Робин Карр - Свидание с умыслом
Летом маленькие города оживают, и тогда не обойтись без чисто экономических перекосов. А следом за ними идут и человеческие проблемы. Представьте себе заготовителя, трудившегося от весны до осени в лесном хозяйстве. Уволившись, он отправляется отдыхать, и вокруг его дома собирается толпа бездельников, готовых пить пиво всю зиму. Девять десятых всех внутренних беспорядков и бракоразводных процессов происходят у нас в интервале между Рождеством и концом марта.
— Вот, например, одно дельце специально для вас, — сказала Роберта, протягивая мне папку. — Можно хоть сейчас отправляться в центр округа за ордером. Дело будет слушаться в Верховном суде. Нужно изолировать этого командировочного от матери его подружки…
Я взяла бумаги и, мельком просмотрев их, выяснила, что некая женщина требует назначить ее опекуншей над внучкой, которой, по ее мнению, угрожает опасность. Тут было и жестокое обращение, и осложнения с пристрастием сожителей к наркотикам. Ребенок воспитывался вне дома, и матери надлежало явиться к окружному советнику по общественным учреждениям. С первого взгляда было видно, что все дело в самом командировочном, который вполне мог оказаться отцом ребенка.
— Как обычно ведутся такие дела в Коульмене?
— В большинстве случаев все устраивается без помощи суда. Мало кому нравится выставлять напоказ свои семейные проблемы. Бабушка вполне может взять на себя заботу о внучке, страдающей от семейных скандалов, но пока бедному ребенку не стукнет тринадцать-четырнадцать лет, его будут без конца передавать с рук на руки. Одна и та же схема повторяется снова и снова. — Роберта беспомощно развела руками. — С этим ничего не поделаешь.
— Это будет слушание на уровне штата?
— Нет, только округа. Это внутреннее дело. У нас не признают раздельного проживания супругов. И поскольку детей не отправляют на воспитание в другие города, растут они в этой пестрой среде. Бедная девочка принадлежит уже ко второму поколению, которое не может выпутаться из этих проблем. Побои, пьянство, ложь.
— Держу пари, вы заранее знаете, чем кончится дело.
— Чаще всего знаю. Я прожила среди этих людей всю жизнь. У нас есть свои «короли», свои аристократы, свои подонки. Они редко меняют свой статус, хотя в течение года и случаются неожиданности. В сущности, дела обстоят так же, как и везде, только с известной местной окраской. Наши проблемы редко разрешаются в этой конторе, и время от времени немного меняются правила игры. Но вы сами в этом убедитесь.
— У этих людей принято посещать адвоката?
— В общем-то, да. Но все дело в том, что самому адвокату приходится далеко отойти от того, чему его учили, чтобы быть полезным в Коульмене.
— Как же вы работаете?
— Я работаю для людей, — сказала Роберта. — И мне это нравится. А в контору люди приходят не для того, чтобы поделиться с вами приятными новостями, а для того, чтобы составить завещание или оформить покупку ранчо. — Она сняла очки. — Но вы поймете это.
Итак, адвокатская практика в маленьком городе. Живя в Лос-Анджелесе, я выигрывала дела для людей, которых никогда больше не видела после того, как заканчивались их бракоразводные процессы или усыновления. А Роберта еще двадцать лет будет встречаться с ними в магазине или в аптеке, как это с ней происходит уже лет тридцать. Все решается в магазинах, на улице или в кафе, а вовсе не в конторе. Клиенты соглашаются встретиться, только если мы сами приходим к ним. Они высовываются из окна и следят, как мы пробираемся к их дому. И когда мы что-нибудь записываем по их делу, мы заполняем очередной счет на их имя. Неделями я таскала в своей сумочке список поручений, по которым Роберте начислялся гонорар, а выполнять эти поручения приходилось мне. Роберта сказала, что форма значения не имеет, и все услуги будут оплачены. Эти сложности затрудняли адвокатскую практику в городе, иногда она становилась и вовсе унылой, тягостной, и почти всегда ее результат было легко предсказать.
В конторе Роберты я как-то повстречала достопочтенного Бада Уилкокса — статного пятидесятилетнего судью, по виду более подходящего для Вашингтона, нежели для Коульмена. Гладко выбритый красавец с умными голубыми глазами, роскошной шевелюрой тронутых сединой волос, точеным носом и твердым подбородком, он был в накрахмаленной сорочке, шикарных шерстяных брюках и кашемировом свитере. И, представьте, он оказался неугомонным дамским угодником. Его глаза не скрывали неуклюжего призыва.
— Ну, мисс Шеппард, я вижу, что коллегия адвокатов повысила свои критерии. Это улучшит обстановку у меня в зале, и, думаю, никто возражать не будет… Надеюсь, мы приятно проведем время и после работы…
Все ясно. Пегги сказала мне, что он известный бабник, имеющий на руках несчастную толстуху-жену и двух тинейджеров с их головоломными проблемами. Его сын-первокурсник, большой любитель быстрой езды, частенько напивался на школьных вечерах и упорно отказывался признать себя отцом ребенка, родившегося у распорядительницы. А шестнадцатилетняя дочь Бада, по слухам, уже перенесла два аборта, баловалась наркотиками, лечилась и по крайней мере один раз пыталась убежать из дома. Меня передергивает при мысли о распутном судье с неблагополучной семьей.
Наконец, я дождалась Тома и встретила его так, как будто он был не просто моим единственным другом в этом городе, но другом старинным и верным. Мне не казалось, что, подобно большинству местных жителей, он был обязан городу какой-нибудь благоприобретенной странностью своего характера. Подобно мне, он бежал из крупного города в маленький и, судя по всему, тоже был рад, что встретил меня. В кузове он привез готовые полки и банки с краской.
— Не смогли удержаться, — сказала я. — Неужели у вас совсем нет силы воли?
— Я подумал, что пока я буду навешивать полки, вы нанесете грунтовку.
— А вы добавите стоимость краски к своему счету?
— За краску я не возьму с вас ничего, Джеки. Вас ведь вполне устраивала ваша стена. Конечно, если вы все-таки пожелаете заплатить за краску, вот квитанция.
— Пожелаю, — сказала я, втайне порадовавшись своей победе. Не прозвучит ли это слишком цинично, если я скажу, что доброта посторонних людей мне внове? Друзья, о которых я много думала, которым помогала, конечно, не в счет… но посторонние?! Правда, Том ни одной минуты нашего с ним короткого знакомства не казался мне посторонним…
Мы работали весело и слаженно. И я немного расспрашивала его о городских жителях, о ремонте, который затевала, о нем самом. Я хотела знать, что выгнало его из Лос-Анджелеса.
— Прежде всего то, что там люди не доверяют друг другу. И, собственно говоря, правильно делают. Разве в условиях растущей преступности, повальной развращенности нравов и холодного расчета как движущей силы всякого интереса им остается что-нибудь иное? Я не хочу, чтобы меня приняли за новоиспеченного гуру, но здесь, в горах, вы всегда знаете, с кем имеете дело: с порядочным человеком, с безвредным чудаком или негодяем. Негодяи встречаются довольно редко, но все же встречаются. У нас есть кучка драчунов и хулиганов, любителей повздорить, погонять наперегонки и хорошенько набраться. Их главная цель состоит в том, чтобы не позволить тюремным койкам подолгу пустовать. А Роберта и Гарри, Трумены, Андерсоны, Талли и Роллингсы — это наша гордость. Честные, трудолюбивые люди.
