Безжалостное правление - Моника Кейн
— Все еще пялишься, — напоминает мне Павел, проводя рукой по своей светлой стрижке.
— Ну, она дает мне повод поглазеть. — Я жестом велю бармену принести мне еще выпить.
— Может быть, тебе стоит обратить внимание на Катерину: она смотрит на тебя влюбленными глазами с тех пор, как ты вошел. — Губы Павла кривятся от удовольствия, когда он делает неторопливый глоток своего напитка. — Свежая кровь может быть именно тем, что тебе нужно, чтобы выкинуть Лизу из головы.
Я кривлю лицо.
— Большой пас.
Катерина нравится мне примерно так же, как и ее брат, то есть совсем не нравится. Они оба самодовольные снобы. Думаю, это нормальное явление, когда вырастаешь вонючим, чертовски богатым.
Максим наконец освобождается от разговора с Петровичами и направляется в нашу сторону. По тому, как он ослабляет галстук, я понимаю, что на сегодня с него хватит, и он нуждается в крепком напитке. Я прошу у бармена Macallan и протягиваю его Максиму как раз в тот момент, когда он подходит к нам.
Друг поднимает бокал в знак благодарности и делает внушительный глоток, облокотившись на обшитую деревянными панелями барную стойку.
— Господи, Анатолию нравится звук собственного голоса.
— Как ты думаешь, сколько нам еще придется здесь пробыть? — У меня уже зудит под воротником. Я не могу выносить все эти дурацкие светские разговоры, хотя я бы провел всю ночь, наблюдая за Лизой, если бы мог. Не то чтобы это было разумно.
Максим и Павел смеются, потому что разделяют мои чувства. Мы родом из одного мира, гораздо более сурового, чем этот. Мы поднялись по карьерной лестнице в обществе, но в основе своей мы все еще дети из неполных семей, выросшие не на той стороне города.
Моя связь с обоими мужчинами началась еще в подростковом возрасте. Мне было всего пятнадцать, когда я заставил отца заплатить за то, что он лишил меня единственного человека в этом мире, который любил меня больше всего на свете. Кого я любил больше всего. После этого я стал промышлять на улицах, чтобы выжить.
Максим был на несколько лет старше меня, уже имел имя на подпольной бойцовской сцене и начинал создавать свою собственную банду. Когда я по глупости попытался подкараулить одного из его людей, Максим вмешался и не дал им свернуть мне шею. После этого он поставил меня перед выбором: продолжать промышлять или вступить в его ряды. Выбор был прост.
Максим рискнул, когда никто другой этого не сделал. Я был поглощен гневом, и мне было все равно, жить или умереть. Вместе с Павлом, у которого было свое трагическое прошлое, Максим сделал из нас свои надежные правые руки. Мы избранные братья и готовы на все ради него, в том числе возглавить синдикат, пока он наслаждается своей семьей.
Павел поднимает бровь.
— Это званый ужин — обычно считается вежливым оставаться до тех пор, пока не подадут само блюдо.
— Хорошо, — ворчу я, — но я не даю никаких гарантий, что останусь на десерт.
Максим потягивает виски, его взгляд скользит по толпе.
— Я предлагаю тебе сделку: оставайся здесь на первые несколько блюд, а потом можешь уходить.
Я наклоняю голову, чувствуя, что в этом предложении есть что-то еще.
— В чем подвох?
Он вздыхает.
— Помнишь ту поездку в Лондон, которую Кира планирует с Лизой? Так вот, она хочет поехать в эти выходные на четыре дня.
Я хмурюсь. Четыре дня с Лизой. Просто охуенно.
— Точно… Да.
Павел выглядит так, будто вот-вот сломает ребро, сдерживая смех, а я бросаю на него смертельный взгляд.
Максим кладет руку мне на плечо.
— Слушай, я бы не спрашивал, если бы это не было важно. Ребенок появится раньше, чем мы успеем оглянуться, а Кира очень хочет побыть с подругой. Я бы поехал, но нам с Павлом нужно завершить сделку по оружию в Крыму. Ты знаешь, что я никому не доверю жизнь Киры. Я прошу тебя как брат, а не как начальник.
Что я должен на это ответить? Если это важно для Максима, я ему не откажу.
— Я буду охранять ее всю жизнь, — заверяю я его. И постараюсь не слишком увлекаться ее подругой.
— Я ценю это. Позаботься и о Лизе.
Максим ставит свою выпивку на барную стойку и отходит поприветствовать новых лиц, оставляя Павла смотреть на меня с ехидной ухмылкой.
— В прямом эфире напиши мне все подробности твоего девичьего путешествия. Ничего не упускай.
Удивительно, что мой обычно серьезный друг практически в восторге. То, что он меня достает, — одна из немногих вещей, которые приносят ему истинное удовольствие.
— Отвали. — Я сжимаю свой бокал так сильно, что он может разбиться в моих руках.
— Мне нужны фотографии.
— Тебе нравятся мои страдания?
Павел делает паузу.
— Да. Похоже, что да.
Я качаю головой.
— Все нормально. Четыре дня. Что может произойти за четыре дня?
Павел даже не пытается скрыть свой восторг.
— Не могу дождаться, когда узнаю. А теперь я прощаюсь с тобой… и желаю удачи.
Удачи?
Он отдает мне честь и небрежно подходит к симпатичной официантке.
И тут я замечаю причину его поспешного отступления. Катерина направляется прямо ко мне, незаметно, как кошка, выслеживающая свою жертву. К сожалению, я опоздал уклониться от ее приближения — все, что я могу сделать, это приготовиться к удару.
— Роман Васильев, — мурлычет она, в ее голосе звучит не слишком заметное приглашение. — Я и не подозревала, что ты будешь здесь, но какой приятный сюрприз.
Она наклоняется ближе, чтобы поцеловать меня в щеку, ее губы практически касаются уголка моего рта. Мне приходится бороться с желанием вытереть это место тыльной стороной ладони. Как и большинство представителей ее круга, Катерина Петрович дерзка, нахальна и бесконечно стремится быть в центре внимания.
Я понимаю, почему таких женщин, как она, тянет ко мне. Они жаждут острых ощущений. В ее жизни был комфорт, все привилегии преподносились ей на блюдечке с голубой каемочкой. Я — это вкус опасности, которым она может похвастаться перед подругами.
Половина сплетен о моих сексуальных подвигах — выдумка. Придуманные истории для светских львиц, чтобы они хвастались ими на своих коктейльных вечеринках. Обычно меня это не беспокоит, но… В последнее время меня это задевает.
— Неужели ты не знала, что я буду здесь? На вечеринке в честь сделки между нашим синдикатом и
