Влюби меня за день, Валентин (СИ) - Лина Коваль
Сестра Вэла помогала, конечно. Особенно, когда я училась в архе (архитектурный университет — прим.), Валентина тогда нашла для меня клиента — поэта, который собирался издавать сборник своих стихов и для этого ему срочно нужен был иллюстратор.
Благодаря жирному заказу я как-то справлялась.
Ну и официанткой подрабатывала.
Медленно поворачиваюсь к Кострову, подпирая с двух сторон одеяло и убирая ладошки под голову, как в детстве. Он не двигается, так и лежит на спине, терпеливо рассматривая мои манипуляции.
— Ты знаешь, — начинаю говорить. — Когда всего этого не видишь… ты ведь понимаешь, о чем я?
— Бедность и убожество? — усмехается.
Киваю. Он, как никто, меня понимает.
— Да. Обшарпанный подъезд, облезлую штукатурку и кучу бутылок на столе… Когда не видишь, через месяц-два воспоминания начинают стираться и остаётся только хорошее.
— А было хорошее? — горько усмехается Вэл.
— Конечно, — удивляюсь. А как же? Если б не было… я не знаю, как вообще тогда можно с этим справиться.
— Я не помню хорошего.
— Хм…
— Кроме тебя, — добавляет тихо, заставляя моё сердце биться сильнее.
Прикрываю глаза, пытаясь его унять.
— А помнишь, как мы всей детворой на речку купаться ходили? — с наигранным весельем спрашиваю.
Костров кидает на меня скептический взгляд. Боже. Его глаза блестят в темноте так, что у меня душа в пятки уходит.
— Это был грязный карьер, Ив, и я распорол там пятку, — в доказательство поднимает левую ногу, покрытую короткими светлыми волосками. Сглатываю ком в горле. — Рана загноилась, и я почти месяц не мог играть в футбол. Сидел на скамейке запасных, как идиот.
Вот это я совершенно забыла.
Задумываюсь.
— А как зимой с гаражей в сугробы прыгали? — продолжаю. — Помнишь?..
— Ага, помню. Я потом в этих сугробах от отца прятался. Вернее, мы с Валькой. Батя зарплату получил, перепил и белку словил. С топором по всему двору за нами бегал.
В груди ужас стальными кольцами стягивается.
— Блин… Прости.
— Всё нормально, — останавливает Вэл. — Я рад, что ты помнишь хорошее. Не знаю… было бы хреново вот здесь, — дотрагивается до татуировок на груди, — если бы твои воспоминания из детства были как мои — одна черная, беспросветная дыра.
— Ладно, — смаргиваю непрошеные слезы. — Давай спать.
Глава 6. У нас проблемы на поле, Кудряшка!
Кажется, я проспала всего ничего. В голову вдруг проникают какие-то звуки. Ни то хрипы, ни то стоны. Жутко становится.
Резко открываю глаза и вслушиваюсь в тишину.
Черт.
Разворачиваюсь. Мне не показалось.
Осматриваю широкую, забитую татуировками спину и узкую талию, резинку белоснежных боксеров и мускулистые ноги.
— Вал… Вэл? Всё в порядке? — спрашиваю испуганно.
— Да, — хрипит он, нервно складывая руки в замок на груди. — Спи, Ива. Спи, пожалуйста.
В груди сирены срабатывают. Не знаю, предчувствие это или глупость?
— У тебя… что-то болит?
— Спи, блин, — грубо осаживает и… снова тяжело дышит.
Господи.
Потираю лоб, раздумывая. Ещё раз осматриваю мощное тело, внимательно замечая, как аккуратно он сгибает правую ногу и активно растирает колено.
Аптечка! Ему была нужна аптечка!
— Нога, да? — закусываю губу.
— Я сказал, спи, — повышает он голос. — Женщины, черт возьми. Вечно лезете куда ни надо.
Помотав головой, вскакиваю с кровати и зажигаю в комнате свет. Морщусь и часто моргаю, прикрывая грудь.
— Блд, — ругается Вэл сквозь зубы. — Какого хера ты делаешь?
Не обращая внимания на его злые выпады, натягиваю майку на бёдра, чтобы она не была такой короткой, и присаживаюсь рядом с ним на кровать. Костров при этом даже не двигается и вообще словно каменеет.
Дышит тяжело.
Испытывая какой-то невероятный прилив нежности, осторожно убираю прядь с влажного лба и осматриваю широкие скулы, покрытые грубой щетиной. Его ярко-красные губы приоткрыты, крылья носа подрагивают, совершая каждый вздох.
— У тебя травма, да, Костров? Ты из-за этого карьеру закончил?
— Нет, — уставляется на меня и язвительно цедит. — Трахнул жену тренера. Ты ведь эту версию знаешь. Продолжай в том же духе.
Снова откидывается на подушки, отгораживается. Протягиваю ладонь к нему, но трусливо убираю.
— У тебя травма, — делаю неутешительный вывод и закусив губу, рассматриваю прикрытые веки на красивом лице. — Давай скорую вызовем, пожалуйста? Они хотя бы обезболят, тебе станет полегче.
Вэл приоткрывает один глаз.
— Давай, — соглашается мрачно. — И пару журналистов не забудь. Лучше сразу из Москвы.
— Черт. Точно.
Замираю, пытаясь придумать, как ему помочь, и вскакиваю с места. Нельзя просто так сидеть, человеку плохо. Его боль словно и в меня проникает, хочется непременно скорее избавить Кострова от неё.
— Я сделаю тебе холодный компресс, — хватаю своё полотенце и отправляюсь в ванную.
Там пропускаю воду до тех пор, пока рука не становится ледяной и смачиваю плотную ткань. Выжимаю, насколько хватает сил.
— Вот, — залетаю обратно в комнату. — Сейчас будет полегче, мой хороший. Потерпи.
Складываю полотенце ровным квадратом и аккуратно накрываю лодыжку с коленом. Поглаживаю ласково.
— Пфф… — отпускает Вэл, напрягая пресс и сжимая кулаки.
В пах стараюсь не смотреть. Неудобно как-то.
— Здесь? Я правильно всё делаю, Вэл?
— Да-а, — хрипло выговаривает.
Его взгляд задерживается на моей груди, и я резко отворачиваюсь, прикрывая просвечивающие соски. Когда собиралась сюда, совсем не предполагала, что придется ночевать с кем-то.
Внезапно озаряет мысль:
— У меня ведь есть таблетки. Какая я глупая, Костров.
Быстро бегу к шкафу и извлекаю свой чемодан. Дергаю замки, копошусь со скоростью ракеты.
— Я совсем забыла, — причитаю под нос.
Схватив небольшой пакет, одергиваю майку и снова усаживаюсь рядом с ним.
— Вот. Здесь… Нурофен, Темпалгин и ещё одно сильное какое-то, врач знакомый посоветовал. Вот.
Выкладываю своё богатство на подушку перед ним. Пытаюсь прибрать волосы за плечи, но они все равно непослушно болтаются.
— И откуда такое богатство? — спрашивает Вэл, переводя взгляд с моей головы на блестящие блистеры.
— Ой, — машу рукой. — У меня болезненные месячные, поэтому на всякий случай всегда беру с собой.
Тут же осекаюсь, понимая, что это слишком откровенно для беседы с человеком, которого не видела десять лет. Когда он уезжал из нашего города, месячных у меня вообще не было.
Черт.
Куда тебя несет, Задорожная?
— Я выпью все, — произносит он бескомпромиссно, извлекая капсулы.
— А так можно? — с недоверием на него поглядываю.
— Мне можно, малышка.
Надеюсь, он знает, что делает. В пакетах со свадьбы, сгруженных
