Кэролайн Андерсон - Где ты, Мери Поппинс?
— Так нельзя. Вы им нужны. Мне звонил их классный руководитель, он хочет встретиться с вами как можно быстрее.
Джеймс снова закрыл глаза.
— Поппи, сегодня вечером я не могу даже думать об этом.
— Но вы не можете просто не обращать внимания на проблемы и надеяться, что с мальчиками все будет в порядке.
Он открыл глаза и пристально посмотрел на нее.
— А почему бы вам самой с этим не разобраться? Вы же здесь именно для этого.
— Нет, не для этого. Вы их отец и, черт побери, есть вещи, с которыми можете разобраться только вы! И самое главное — им нужно, чтобы вы уделяли им время…
Зазвонил телефон, Джеймс снял трубку и, прихватив стакан с виски, отправился в библиотеку. Поппи посмотрела ему вслед и пожала плечами.
Поднявшись к себе, она услышала какой-то странный звук и босиком прошла в другую часть дома к комнате мальчиков. В дверях детской, опираясь на косяк, стоял Джеймс. Он повернулся и встретил ее встревоженный взгляд.
— Все хорошо? — спросила она, а потом добавила: — тогда пойдемте ко мне, я приготовлю чай.
Он еще раз взглянул на детей через раскрытую дверь и последовал за ней.
Поппи поставила чайник и вернулась в гостиную. Джеймс разглядывал ее семейные фотографии, беря их одну за другой и ставя на место.
— Если судить по фотографиям, у вас было счастливое детство.
— Да, мне повезло.
Он печально улыбнулся.
— Это просто какая-то чертовщина, Поппи. Я так стараюсь уберечь их, обеспечить им нормальные условия жизни. — Он сокрушенно покачал головой. — Не знаю, сколько я еще так выдержу…
Не размышляя ни секунды, Поппи пересекла комнату и, желая утешить, обняла его. На мгновение он напрягся, потом его руки поднялись, и он обхватил ее плечи, крепко прижав к себе. Ощущение было невероятным. Она вбирала в себя тепло его тела, чувствовала под ладонями сильные мышцы спины. Ее грудь была прижата к его крепкой груди, а его руки на ее спине словно защищали от всего мира. Безопасный рай — вот как это ощущалось. По крайней мере, вначале. Потом неизвестно откуда между ними возникло напряжение, и Джеймс чуть отодвинулся, глядя на нее с какой-то нерешительностью. Поппи откинула голову и заглянула в эти чудесные теплые глаза.
— Вы в порядке? — спросила она с сочувствием.
— Я выживу. Знаете, Поппи, как давно никто вот так бесхитростно, успокаивающе не обнимал меня! — сказал он вдруг охрипшим голосом.
Поппи почувствовала, как ее глаза наполняются слезами. Вот уж чего не было в этом объятии, так это бесхитростности.
— Хотите чашку чаю? — Вот черт, голос срывается.
— Спасибо, нет. Я лучше пойду лягу.
Он задержался у двери, и взгляды их встретились.
— Вы просто чудо, — сказал он тихо. — Слава Богу, что мы вас заполучили. Спокойной ночи, Мэри Поппинс.
— Папа вернулся?
Поппи подняла голову. В дверях кухни стоял Уильям, пижамные штанишки едва доходили ему до середины икры, так он из них вырос. Мальчик вопросительно смотрел на нее. Она кивнула.
— Он приехал поздно ночью. Самолет опоздал.
— Он даже не зашел к нам, — с обидой сказал Уильям.
— Зашел, но вы так крепко спали, что он решил вас не будить.
Уильям сел за стол и начал колотить босой ногой по ножке стула.
Она подавила желание приласкать его, не зная, какой может быть реакция.
— Что ты хочешь на завтрак?
— Ничего.
У него было такое несчастное лицо, что Поппи не удержалась, подсела к нему и положила руку на плечо.
— Ты должен что-нибудь съесть.
Он стряхнул ее руку.
— Мороженое.
— Не тупи, Уильям, — сказала она твердо и улыбнулась. — Я приготовлю тебе тост и кашу.
— Я не хочу тост и кашу! — заорал он неожиданно, вскакивая на ноги. — Я хочу, мороженое!
— Мороженое ты сейчас не получишь! — повторила она твердо.
Краем глаза она увидела Джеймса, вышедшего из библиотеки и направляющегося на кухню.
— Я хочу мороженое и больше ничего есть не буду! — еще громче завопил мальчик и, отшвырнув стул, бросился к двери мимо отца и вверх по лестнице.
— Несносный ребенок...
— Господин Кармайкл, оставьте его, он очень огорчен...
— Я ему покажу «огорчен»... Джордж! Джордж, немедленно вернись и извинись!
«Ох! — подумала Поппи. — Сейчас начнется настоящий скандал».
— Джордж!
Мальчик остановился и повернулся к отцу.
— Я не Джордж, — сказал он четко. — Я — Уильям, и если бы ты жил здесь, ты бы это знал!
— Господи! — в ужасе пробормотал Джеймс, глядя на удаляющуюся фигурку сына. Он посмотрел на часы. — Поппи, сделайте что-нибудь, успокоите его, пожалуйста! Мне нужно идти, я уже опаздываю.
— Вы не можете так уйти! Поговорите с ним хоть минуту.
Он повернулся и, увидев ее осуждающие глаза, пробормотал:
— Извините.
— Не надо передо мной извиняться, вы не меня обидели. Господи Боже мой, он же ваш сын, а вы его даже не узнаете!
— Со спины, на бегу...
— Это в первый раз?
Он молчал, лицо было мрачным, только желваки ходили...
— Джеймс, пожалуйста...
— Поппи, у меня нет ни секунды. Через полчаса встреча, а мне еще нужно просмотреть бумаги.
— Но вы же собирались уехать позже, специально, чтобы повидаться с мальчиками.
— Вчера я не знал, что Майк организовал эту встречу, это очень важно.
— Отложите ее.
— Я не могу, Поппи, не надо со мной так. Я поговорю с ним сразу же, как только вернусь.
Она печально покачала головой.
— Знаете, вчера ночью мне показалось, что мы до чего-то договорились, но... Сначала бизнес, а на захудалом втором месте — мальчики. Бога ради, Джеймс, они главное, что у вас есть!
На секунду ей показалось, что она выиграла, но он вдруг резко повернулся, взял портфель и пошел к входной двери, с шумом захлопнув ее за собой.
— Ну, черт бы тебя побрал, Джеймс Кармайкл, — пробормотала Поппи и побежала, перепрыгивая через две ступеньки, вверх по лестнице в комнату мальчиков.
Уильям лежал на кровати, уткнувшись лицом в подушку, и так отчаянно рыдал, что казалось, сердце его разорвется, а Джордж сидел рядом, беспомощно похлопывая его по плечу и тяжело вздыхая.
— Ненавижу его! — сквозь слезы выкрикивал Уильям. — Он злой, ужасный! Ненавижу его!
— Ох, дорогой ты мой...
Поппи подняла мальчика и прижала к себе, другой рукой притянула Джорджа. Так она и сидела, обнимая обоих и тихонько покачивая, пока шторм не утих.
— Не сердитесь на него, у него сейчас много работы, и он ужасно устает.
— Он всегда устает, и у него всегда много работы, а когда он дома, он закрывается в библиотеке, — голос Джорджа был полон горечи.
