Развод. Во власти предателя (СИ) - Софи Вирго
Пожалуйста, я вас умоляю.
Чувствую, как по щекам катятся слезы, а у меня нет сил поднять руки и стереть их, настолько обессилила.
В таком отчаянии я еще ни разу не была. Я не знаю, что делать, не знаю, что говорить. Мне хочется бежать, бежать за Надей, найти ее, вырвать из лап той, что посмела разрушить нашу семью. Хочу прижать малышку к себе и никогда не отпускать. А главное никого к ней не подпускать, чтобы не смели даже подумать, что могут забрать ее у меня. Она моя дочь, только моя.
— Скажи мне, что ты пошутил, Игорь. Я прошу тебя. Скажи. Что. Это. Глупая. Злая. Шутка, — каждое слово говорю отдельно, у меня не хватает сил говорить связно, но он лишь смотрит на меня равнодушно.
— А что я должен был по-твоему, делать, тащить ее сюда, в больницу? Ты уверена, что для нее это лучше? Наде всего пять, и ты прекрасно знаешь, как она боится больниц, как она в них начинает плакать, а потом дома закатывает истерику, потому что в обществе не делает этого.
Знаю я какая у нее после больниц истерика, но раз его родители уехали отдыхать, мои за сотни километров, надо было брать с собой.
— Я вообще-то позаботился о своем ребенке, а ты мне сейчас говоришь, что должен был сделать ей больно. Ну и что за мать то тогда такая? — скрестив руки на груди, начинает муж, а мне так и хочется покрутить у виска.
— Да что угодно ты мог сделать, Игорь. Ты мог попросить Олега посидеть с ней, — вспоминаю еще один вариант выхода из сложной ситуации. — Да, я знаю, у него есть личная жизнь, что него есть девушка, и он собирается ей сделать предложение, я помню, что ты мне рассказывал, но ты мог его попросить. Один вечер! Всего один. Он бы тебе не отказал, не отказал бы.
— Лилль, прекрати эту истерику. Я сделал, так как было проще. Я сделал так, чтобы никого не обременять, — нет, я все же поражаюсь степени его спокойствия и нежеланию признавать свою ошибку.
— Игорь, это не истерика, это крик отчаяния. Ты оставил ее с любовницей! С той, которая хочет отнять у меня мужа, а теперь еще и ребенка. Все отобрать! Ты понимаешь, как ты сделал мне больно, понимаешь? Ты уничтожил меня сейчас.
Кажется, не понимает. Чтобы я не говорила, он остается все таким же невозмутимым.
— Игорь, верни ее, верни, не оставляй ее с ней. Я тебя прошу, не позволяй ей приближаться к моей дочери. Не будь таким чудовищем, Игорь. Забери, не позволяй, не позволяй ей забрать ее у меня.
Я реву, не стесняясь реву, потому что мне нужен выход эмоциям, я не могу держать их в себе. Они рвут меня изнутри, причиняя нестерпимую боль.
Господи, моя девочка, ей по любому сейчас страшно. Одна, у незнакомой женщины в гостях, рядом ни мамы, ни папы. Что она сейчас думает: что ее бросили, что ее предали?
А если она начала плакать, и эта Дарина, не дай Бог ее наказала, накричала? Это ведь такая травма для ребенка. Что же он сделал? Как он мог это сделать? Меня разрывает сейчас на части. Я не знаю, что мне делать, не знаю.
— Ты забываешь, что Надя и моя дочь тоже, и я тоже могу решать, где и с кем ей проводить время. Я не отдал Надю ей. Я попросил за ней присмотреть. Они сейчас дома, все в порядке.
— Что? У нас дома? — не могу в это поверить. Но Игорь игнорирует мой вопрос, продолжает свою речь.
— Надя, в знакомой обстановке, просто новый человек в ее жизни, но она дома, и это вселяет ей чувство безопасности. Успокойся. К чему вся эта паника? Только зря суету наводишь. Лиль, тебе должно быть стыдно. Взрослая женщина, а думаешь лишь о себе.
— Я эгоистка? Не могу в это поверить. Любовница в нашем доме, а эгоистка я. Может быть, она еще и ночевать останется, и в постель нашу ляжет? Игорь, ты понимаешь, что ты… Это уже перебор, Игорь. Хотя нет, ты не понимаешь. Ты не понимаешь, насколько больно мне делаешь, как сильно предаешь нашу семью.
И снова этот холод, это равнодушие. Он не здесь, не со мной. Он где-то там мыслями, возможно даже с ней.
— Неужели все, что было между нами, для тебя не имеет никакого значения? Хотя нет, знаешь, — осекаю сама себя. — Похоже, это глупый вопрос. Я не хочу знать на него ответа. Просто выгони ее, выгони и не подпускай ее к ребенку, а потом, когда я выйду из больницы, давай разведемся. Давай, прошу тебя. Я не смогу жить вот так, тем более в доме, куда ты ее привел.
— Так, все, тебя истерика накрыла с головой, прекрати. Я сейчас вызову врача, тебе вколют успокоительное, снотворное, не знаю, что там можно и ты поспишь. Обо всем, поговорим позже, когда ты восстановишься, а я, пожалуй, поеду домой к Наде и передам ей от мамы «привет». Если возьмешь себя в руки, завтра привезу с собой дочь, чтобы она тебя навестила, и вы обе успокоились.
— Ты бесчувственный монстр. И как я этого не замечала раньше, — говорю ему безжизненным и отчаянным голосом.
— Я тоже тебя люблю, родная моя, — оставляя короткий поцелуй на губах против моей воли, мерзавец уходит. — До завтра, Лиля.
Глава 8
Игорь
— Тамара Петровна, отлично, как раз хотел с вами поговорить, — едва выхожу из палаты, вижу лечащего врача Лили.
Жестом прошу женщину отойти подальше от палаты, чтобы спокойно поговорить. Она верно понимает мой намек, и мы направляемся к ней в кабинет. Что ж, это даже лучше, без посторонних ушей как-то легче.
— Ну и о чем вы со мной хотели поговорить? — начинает Хомова.
Смотрю на нее и думаю, она так шутит, что ли? Она гинеколог моей жены. Жена сейчас лежит на сохранении, о чем я могу с ней поговорить? Естественно, о состоянии любимой женщины и о помощи с восстановлением. Но у меня такое чувство, как будто она думает, я пришел за другим.
— О Лиле. Меня беспокоит ее душевное состояние, и я бы хотел, чтобы к ней пришел психолог, помог восстановиться, ее истерика ненормальна. Раз даже легкий стресс способен привести к вот таким последствиям, вам не кажется, что это слишком? Как по мне, то это все не очень
