Радужная пони для Сома - Мария Зайцева
— С видосом, — киваю я, поворачиваюсь к Лексу, с интересом наблюдающему за нами, — разбей.
Он вяло машет ладонью, типа, разбивает.
После этого я хватаюсь, словно утопающий, за виски одной рукой и за жопу девки другой.
Осознание того, что случилось, приходит как-то сразу, обрушивается тупой давящей волной на башку.
И на душе нереально гадко. Мерзотно, как от просмотра блевотного порно.
Я вперся в херню. Сам. Никто не тянул. Мог тупо это остановить, мог сдать назад. Ну и что, что подумают? Без разницы же мне всегда было?
Так что произошло сейчас?
Какого хера я повелся на откровенную провокацию?
И, самое тупое, что назад не отмотать.
Потому что отказываться надо на начальной стадии, а не когда уже забились. Это будет совсем уже отвратно. Гораздо хуже, чем если б меня считали слабаком, которого девка на колени поставила…
От огорчения, что выхода никакого не вижу, допиваю стакан до дна и тут же луплю еще один. Вилок не отстает, Лексус сует лапу под юбку Маринки, видно, окончательно все для себя решив на сегодняшнюю ночь.
Я смотрю расфокусированным взглядом на стоящие торчком сиськи Маринки, и почему-то это не вызывает возбуждения. Только гадливость.
Зачем Лексу, имеющему возможность трахать такую куколку, как Алька, все эти грязные девки, вообще непонятно…
Но это его дело…
А я… Я вперся. Как же я вперся, блять…
У меня процесс самобичевания в полном разгаре, когда на пороге появляется подружка Лекса Алька.
Она охерительно хороша в коротком платье и с длиннющими ногами. И глаза такие обиженные.
Повезло Лексу, скотине, его такая девочка любит…
Я отвлекаюсь на свою горькую судьбу и пропускаю момент грандиозных разборок.
Алька, понятно, злится, Лекс за ней бежит, Маринка торжествующе поправляет титьки. Она своего добилась, похоже, поимела подружку.
И меня сегодня поимели…
Так что мы с Алькой в одном вагоне…
Пиздец, а не день.
Глава 5
— Немой, а вот чего тебе по жизни нужно?
Вопрос, конечно, пиздец, какой философский, но меня всегда после поллитра вискарика тянет на потрындеть за жизнь.
Это у меня в отца, он тоже, как на пробку наступит, так и распускает сопли. Мать это знает и надираться ему не дает. По крайней мере, часто.
Ловлю себя на том, что уже в который раз за эти сутки вспомнил про предков, и дико злюсь. Потому что это — тоже показатель.
В первую очередь, слабости моей. И дурости.
Предки про меня не вспоминают, им хорошо там, где они сейчас. И да, я даже не помню, где они.
Нет, они звонят и даже регулярно, и бабла у меня на счету всегда полно… Но я не отслеживаю траекторию их перемещений по миру, мне это нахер не надо.
И обычно не вспоминаю про их существование. Как и они про мое, раз и навсегда откупившись от неправильного потомка домом, машиной и баблом.
И то, что начал про них думать, на редкость тревожный звоночек.
Короче, отлавливаю в себе эту слабость, торопливо тянусь к кальяну, хорошенько затягиваюсь, надеясь, что дым, помноженный на спиртное, вставит до предела. Заполнит пустоту.
Но не вставляет.
В душе какая-то хрень непонятная. Мысли, мысли…
И вот итог… Разговоры душевные с придурком Немым.
Хотя, по его кликухе любому дураку понятно же, что ни о каких беседах речи быть не может!
Но Немой хорош в одном: молчит отлично. Можно пиздеть о чем угодно и быть уверенным, что не сдаст. Да и пьет мало, надежный, до дома точно допрет, если меня отрубит… Потому чилить с ним люблю. Никаких напрягов, гнилых базаров и прочего дерьма. Одни плюсы. Не то, что с другими.
Тот же Вилок, сучара, обычно по пьяни — урод уродом, начинает хрень нести какую-нибудь, так, что уши сворачивает. Или, как в прошлый раз, на слабо словит, крутанет на какой-нибудь блудняк.
Черт… Эти мысли насчет спора тупого тоже сейчас не в тему. Не хочу! Нахуй!
Смотрю на каменную рожу сидящего рядом Немого, злясь на него за эту каменность.
Вот ведь… Железный, мать его, человек… Все ему похуй.
— Ну? Чего молчишь? Тебе же чего-то надо? Да?
Сам не пойму, какого хера пристал к нему?
Может, реально хочу понять, чего надо моему постоянному компаньону по впискам. А может… Может, чтоб, как Вилок, кого-то растревожить… Не все же мне одному?
Немой невозмутимо покуривает кальян, развалившись в лаунже модного клубешника, где мы частенько бываем. Ну а чем заняться в скучный осенний вечерок двум несчастным студентам? Не курсовик же писать, в самом деле? Да и рано еще, сентябрь только… До сессии вагонище времени, можно пока расслабиться.
А мне необходимо расслабиться… Столько напряга, столько нервяка…
Короче, я расслабляюсь с того самого тупого дня, как впервые увидел Радужку и познал унижение.
Расслабляюсь, активно стараясь забыть все произошедшее и малодушно надеясь, что оно само как-нибудь рассосется… Может, Радужка свалит из города куда-нибудь? И я ее не увижу? Хотя, нет… Почему-то этого не хочется.
Будет гораздо лучше, если куда-нибудь пропадет Вилок. Вот уж о ком не стану переживать…
Короче, понятно, что я, как та черепаха, прячу голову и лапы под панцирь, надеясь переждать таким образом суровое воздействие внешней среды. Агрессивной, мать ее.
Немой ко мне присоединяется, кстати, чуть позже.
На вписке моей его не было, эпический проеб Лекса он не наблюдал, но сто процентов знает.
Естественно, ему это все глубоко похер.
Лекс изо всех сил старается сейчас вернуть Альку, правда, способ выбирает тупой, но это уже его печаль.
Я не лезу. Так, чисто стебусь немного…
Сегодня днем, в универе, куда я все же выполз на парочку пар, Алька выглядела потерянной.
Она, похоже, не вкуривала вообще, что происходит, и Лекс с удовольствием показывал ей ее место и то, что она его потеряла своим тупым поведением и нежеланием его понять и простить маленькие слабости. В конце концов, не на трахе же она его застукала? Ну, подумаешь, сунул пальцы в девку… Это же не измена!
Но Алька почему-то этими объяснениями не прониклась тем вечером, облила Лекса колой и свалила в темную ночь.
А он, гордый, решил показать, кто у нас кто.
В смысле, кто крутой пацан, а кто дура, счастья своего не понимающая.
На переменах показательно тискал ошалевшую от радости Маринку, которой бы в другой ситуации вообще ничего не обломилось, и пялился на Альку с плохо скрываемой
