Маша Царева - Девушки с проблемами
– Жень, а можно мне за твой столик пересесть? – вдруг спросил он и уже с готовностью ухватился за свои пожитки – сумку-борсетку и пенный белый коктейль в высоком запотевшем бокале.
«Девчоночье пойло», – презрительно подумала о коктейле Женя, которая предпочитала напитки крепкие и неразбавленные.
– Да пересаживайся, – вяло пригласила она. Компания Миши Мамонтова не вызывала у нее энтузиазма. Но почему-то ей было неловко его отшивать, ведь он так искренне ей обрадовался.
Миша, что-то вполголоса сказав одному из сутенеров, пересел за Женин столик.
– Ты изменилась, – улыбнулся он, – тебе заказать что-нибудь?
– У меня есть деньги, – ухмыльнулась Женя, – надо будет, сама закажу. Ты тоже изменился.
– А я тебя по телевизору видел, – признался Мамонтов, – все думал, ты это или не ты.
– Видимо, я, – пожала плечами Женя. Ей нравилось чувствовать себя звездой именно в мамонтовском присутствии. Так она словно доказывала всем тем, кто когда-то безапелляционно записал ее в оторвы, что они были не правы. – Ты тоже расцвел, как я погляжу.
Она кивнула в ту сторону, где работодателями и соискательницами горячо и по-деловому обсуждались проблемы предохранения.
Мамонтов смутился и уткнулся взглядом в свой идиотский, украшенный взбитыми сливками коктейль.
– А, ты об этом. Ты что-то слышала?
– Было сложно не услышать, – рассмеялась Женя, – и жалко не подслушать. Я вообще такое впервые вижу. Мамонтов, а ты-то каким образом очутился в этой славной компании? Продаешь или продаешься?
Ей нравилось его поддразнивать, ведь он так благодарно реагировал на ее сарказм: его лицо покрылось свекольными кляксами, взгляд словно прирос к столу, а вспотевшие пальцы нервно теребили коктейльную соломинку.
– Ну зачем ты так? – наконец выдавил он. – Если тебе интересно знать, я вообще к этому отношения не имею. Это мой отец...
– Что-о? – хохотнула Женя. – Слушай. По этому поводу надо выпить. Мне текилу. Ты у нас что пьешь, Мамонтов, молочный коктейль? – Она говорила не всерьез, но неожиданно попала в точку.
– Я за рулем, – оправдался он. – Женя, но я же не виноват. Да, у моего папаши такой вот бизнес... Что же теперь...
– Да я тебя ни в чем не упрекаю, что ты! – расхохоталась она, а сама подумала: «Гипертрофированно приличный сыночек сутенера – великолепный экземпляр в мою коллекцию!»
Помимо сильного голоса был у Жени еще один блистательный талант – вляпываться в неприятности. Сама она называла свой характер мягким словом «авантюрный». Посторонние же говорили о ней более резко – чокнутая.
Вся Женина жизнь, казалось, была подчинена саморазрушению. Как будто невидимый чертик, вечно при ней находившийся, все время толкал ее в спину. Ведь у ее сумасшедшинки не было никакого социального оправдания. Наоборот, по логике она должна была вырасти в спокойную домашнюю девочку, которую с раннего детства холили-лелеяли, кормили обедами из трех блюд плюс компот, закидывали подарками. Так нет же, в двенадцать лет она впервые сбежала из дома. Не из бомжатника-притона, где спят вповалку бездумно зачавшие ребенка алкоголики, а из двухкомнатной квартиры родителей-инженеров, где в полированном серванте привычно поблескивает хрусталь, а простыни всегда выглажены и тонко пахнут ароматической отдушкой. Женю же с детства тошнило от родительской благопристойности; ее тянуло туда, где дворовые заводилы передавали по кругу неумело свернутый косячок. Она лишилась невинности в тринадцать лет. А в четырнадцать вдруг стала школьной звездой, рассказав о своей сексуальной жизни скандальному периодическому изданию. Снабженная Жениными цветными фотографиями статья называлась «Школьницы и секс», и в то лето родители держали ее под замком, не позволяя сходить в одиночестве даже к ларьку с мороженым. На пятнадцатый день рождения ей была торжественно вручена гитара – отец надеялся, что музицирование хоть как-то отвлечет дочь, от которой все чаще попахивало в лучшем случае вином. В шестнадцать она собрала свою панк-группу. Едва ли наивные гитародарители предполагали, что музицировать их чадо будет в компании сальноволосых юношей, чьи тела были украшены сережками самого разного калибра. Серьги были везде – в пупке, бровях, ноздрях и даже – вот кошмар-то, а? – в сосках. Поддавшись общественному влиянию, украсила свое лицо и Женя – правда, ее сережка выглядела вполне невинно и пронзала всего лишь бровь.
Через год эта самозваная группа распалась, а окончательно съехавшую с катушек Женю родители отправили в «концлагерь», в миру известный как наркологическая лечебница. Целых восемь месяцев она завтракала, обедала и ужинала какими-то таблетками неясного назначения, а по совместительству ненавидела весь мир. Зато потом родители поставили ей всего одно условие – не выпивать. От Жени не требовали ни поступления в престижное высшее учебное заведение, ни заработков. Лишь бы жила, ела хорошо и запивала еду чайком да кефирчиком, как язвенник-трезвенник.
Почти два года Женя просидела дома. Сначала ей было скучно и тошно, а потом привыкла, научилась убивать время. Читала, бренчала на гитаре, бездумно таращилась на телеэкран.
Выходить из дома ей разрешалось лишь под каким-нибудь социально спокойным предлогом: день рождения подруги, попытка устроиться на работу или – тьфу ты! – свидание. Но на свидание Женя не могла быть приглашена даже теоретически, ведь среди ее знакомых числились лишь экс-пациенты вышеназванной клиники, все как один двинутые.
С таким раскладом никогда бы ей не вырваться из порочного круга, если бы не пресловутая улыбка фортуны.
Однажды бывшая Женина одноклассница, тихоня и пай-девочка, ни с того ни с сего пригласила Женю в караоке-клуб. Раньше Женя только ухмыльнулась бы презрительно. К ней, шпанистой и уверенной в себе, отчего-то часто тянулись паиньки и мямли. Но в своей новой, лишенной светских удовольствий жизни Женя была готова на все, лишь бы вырваться из провонявшей кислыми щами квартиры, где ласково улыбающиеся родители подкладывали на ее тарелку оладушков. Как будто Женя была не молодой девушкой, а рождественским гусем.
И вот в том караоке-клубе Женя не удержалась и потратила скудные карманные деньги на кружку темного пива. Это была первая за два года порция алкоголя! Глаза ее быстро загорелись, и она потянула руки к микрофону, чтобы исполнить что-нибудь разудалое – да хоть бы и «Калинку-малинку»!
И надо же было случиться такому – пока Женя с яростью, понятной только ей, исполняла знакомую песню, за одним из дальних столиков ужинали Артем Иртенев и его супруга Инна, которые как раз обсуждали карьерные перспективы последней. Тридцатилетней Инне мечталось петь. Вернее, Инна была не против, а вот Артем ее стремлению всячески способствовал. Ему хотелось иметь жену-звезду, рядом с которой можно важно лопаться от гордости. Инне написали парочку приятных, но ничем не выделяющихся песенок и даже сняли весьма посредственный клип. Всем было понятно, что ничего путного из этого проекта не выйдет, – для настоящей звездности ей не хватало ни обаяния, ни мощи. Вот тогда-то Иртеневу и пришла в голову гениальная идея – окружить ее колоритными поющими девушками и создать группу – нечто особенное, а не банальное трио девочек-припевочек, подобранных не по вокальным данным, а по цвету волос. Одна кандидатура у них уже была – забавная и совсем молоденькая девушка Даша, которую Артем нашел на каком-то второразрядном прослушивании. А вот с третьей вопрос не решался.
