Сандра Хилл - Люби меня нежно
– Самое прямое, – возразил собеседник, который со своей курчавой шевелюрой смахивал на какого-то экзотического зверька.
Несмотря на то, что ему было не меньше двадцати пяти лет, голосом и внешностью он больше напоминал веснушчатого юнца. Вытащив калькулятор из кармана, он начал тыкать в клавиши, на ходу поясняя:
– Посмотрите. Угол наклона должен быть обратно пропорционален силе воздействия на пятку, иначе вся конструкция рассыплется.
Синтии показалось, что принц простонал и с его уст сорвалось вовсе не подобающее особе королевской крови восклицание.
Вошедшие уже обращались к секретарю, которая, судя по всему, сообщала им о присутствии посетительницы в кабинете босса.
Альварез резко встал. Она тоже решила подняться. Ухватившись за край стола, она наклонилась вперед, но Альварез, ткнув в ее сторону пальцем, произнес властным тоном:
– Оставайтесь на месте.
Выйдя из кабинета, он присоединился к мужчинам. Принц и Альварез перешли на стремительный испанский, и Синтия потеряла нить их разговора. Она догадалась, что адвокат посвящает его высочество в детали недавней беседы и излагает ему претензии несговорчивой покупательницы. Когда Синтия безуспешно пыталась дозвониться в компанию «Феррама», то узнала, что принц отбыл в Париж, чтобы представить на одном из модных показов коллекцию своих творений. Синтия до сих пор не могла поверить, что она купила эти злосчастные туфли. Легкомысленные лодочки на высоченных каблуках обошлись ей в двести пятьдесят долларов, да и то они были выставлены на распродаже… Она шла по Пятой авеню, мимо дорогих бутиков. В тот день ей исполнилось тридцать лет, и она ругала себя за то, что, несмотря на приличные заработки, не уделяет себе достаточного внимания. Она повторяла, что заслуживает подарка, пусть даже сделает его себе сама, и вдруг заметила пару туфель из голубой замши на высоких каблуках. Продавец заверил ее, что туфли от Феррама стоят каждого потраченного на них цента, так как сочетают уникальный дизайн с практичностью и комфортом. Ее убедили в том, что в таких туфлях женщина может провести целый день на ногах и даже не заметить нагрузки. Кроме того, завершил свой рассказ продавец, все знают, как реагируют мужчины на женщин на высоких каблуках.
Остальная часть истории была хорошо известна. Мозоли, потерянная работа. Невеселая перспектива пропустить дату платежей по кредитам. Организация пикета. Время расплаты.
Она прищурила глаза, вглядываясь в источник всех своих бед, каким ей представлялся принц Феррама.
Наконец он закончил разговор и повернулся к ней. Он замер на мгновение, словно его настиг злой рок. Но не она решила первой исполнить эту зловещую роль! Он и только он был повинен во всем!
У нее бешено забилось сердце. Она попыталась вспомнить хотя бы одну из поговорок своей мудрой бабушки, но на ум пришло лишь одно ее изречение: «Хитрый подлец может и святого ввести в грех». Нет, это звучало не очень обнадеживающе. Лучше она остановит выбор на другой поговорке: «Не надо путать бороду козла с хвостом жеребца». Да, да, лучше она будет представлять этого красавца именно таким и не станет наделять его коварством и хитростью.
Еще до того как он снял темные очки, она увидела, что он был воплощением всех девичьих грез об Очаровательном Принце. Его длинные темные волосы были убраны назад, подчеркивая словно отлитое из бронзы лицо, которое не обезображивали, а украшали морщины. Его чувственные губы раскрылись от удивления, зеркально отразив ее собственную растерянность. О, он не был красив, как Альварез, похожий на кинозвезду, но показался ей куда привлекательнее. За его резкими чертами скрывалась грусть и уязвимость. Однако как глупо с ее стороны… Видеть то, что ей хотелось увидеть! Ничего себе! С каких это пор «ирландская барракуда», поддается чужим чарам?
«Да что со мной происходит? Еще никогда меня не привлекал мужчина только потому, что он знаменитость… Но все же как он хорош!»
Крохотная золотая серьга сверкнула, и Синтия заметила все: и серый шелковый костюм, и мускулистое стройное тело, и черную футболку, заправленную в серые дорогие брюки. Небрежный шик. Наверное, он вынес этот модный образ с парижских показов.
Бог ты мой!
Потрясенная увиденным, Синтия вдруг почувствовала себя заурядной и невзрачной. Как бы она ни старалась, сколько бы денег ни заработала, услугами каких бы дизайнеров ни пользовалась и какими безупречными манерами ни обладала, в глубине души она знала, что так и останется бедной девочкой из гетто, которая будет смотреть через стекло, приплюснув нос, на жизнь богатых и знаменитых.
Но Синтия не могла себе позволить так просто сдаться. Принц направлялся к ней. Он протянул ей правую руку, одновременно снимая левой очки.
И Синтия на мгновение потеряла способность соображать.
– Добрый день, мисс Салливан. Принц Перико Томас де ля Феррама к вашим услугам, – тихим, завораживающим голосом сказал он.
Его английский был безупречен, хотя Синтия и слышала явный испанский акцент, только добавлявший принцу очарования.
– Перико? – пропищала она и тут же одернула себя.
Какая она глупая!
– Питер, – перевел он нежным голосом и одарил ее чарующей улыбкой уверенного в своем обаянии мужчины.
«Очнись, Синтия. Это деловая встреча. Он твой враг. Интересно, любит он целоваться?»
– Принц Питер? – переспросила она со смехом, желая сгладить собственную неловкость, однако чувствуя, что ум отказывается подчиняться ей.
– Мои друзья зовут меня П. Т.
– Принц П. Т.?
– П. Т., по моим инициалам, – поправил он, и в его прищуренных глазах мелькнуло раздражение.
– О, простите… Но принц Питер звучит довольно глупо. А звать П. Т. взрослого человека, пусть даже это его инициалы, кажется мне смешным.
Его длинные пальцы встретились с ее пальцами (это рукопожатие или ласка?), и он, следуя старой традиции, поднес ее ладонь к губам. Ей показалось, что это прикосновение обожгло даже ее измученные болью пальцы на ногах. Все это время он не отводил от нее проницательного взгляда, в котором читалось: «Я не беру пленных». У него были самые густые ресницы, которые ей только доводилось видеть. А глаза! Они были такими синими, что казались черными. В его взгляде угадывались самые смелые обещания. Она не могла бы ошибиться. Он соблазнял ее.
Весь мир на долю секунды замкнулся для нее в аромате его дорогого одеколона, в трепете его ресниц, в звуке его дыхания (или она слышала звук собственного сердца?). Опустив ее руку, он крепко сжал ее и обычном рукопожатии. Ни одному мужчине до этого не удавалось при первой встрече произвести на нее столь сильное впечатление.
