Ирина Алпатова - Барби играет в куклы
Барсик или Кузя сидел, укутанный в полотенце, и сильно напоминал тётку, которая торговала зеленью возле хлебного магазина. Я засомневалась насчёт "всё лучше", потому что имя Барсик коту совершенно не шло, да и про Кузю было очень сомнительно. Но я честно попыталась: Кузя, Кузя, кис-кис… Кот с презрением отвернулся.
Я решила предпринять еще одну попытку:
— Послушай, если ты останешься Георгом, то тебе тут точно ничего не светит. Ну какой из тебя Георг, даже второй, подумай сам. Номер первый тебя в порошок сотрёт, когда увидит, а уж если имечко твое услышит, то и меня с тобой за компанию.
Но кот, заслышав свое дурацкое имя, хрипло проорал: гау… гау….
— Надо же, — захлюпала носом Бабтоня, — ну совсем как человек разговаривает.
Уж не знаю, какой такой человек с ней мог так разговаривать, но котик производил впечатление. Я было подумала, что моя Бабтоня совсем раскисла от умиления, но она пояснила, что у нее "на кошечек" аллергия, а то бы она уж держала их обязательно.
Итак, кот явно считал, что зовут его правильно. И вообще, после мытья он стал хоть на что-то похож: шерсть, там, где она была, оказалась вполне белого цвета, хотя и ее потом пришлось все-таки состричь, уж очень она свалялась. В общем, в конце концов, новоявленный аристократ стал выглядеть совсем уж экзотически, но он очень здорово делал вид, что ему на это наплевать и держался все равно царственно. Он прошелся по всему своему королевству и выбрал, кажется, мою комнату. Мне было милостиво разрешено остаться здесь же. Большое спасибо.
Впереди нас ожидало самое страшное испытание — возвращение Полковника, но Георг ни о чем таком не подозревал, и я переживала в одиночку. Когда выяснилось, что бывший бродяга умеет пользоваться туалетом, Бабтоня объявила, что в случае чего пристроит его в хорошие руки. Ага, я всегда об этом мечтала.
Уже через пару дней Георг спал на моей постели, как на своей собственной, и возмущенно мявкал, а точнее гавкал, когда я пыталась сдвинуть его с насиженного места. Да, все шло к тому, что рано или поздно я окажусь на коврике на полу. Зато Георг умел слушать и за несколько дней я рассказала ему всю недлинную историю своей жизни, обсудила с ним обстановку в классе, поведение сволочного Гуся ну и всё остальное. Что и говорить, Георг оказался отличным слушателем. И что самое потрясающее, он говорил свое "гау" в очень даже подходящие моменты, то есть, как выяснилось, я завела себе классного кота. Ну а если быть честной, то это классный кот завёл себе меня.
А между тем день икс неумолимо приближался, приближался, и однажды приблизился вплотную. Щёлкнул дверной замок, и дверь отворилась. Только одно было хорошо в этой ситуации — я была дома. То есть дальнейшую судьбу Георга могла знать доподлинно, в деталях. А этот здоровый лобастый дурак рвался из моих рук посмотреть, кто же это вторгся в его владения и не следует ли чужака турнуть. Я в конце концов разжала хватку, где уж мне удержать этого зверюгу и, затаив дыхание, медленно пошла следом за Георгом.
Номер первый уже протопал в свое логово и возился там, и шуршал, то есть всячески изображал из себя то, что можно и нужно поймать. Георг и пошел ловить, но встал на пороге. Я вдруг подумала, что у этих двоих походка совершенно одинаковая, и кривые ноги, то есть лапы, нет, все-таки ноги опять же один к одному, хоть и в разном количестве. Ой, что сейчас будет!
Все, что в этот момент я могла наблюдать так это только стриженную самоуверенную задницу с задранным как перископ хвостом, и она выражала высокомерное недоумение. Вот-вот грянет буря… Через сколько-то минут, показавшихся мне вечностью, копошение в комнате прекратилось и воцарилась тишина. То есть наступила пауза, немузыкальная. Надо думать, эти двое сцепились взглядами.
И тут Георг затянул свое гау-у… га-а-у… Он вроде как вызывал Полковника на бой.
— Котик, кис-кис, иди сюда! — я прекрасно понимала, что на котика Георг не обратит никакого внимания, на кис-кис тоже, это была совершенно безнадежная попытка хоть что-то исправить.
Я зажмурилась изо всех сил, и тут Георг все-таки заткнулся. Я осторожно приоткрыла глаза. Тихо. Судя по всему, сейчас они снова играли в гляделки, а Полковнику в этом деле нет равных. Затем Георг осторожно, но воинственно, повернул голову и поглядел на меня. Честное слово, всем своим видом он спрашивал: ну что, рвать этого типа на куски сейчас или потом?
Потом, потом, отчаянно закивала я, рискуя лишиться головы. И мой умнейший кот с достоинством отступил на заранее подготовленные позиции.
— Ксения!!! — все, наконец прорвало его соперника.
Теперь уже я встала на пороге, чуть ли с нетерпением ожидая расправы. Я и так слишком долго жила в напряжении.
— Как это пр-рикажешь понимать!? Кто это?! Что это?! Я не позволю здесь, понимаешь, р-разводить ч-чер-рт знает что. В квартире животным не место! Значится так, чтобы этого здесь не было в течение часа!
— Тогда и меня здесь не будет в течение часа, — трясущимися губами все-таки смогла сказать я. — Ты здесь все равно почти не живешь, а теперь вообще никто не будет жить. Ты выгнал ВСЕХ! — В подтверждение этих слов за моей спиной снова хрипло взревел Георг, прямо как в фильме ужасов. Уж лучше бы он промолчал.
Дело еще заключалось и в том, что Георг вообще категорически отказывался выходить из квартиры, в смысле погулять. Бабтоня сказала, что он уже не вполне кот, кастрировали беднягу. Но так или иначе, Георг видно подозревал, что если он однажды выйдет хотя бы на лестничную площадку, то уже вряд ли его пустят обратно, и решил не рисковать. Интересно, как это Полковник будет выдворять его из дома?
Но тут Полковник сложил губы трубочкой — сейчас ка-ак свистнет, нет, не свистнул, а гаркнул прямо таки генеральским голосом:
— А ну, мар-рш в свою комнату!
Мы с Георгом дружно, как один, выполнили команду и затаились. Прошел час, потом другой, и стало ясно, что в этом доме кое-кто еще поживет.
Вот ведь чудеса. Переселение к тете, пусть и временное, представлялось мне великой катастрофой, изгнанием из родных мест. Мысленно я брела в рубище по бесконечным дорогам, потом меня селили под темной лестницей в не менее темном доме, где было холодно и шастали полчища крыс. Ну и что же, что тетя Валентина нисколько, как мне запомнилось, не походила на злую мачеху, зато я заранее чувствовала себя всеми гонимой Золушкой. А тетя, как оказалось, жила в каком-то квартале от нас, в квартире очень похожей на только что покинутый мною, так сказать, кров, правда побольше и поустроенней. Впрочем, на нашу квартиру никакая другая походить и не могла. "Казарма и казарма", — вырвалось однажды у Бабтони. Вот! А я как раз и не знала, как можно назвать полупустые комнаты с голыми стенами и неуютной тишиной, ну не домом же.
