосами… Сельму Стоун беспокоил ее затравленный взгляд. Она сомневалась, что эта девушка добьется цели.
И как раз эта девушка заговорила:
— У меня есть вопрос. Где находятся все женские уборные?
— Одного пальца достаточно, чтобы их сосчитать. В колледже имеется лишь одна женская уборная. Она находится в Энсинитас-Холле.
— Только одна? Но почему?
— Все дело в материально-техническом обеспечении. На одном факультете колледжа Кастильо никогда не допускалось более восьми процентов девушек. Собственно, когда девушек стали впервые принимать в сороковых годах, их было не больше двух. А поскольку женского административного персонала тоже не было, — и до сих пор нет, посчитали, что нет смысла реконструировать каждое здание, чтобы построить новые туалеты.
— Тогда как же… — начала Мики.
— Утром привыкаешь обходиться без чая и кофе, а когда подходят месячные, что-то приходится придумывать, ибо выскользнуть из аудитории и нестись через весь колледж к Энсинитас-Холлу нереально.
Мики почувствовала, как знакомая сухость подступает к горлу. Жить так далеко от туалета!
— Как здесь относятся к студенткам? — спросила Сондра.
— Насколько мне известно, раньше были очень недовольны, что женщинам предоставляют возможность получить диплом Кастильо. Считалось, будто этот факт снижает престиж диплома. Вы столкнетесь с некоторым сопротивлением старших по возрасту преподавателей. И почувствуете, что некоторые вас все время испытывают. Среди преподавателей есть такие, кто все еще радуется, если обнаружит слабое место у студентки. Ни в коем случае не давайте волю слезам! Если начнете плакать, вам не избежать подробного разбора достоинств вашего тела.
Поднося фужер к губам, Рут Шапиро мысленно отмахнулась от мрачных пророчеств этой Кассандры. Ничто и никто не помешает ей дойти до финиша!
— У вас все получится, — Сельма Стоун словно прочитала ее мысли. — Просто не забывайте о том, что ко всему следует относиться профессионально. Всегда имейте в виду, что Кастильо не похож на открытые, либеральные учебные заведения, которые, уверена, вы только что окончили. Это строгий колледж с чертами консерватизма, присущими мужскому клубу. Мы здесь непрошеные гостьи.
— А парни? — спросила Сондра. — Что они о нас думают?
— Большинство считает нас равными себе, но вы все же столкнетесь с меньшинством, которое почувствует в вас угрозу. Им захочется приструнить вас, напомнить, кто здесь хозяин, а возможно, кто-то из них проявит к вам интерес и попытается раскусить. Думаю, некоторые даже боятся нас. Но, если проявлять сдержанность в отношениях с парнями и сосредоточиться на главном, ради чего вы прибыли сюда — на изучении медицины, — трудностей не будет.
Стол у огромного камина, сложенного из камня, у дальней стены комнаты для отдыха был накрыт узорчатой скатертью. Рядом с тарелками лежали карточки с именами гостей и букетик для каждой женщины. Начали с белого вина, попутно знакомясь и осваивая новые правила колледжа Кастильо. Миссис Хоскинс, жена декана, была приятной женщиной. Она носила белые перчатки, обращалась к студенткам «девушки» и уверяла, что будущие мужья будут гордиться ими.
Стоял сумеречный, благоухающий вечер. Сондра, Рут и Мики молча шли к общежитию, прислушиваясь, как вдали волны бьются о скалы Кастильо. Слева от них на фоне пальм и бледно-лилового неба возвышались темные и грозные фасады Марипоса-, Мансанитас- и Родригес-Холла, словно олицетворяя то, что подругам было уготовано на предстоящие четыре года. Справа, по ту сторону автомагистрали, тянущейся вдоль тихоокеанского побережья, поднимался золотистый монолит больницы Святой Екатерины, где им предстояло стажироваться. Окна больницы светились, точно маяк у берега, к которому они пустились через бушующий океан. И девушки не без опасений ступали по каменным плитам Кастильо.
