Измена. Вторая семья моего мужа (СИ) - Шевцова Каролина
Устраивать разборки среди антиквариата приятнее, чем в какой-нибудь типовой хрущевке. Сразу чувствуешь себя героиней фильма, а не новостного ролика про резню двух сожителей.
- Римма Григорьевна, я не хотела, чтобы так вышло.
- Понимаю. Ты не хотела, но влюбилась, переспала с Белым, и теперь у вас будет малыш, скажи мне, я тут при чем?
Она недоверчиво моргает.
- Может, вы не верите, что это ребенок Филиппа Львовича? Но уверяю вас, у меня ведь раньше, - и совсем тихо, но я все равно слышу, - никого и не было.
- Пожалуйста, избавь от подробностей. Филипп Львович тебе в отцы годится!
- У любви нет возраста.
- Отлично! – Вскипаю я. И повышаю голос, хотя обещала себе этого не делать. - Не могла бы ты любить моего мужа подальше от моего дома?
- Но как же, мне некуда идти.
Глава 6
Нюра опускает лицо вниз и громко сопит. Кажется, у меня в квартире поселился бешеный бурундук. Пухлые щечки, синяки под глазами и ошалевший взгляд – сходство один в один.
Я еще раз повторяю себе, что в моем сердце нет ненависти.
И жалости тоже нет.
А потому жму плечами и отвечаю как можно спокойнее:
- Что с общежитием?
- Забрала документы из ВУЗа, поэтому из общаги попросили.
- Какая молодец. Работать не пыталась?
- Я и работаю.
- Ага. А за зарплату не пробовала? Чем тебе платил мой муж, мы уже поняли.
Аня снова краснеет, но, даже не смотря на сильное смущение, ее щеки больше розовые чем алые. То есть всего на полтона ярче. Наверняка, ей нужны какие-то витамины, а эта идиотка их не пьет.
- Я не смогу бросить Филиппа Львовича. Вы же знаете, как ему важен этот роман, и я сделаю все, чтобы помочь ему дописать свое творение. Да, я поступила подло по отношению к вам, и вы имеет право клеймить меня. Но я не злодейка, не предательница!
- Нет, конечно. – Я встаю и беру со стола посуду, чтобы помыть. Ненавижу грязные тарелки, и один только вид стаканов с розовыми разводами вызывает во мне приступ злости. Или проблема не в стакане, а искренне негодующем лице напротив. Аня выглядит так, будто и правда не понимает, что случилось. Интересно, что это, незамутненная наивность или хитрый расчет?
- Что ж, Нюра, выход один, вернуться домой.
- Нельзя. Папа, когда узнает про беременность – убьет. И потом, у меня на билеты денег нет.
На салфетке перед Нюрой расползаются два мокрых пятнышка – следы слез. Она хлюпает носом, трет глаза рукой, завывает. Не знаю, на что расчет, но я молча домываю посуду, а потом сажусь напротив рыдающей барышни. У меня нет намерений ее утешать. Саму бы кто утешил.
Когда Кузнецова немного успокаивается, я спрашиваю:
- Тебе мой муж платил зарплату?
Кивает.
- Так возьми из этих денег и купи билет.
Кивает, но на этот раз неуверенно.
- Не получится. Я все потратила.
- Я могу узнать, на что?
- На подарки… Филиппу Львовичу.
И снова протяжный долгий стон.
Божечки, какая она все-таки дура. И видимо я тоже, потому что в следующую секунду тянусь за телефоном и прошу:
- Мне нужен твой паспорт.
Нюра послушно плетется в коридор, что-то ищет в сумке и возвращается с некрасивым тканевым конвентом, где спрятаны документы. И только передав мне паспорт, она спрашивает:
- А вам зачем?
- Покупаю тебе билет. Но сначала ты звонишь домой и сообщаешь, что возвращаешься, пускай тебя встречают. Звони так, чтобы я слышала, поняла? По громкой связи. Обманешь, то я сама поговорю с твоим отцом, и поверь, мне есть, что ему сказать. Потом я везу тебя в аэропорт и контролирую, чтобы ты села на самолет до Пскова. Билеты оплачиваю из твоей зарплаты, на неделе постараюсь посчитать, сколько еще тебе должен мой муж.
- Я боюсь летать... я никогда не была в самолете, я только поездом…
- Не годится. Не хочу, чтобы ты сошла в Питере и бомжевала под дверью больницы, где изволит помирать гений моего мужа. Уволь, мне неинтересно смотреть про это у Малахова. А так, у тебя прекрасная семья, дом, колхоз, свежий воздух и вкусные продукты. Родишь ребенка, доучишься, а там и замуж за какого-нибудь тракториста выйдешь. Красота.
- Постойте, - она хватает меня за рукав. Ее пальцы дрожат вместе с нижней губой. Еще секунда и снова будут слезы. – Не делайте этого. Вы не понимаете, что я люблю Филиппа Львовича?
Накрываю ладонью ее ледяную руку.
- Понимаю. Ты любишь, но тебя нет. Аня, ты не услышишь и слова из того, что я могу сказать, а я ненавижу распыляться зря. Просто совет на будущее. Если решишь снова довериться женатому мужчине, бери с него не только стихи и обещания, но и деньги. А так, тебе даже в ломбард отнести нечего!
- У меня сердце в крови от боли, а вы про какие-то мещанские бумажки!!!
- Которые ты потом обменяешь на мещанские продукты! - В запале кричу я, пытаясь достучаться до этой бестолочи! – Мой муж предал двух женщин, двух, Аня! Из любви там была только любовь к себе, понимаешь?! А все остальное эгоизм и потребительство! Ему было удобно не уходить от меня, и пудрить тебе мозги! Он на коне, он счастлив, у него новая муза и новый литературный раб! Только моложе и менее затратная! Аня, открой глаза: никто не хотел разводиться ради вашей большой любви.
- Но наш малыш…
- В лучшем случае рос бы без папы. В худшем…
Молчу. Считаю до десяти, чтобы не сорваться. Потому что знаю, в худшем случае, Белый бы отправил Аню на аборт, и я поражаюсь, почему он не сделал этого раньше.
Нет, он бы не стал заставлять ее, не ломал бы девочку. Он поступает иначе. Мой муж умеет убеждать, умеет быть вкрадчивым и понятным, так что через неделю Нюра сама бы записала к гинекологу и радостно побежала на самую страшную в жизни женщины процедуру. А потом жила бы с этим и не понимала, как же так вышло.
- Вы так злитесь, потому что Бог вам ребеночка не дал, - тихо шепчет Аня.
Что ж. Сама того не зная, она попадает ровно в цель. Только мне уже не больно. Я смирилась и приняла. Я даже перестала искать виноватых, потому что все сама, сама…
- Отчего же, - ровно произношу в ответ. – Дал. Только не мне, а молодой наивной дуре, которая не смогла его уберечь.
Глава 7
Студентке филологического факультета проще поверить в колонизацию Марса чем в возможность выйти замуж за кого-то из собственного ВУЗа. А мечтать, что на тебя обратит внимание твой же научный руководитель – за гранью фантастики. Сказка про Золушку на этом фоне более реальна. Там какой-то невнятный принц. А здесь – Филипп Белый. Гений. Интеллигент. Недоступный и холодный рыцарь, который никогда не валил девочек на экзаменах, а оценивал нас по уму. Все одногруппницы сходили с ума от его пронзительного взгляда за тонкой оправой очков и от синих рубашек, в которых он по пижонски закатывал рукава.
Тогда мы просто не знали, как трудно эти самые рубашки гладить. По две на каждый день, потому что Филипп никогда не надевал несвежее и мятое.
Да и могла бы меня, влюбленную дурочку, остановить какая-то глажка? Я была счастлива сделать Филиппу приятно и получить в награду короткое merci.
Когда начался наш роман, я как-то слишком быстро перебралась в квартиру Белого. Так было удобнее всем, особенно его пожилой маме, которая уже не справлялась с ведением домашних дел. А мне не в тягость, я только рада.
От коллег Фил скрывал наши отношения недолго и уже через полгода сделал мне предложение. Тут даже Золушка померкла на моем фоне. Обо мне говорил весь университет! Простая девушка без связей, без родословной берущей начало от Рюрика, без денег и какой-то особенной красоты и Филипп Белый! Подруги страшно завидовали, поздравляли, лебезили в лицо, а за спиной говорили гадости. Преподаватели не опускались до этого уровня. То есть рубили прямо в лоб:
«Намучаетесь вы с этой семьей, милочка! Не того вы поля ягодка, доучились бы себе тихонько, пошли работать в школу, а там и встретили нормального простого парня».
