Красивый. Наглый. Бессердечный - Кира Туманова
Глава 5.
Неловкость — это цена, которую мы платим за искренность
В столовой утыкаюсь в тарелку с салатом. Жую так тщательно, что, наверное, шевелятся уши.
Тетрадка с конспектом – написанным каллиграфическим почерком лежит в рюкзачке. Я даже важные фразы выделила маркером под линеечку.
На ЕГЭ так не старалась!
Дура, блин! Ради чего?
Или ради кого?
Еще и у Снятиновской подставилась!
После лекции Полина сразу уволокла новенького. Взяв под руку потащила на экскурсию по университету.
А я так и стояла в аудитории с тетрадкой в руках, провожая их взглядом. Ненужная, как зонтик в солнечный день.
Я для них – невидимка. Скромная заучка, которая всегда с радостью даст списать, в надежде когда-нибудь выбраться в свет по дармовому билетику. Не подошли сейчас, потому что торопились внимательнее рассмотреть подпольную курилку или автоматы со снеками. Вряд ли их интересует библиотека. Заучка же подождет и не обидится!
Злобно гоняю по тарелке горошек, испытывая почти садистское удовольствие, когда удаётся наколоть его вилкой.
Так увлекаюсь местью ни в чем неповинному салату, что не сразу замечаю, как рядом присаживается Таня с подносом.
Веду носом, учуяв запах пиццы. Сразу подкатывает ком к горлу.
- Тфу, блин, - морщась, отодвигаю локтем её поднос, - прости, но я отсяду. Это запах моей работы.
Таня демонстративно принюхивается:
- По-моему, пахнет божественно. Райская еда, - берет слайс в руки и надкусывает. Продолжая жевать, косится на мой салат. – Ты бы, Ромашина, перестала питаться, как коза. Капустой, морковкой и горошком. Тощая какая. Груди почти нет... И попы...
Это уж слишком! Настроение и так на нуле, ещё запах фастфуда и коплименты.
Посмотрела бы я на Таню, если бы она нюхала «райскую еду» ежедневно с 16 до 22 часов. Практически, каждый день.
И, судя по невыполнимой теме доклада, более комфортная работа в прохладном и вентилируемом помещении галереи мне пока не светит.
Беру свою «козью» тарелку и отсаживаюсь на другой стол. Снова склоняюсь над капустой.
- Ладно, Ромашина, не обижайся. Я больше не буду. – Таня добродушно машет мне рукой. – В следующий раз возьму борщ или картошку, лады? Доем и подсяду. Лады?
Мне становится стыдно за свою несдержанность. Подруга не виновата в том, что у меня настроение хуже некуда. И пиццу любят все. Кроме меня...
Миролюбиво улыбаюсь ей со своего места и уже подумываю, не пересесть ли обратно, как Таня с громким хлюпаньем втягивает молочный коктейль через трубочку.
Запихиваю в рот побольше салата и склоняю голову над тарелкой. Помирюсь попозже, когда она доест. Последняя нервная клетка балансирует на краю пропасти, хочу её поберечь.
- Привет! Здесь свободно?
Голос глубокий, с лёгкой хрипотцой. Слишком зрелый и сексуальный для юного парня...
От неожиданности меня словно прошивает током на двести двадцать вольт. Сердце совершает невероятный кульбит, и застревает где-то в горле.
Растеряно киваю. Напротив меня опускается...
Кир Рейгис! Собственной персоной.
Снисходительно смотрит на мой скромный обед. Отбрасывает назад чёлку и слегка улыбается уголком рта.
Господи, у меня рот набит салатом!
- Полинка говорила, что у тебя можно взять лекции. – Слегка наклоняется вперед, и я по инерции отклоняюсь назад. - Поделишься?
Снова киваю, как глухонемой болванчик. Точнее, барашек.
Хрустеть салатом прямо сейчас? Отвернуться? Выплюнуть?
Кир смотрит на меня в ожидании. И я опять на мгновенье подвисаю.
У него в глазах плещутся все оттенки терракотового. Там и черепичные крыши южных городов, и античная керамика, и плодородная земля, и скалистый берег реки...
- Ты же Арина, да? - протягивает мне руку.
Я отмираю.
Снова киваю и, поколебавшись, вкладываю ладошку ему в ладонь.
Кир смотрит на меня немного ошалело, вяло пожимает мои пальцы и произносит:
- Тетрадку дашь?
Кровь бросается мне в лицо. Идиотка конченая, он же за конспектом тянет руку!
Ныряю под стол с головой, чтобы спрятать алеющие щёки. Пока Кир не видит, судорожно глотаю салат, обдирая гортань капустой.
Роюсь в рюкзачке, стараясь привести в порядок дыхание.
- Эй, всё хорошо у тебя?
- Да, держи... – Выныриваю из-за стола и протягиваю Киру тетрадь, стараясь не смотреть в глаза. – Еле нашла, думала, в аудитории оставила. – Зачем-то добавляю.
Моя попытка продемонстрировать равнодушие выглядит жалко, это понимаю даже я.
Он берёт тетрадь, но не уходит. Продолжает смотреть на меня.
- Слушай, у меня завтра вечеринка в честь начала учебного года. Ну... моего личного года. Отца как раз не будет, и я всех приглашаю. Познакомимся, расскажете мне сплетни, введете в курс дела. Ты пойдёшь?
- Не могу, я работаю. – Выдаю автоматически, и сама удивляюсь своей скорости реакции.
- Не страшно. Мы допоздна, приходи после работы.
- Меня мама не отпустит...
Выпаливаю и прикусываю язык. Хочется закрыть лицо руками от стыда.
Что может быть позорнее, чем такой ответ?
- А... – с ленцой тянет Кир. – Жаль. Ну в следующий раз тогда. Пока.
Снова тянет руку и я уже менее уверенно вкладываю в его ладонь свои ледяные пальцы. Он слегка потряхивает мою руку, как куриную лапку и отходит.
Сижу перед тарелкой с недоееденым салатом, превратившись в мраморное изваяние.
- Это что сейчас было? – напротив приземляется Танька с подносом. И мне уже плевать на запах пиццы. – Мама не отпустит... ТЫ с ума сошла такое говорить? Сказала бы, что парень ревнивый. Ты что!
- Не трави душу а... – Прикрываю очки ладошкой, не боясь оставить следы на линзах. Знак крайнего отчаяния и невезения. - Сама не знаю, что я ляпнула.
- Кстати, у тебя петрушка в зубах застряла... – добивает меня подруга.
Глава 6.
Иногда самые близкие люди могут быть самыми непонятыми
- Мам... – сбрасываю туфли в прихожей.
По квартире разносится запах тушёнки.
О нет! Только не это!
Из кухни показывается мамина голова:
- Быстро мой руки, макароны по-флотски сегодня.
- Мам, спасибо. Я на работе поела.
Мама выходит из кухни и сердито скрещивает руки на груди.
- То есть, мать старалась, готовила. А ваше величество не соизволит
