Влюби меня за день, Валентин (СИ) - Лина Коваль

Она снижается, медленно насаживается до упора и замирает. Чувствую себя как зверь перед схваткой. Кружу глазами по её лицу. А потом Ивам улыбается широко, игриво уводит подбородок, когда собираюсь поцеловать.

Ждет реакции… Распаляет, волнует.

Пиздец, съел бы.

— Ах так, — рычу, резко переворачивая податливое тело, валю на диван и совершаю первый толчок, за ним еще один.

И еще.

Она сама тянется, гнется, вьется. Рассыпается подо мной, а потом кричит. Кончает от моего члена с ярким румянцем на лице. Облизывается. От этой картины и я взрываюсь оргазмом.

Кончаю в неё. Мы вроде как договорились.

Затем укладываюсь на диван и тяну ее на себя.

Пытаюсь наладить дыхалку, пора, пожалуй, бегать начать. Хотя бы по утрам. За год вообще расслабился, как уличный кот, который прибился к дому.

После ночи в гостинице ровно год назад я был ошарашен. Все начиналось как флирт. Соболев предложил стать свидетелем, я попросил в напарницу бывшую соседку. Иван рассказал, что Ива должна была приехать с молодым человеком, но в последний момент они расстались.

Потом увидел её в платье. Тонкие плечи, изящные руки, волосы эти пушистые.

Пздц.

Захотел себе. Сам не понимал тогда. Зачем? Куда? У самого жизнь с мясо с этой травмой!

Когда разъехались от ощущений потрясывало.

Душа к Иве еще не привыкла, в Питер поначалу не тянуло. А сердце её требовало, с каждый днем все больше и больше.

Общались, созванивались. Продолжал работать. Куда-то ходить. Как-то жить, если можно так назвать.

Забрать Кудряшку к себе — огромная ответственность. Девчонка, как и я, травмированная. Обидеть её я бы не позволил даже себе, надо было сделать полную переоценку. Планов, установок, образа жизни…

Кто знает? Забери я её сразу, может, и не срослось бы?

Эта пауза нам обоим была необходима.

В жизни вообще нет ничего лишнего. Жизнь до ужаса практична.

— У меня тоже кое-что есть для тебя, любимый, — проговаривает Ив загадочно.

Поднимается с дивана, поправляя платье, и топает в сторону прихожей. Провожаю её глазами не в силах понять, что в ней изменилось. То ли походка стала другой, то ли я заработался окончательно.

— Вот, — несется обратно, запрыгивает рядом.

Тонкая лямка заманчиво слетела с плеча, мелкие кудряшки торчат из стороны в сторону, создавая волнующее меня облако. Она не накрашена, но такой я люблю её даже больше. Конечно, каждому мужику пиздец как приятно видеть свою женщину при полном параде. Шпильки, манящий шелк, сбивающие с ног духи и макияж с укладкой.

Но вот такой, домашний образ всегда ближе.

— Что это? — спрашиваю, поднимаясь.

Застегиваю ширинку.

Скидываю ноги на пол, и упираю в них локти.

— Это… подарок для тебя.

— Ммм… — тяну, нахмуриваясь.

Ива — первый человек в этом мире, который преподносит мне подарки. И делает это всегда феерично, с размахом.

На Новый год она украшала нашу квартиру так, что Кремлёвская Ёлка обзавидовалась бы. А в полночь подарила мне картину, на который изображены мы с ней. Обнаженные, спиной к спине. Рамка с ней сейчас висит в нашей спальне.

— Открывай скорее, хмм… муж.

Улыбаюсь широко, как придурок.

— Скажи ещё.

— Муж, — округляет она глаза и выдает с придыханием. — Мой муж — Вэл Костров.

Вытягивает прямо передо мной руку с кольцом. Целую тонкие пальчики по одному, а затем внутреннюю сторону ладони.

— Давай, — кивает Кудряшка на коробку.

— Ну окей, — тяну за ленточку.

— И улыбайся, дорогой. Тебя снимает скрытая камера.

Прилежно давлю лыбу, пока она светит мне в лицо вспышкой от айфона.

И вскрываю…

— Твою мать, — произношу тихо…

С благоговением извлекаю из коробки крохотные футбольные бутсы и следом — детскую форму с надписью на спине «МиниКостров».

Непонимающе смотрю на Ив.

Руки дрожат. Душа отлетает.

— Это что…

Она легкомысленно пожимает плечами и обворожительно улыбается, продолжает светить телефоном.

— Там ещё кое-что для тебя, — кивает в коробку.

Как дебил следую за её взглядом и «контрольным выстрелом» вытягиваю открытку с изображением футбольного поля.

Развернув её, читаю текст:

«Моему будущему папочке, как лучшему нападающему по версии мамочки».

В груди тросы обрываются. Прикрыв глаза рукой, опускаю голову и восстанавливаю дыхание.

Я никогда не хотел детей — факт.

Никогда.

Пожалуй, боялся стать таким же, как мой отец. Тираном, запугивающим собственных детей. Я заранее слишком их любил, чтобы доверить даже самому себе.

В последнее время о беременности Ив говорила все чаще. Подружки все родили, некоторые не по разу, и я чувствовал, что моя тоже хочет.

Тогда я подумал, мы живем один раз. Сколько нам осталось? Каждый день в мире происходит лютый пиздец. Глобальное потепление, в конце концов. И чего мне бояться? Я точно не собираюсь становиться похожим на отца.

Я смог. Я другой. Я… лучше?!

Конечно, лучше.

Каждый день вижу подтверждение этому в глазах любимой женщины.

— Скажешь что-нибудь? — настороженно спрашивает Ив.

Пугается, потому что я всё еще сижу неподвижно.

— Ты не рад? — ахает она.

— Рад, конечно, — хриплю. — Пиздец как рад.

Убираю руку и, резко отбросив телефон, усаживаю её к себе на колени. Прижимаюсь щекой к мягкой груди, она обнимает мои плечи.

Всё, что я помню из детства хорошего — это её волосы-антенны и огромные, полные грусти глаза. Мне все время хотелось насмешить Иву, растормошить, развеселить, но сделать это было не так просто.

Протягиваю ладонь к её пока еще плоскому животу и чувствую приятное тепло, которое идет изнутри.

— Если татуировки передаются через гены, я тебя убью, Костров, — усмехается она.

— Не передается, не барагозь. И ты говорила, что тебе они нравятся?

— Мне все в тебе нравится, Костров, — вздыхает умиротворенно.

— Когда там дом будет готов?

— Летом.

— Надо запланировать детскую.

— Я давно её запланировала, — выговаривает она скромно.

— Резво. Самостоятельная, значит…

— Нет, — чувствую, что улыбается и в душе растекается удовлетворение. — Просто… я ведь жена нападающего…

Конец