Осенний жених - Алекса Райли
“Спасибо тебе, тыковка”.
Я изощрилась в приготовлении выпечки, когда дело дошло до его диабета. Только в четырнадцать лет я по-настоящему поняла, что такое диабет, потому что я чуть не потеряла его. Я никогда не забуду то утро, когда я пошла будить его, а он не пошевелился. Он впал в диабетическую кому, и это напугало меня до смерти.
Теперь я стараюсь не выносить сладости из дома. Именно поэтому я пекла пирог, пока его не было. Мне следовало знать лучше. Папа может вынюхивать сладости, как никто другой.
Я ставлю несколько печений во все еще теплую духовку, прежде чем налить ему стакан миндального молока.
“Ты собираешься рассказать мне, почему ты напеваешь песню о любви и пекешь пирог для кого-то, кто не является мной?” Я закатываю глаза. Он ведет себя так, как будто я все время пеку ему пироги или что-то в этом роде.
“У меня есть друг, который любит яблочный пирог”. Я пожимаю плечами, пытаясь выглядеть невозмутимо.
“Это тот самый друг, который обидел тебя в пятницу вечером, а потом подарил улыбку тебе вчера?”
“Я не была зла в пятницу вечером”. Он смотрит на меня сверху вниз. “Ладно, я была раздражена, но, думаю, я неправильно его поняла ”.
“Верь тому, что тебе показывают люди, тыковка. Не ищи ему оправданий”.
“Я знаю. Я знаю”. Я вытираю руки кухонным полотенцем, прежде чем снять фартук. “Я не думаю, что он привык иметь дело с людьми. Он затворник, и я начинаю понимать, что я его смущаю. Это в некотором роде очаровательно ”.
“А это кто?” — спрашивает он.
“Донован ”.
“Это брат адвоката, верно?” Когда модный адвокат переехал в город, конечно, люди говорили об этом.
“Да”.
“Не думаю, что я с ним еще встречался”.
“У тебя не было шансов, потому что он прячется. С ним что-то случилось”, - объясняю я, внезапно чувствуя себя защищающейся за Донована. “У него шрам на лице. Он тоже не выглядит таким старым. Может быть, пару лет.”
Папа откидывается на спинку стула, изучая меня. “Тебе не обязательно все чинить и заботиться обо всех, тыковка”. Его взгляд опускается на свою почти пустую тарелку, и я знаю, что отчасти он говорит о себе.
“Я знаю это”. Я подхожу и целую его в щеку. “Я забочусь о тех, о ком хочу заботиться”. Это правда. Я нужна моему отцу здесь, чтобы у него было кому присматривать за ним.
“Ты милая. Я не хочу, чтобы кто-нибудь воспользовался этим”. Конечно, он будет беспокоиться обо мне. Я уверена, что больше, чем обычно, потому что я не думаю, что когда-либо раньше рассказывал ему о парнях. Хотя Донован гораздо больше, чем просто парень.
“Это всего лишь пирог”.
“Лучший пирог в Холлоу-Оук ”.
“Я думаю, ты предвзят”, - говорю я со смехом. “Я собираюсь переодеться, а затем взять этот пирог с собой. Я не думаю, что он останется в безопасности в этом доме”.
“Ты меня обижаешь”. Папа прижимает руку к сердцу. Я качаю головой, потому что мы оба знаем, что он не протянул бы и двух часов с этим пирогом.
Взбежав по лестнице, я переодеваюсь в джинсы и топ с длинными рукавами на случай, если Донован снова пригласит меня к "Джинджер и Куки". Вчера он чертовски удивил меня, когда погнался за мной. Он совсем забыл о том, что нужно прикрывать лицо, спеша добраться до меня, и я чувствую, что это должно что-то значить.
Он думает, что хорошо скрывает шрамы, но это привлекает к ним больше внимания, когда он пытается их скрыть. Я отчетливо вижу, что когда-то Донован был твоим классическим красавцем. Шрамы не только подчеркивают это, но и придают ему сексуальности. Я уверена, что это не то, что он хотел бы услышать или, скорее всего, поверить, но это не мешает мне так думать. Это также не останавливает меня от желания схватить его и поцеловать.
Я перевязываю волосы, прежде чем нанести блеск для губ, и возвращаюсь на кухню, чтобы взять свой пирог. Я еще раз целую отца в щеку, прежде чем беру ключи.
“Ты будешь дома до наступления темноты”, - кричит он мне вслед.
“Это вопрос или утверждение?” Он пожимает плечами. “Когда у меня когда-либо был комендантский час? Мне двадцать два”, - напоминаю я ему.
“Отлично, но у меня есть та штука с трекером, которую ты мне показывала ”.
Как это меня задело? Я попросил его поделиться со мной местоположениями, когда наконец уговорила его купить iPhone. Я поделилась своим, чтобы он мог увидеть, как это работает. Я не думаю, что он когда-либо действительно использовал это раньше.
“Продолжай, папа”. я машу рукой, когда несу пирог к Доновану.
Только когда я подъезжаю дохожу до места, у меня появляются сомнения насчет того, чтобы заскочить к нему, не предупредив его предварительно. Когда я нахожусь на полпути по подъездной дорожке, я вижу, что его входная дверь открыта, и мое беспокойство исчезает.
Он выходит на улицу и открывает дверцу моей машины, как только я паркуюсь. “Я принесла тебе пирог”, - говорю я, хватая его с пассажирского сиденья и протягивая ему.
“Ты собираешься присоединиться ко мне?”
“Если ты не возражаешь, я зайду внутрь”.
“Я бы хотел этого”, - мягко говорит он, и это заставляет меня улыбнуться.
Я следую за ним и, когда захожу внутрь, с благоговением оглядываюсь. “Это потрясающее место”. Декор представляет собой прекрасную смесь современного и деревенского стилей, но в то же время он довольно простой. Я не вижу никаких личных штрихов или фотографий.
“Над этим все еще нужно немного поработать”. Он кладет пирог на кухонную стойку и отворачивает от меня голову, чтобы я не могла видеть его шрамы.
Я не знаю, что на меня находит, но я протягиваю руку и касаюсь его подбородка, пока его лицо не поворачивается ко мне. Наши взгляды встречаются на долгое мгновение, когда я провожу рукой по его подбородку и задней части шеи. Мои движения медленные, поэтому он видит мои намерения, когда я тяну его вниз и одновременно поднимаюсь на цыпочки.
Когда я прижимаюсь своими губами к его губам, я удивляюсь тому, какие они полные и мягкие. Донован напрягается и на мгновение замирает в шоке, когда я провожу языком по складке его рта. Он открывается, и я провожу своим языком по его, пытаясь углубить поцелуй.
“Поцелуй меня в ответ, Донован”, - говорю я ему в губы, но он этого не делает.
Я снова задаюсь вопросом, не слишком ли сильно и быстро я действую. Я начинаю отстраняться, но он внезапно двигается, и следующее, что я помню, это как его пальцы зарываются в мои волосы, и он прижимает меня к стене.
Мои
