Опасная связь - Анна Джолос
— Ты здесь вырос? — подает голос мой навязчивый пассажир.
— Где, здесь? В поле? — уточняю насмешливо.
— В деревне, придурок, — раздраженно цокает язычком.
— Да, Рыжая. Я отсюда родом. И горжусь этим, — добавляю с наездом.
— У меня есть имя. Не в состоянии запомнить? — снова выходит из себя.
Ну точно оно. ПМС. Говорят, у баб на этом фоне капитально рвет крышу.
— Че, не нравится тебе у нас, рыжая москвичка? — намеренно игнорирую ее выпад.
— Да пока не поняла… Глушь и глушь, — пожимает плечом, глядя в правое боковое зеркало.
— Глушь, — качаю головой. — Все лучше, чем этот ваш загазованный и шумный муравейник! Ты вообще знаешь, какие у нас тут места зачетные? Красиво весной-летом, залюбуешься. Сосновый лес, карьер, речка, звездное небо. Цветы кругом полянами, и птицы поют так, что уши закладывает. А у вас что? Бетон, душман, смог и вечные пробки?
— Как отчетливо чувствуется твоя любовь к малой родине и в противовес ей, ненависть к столице, — хмыкает она.
— Да потому что… Пока вы там небоскребы херачите, у нас школу и больницу закрывают. Людям работать негде, сечешь?
— Печально.
— Тебе не понять, — отмахиваюсь раздраженно.
— А я всегда хотела жить у моря, — вдруг выдает, мечтательно вздыхая. — Теплое солнышко, шум прибоя, горячий песок…
Занятно.
Непроизвольно задерживаю на девчонке заинтересованный и внимательный взгляд. Сидит себе, беззаботно улыбается своим мыслям, а я только при дневном свете замечаю на чистой бледной коже россыпь веснушек, эмигрирующих с носа на щеки.
— Конопушки и зимой бывают? — спрашиваю чисто из любопытства.
— Они на мне живут круглогодично, — тут же поджимает губы. — Терпеть их не могу…
— Почему это? — ее реакция меня крайне забавляет.
— Потому что дефект! Не задавай глупые вопросы, Паровозов! — ершится, складывая руки на груди.
Дефект? Большего бреда в жизни не слышал. Ваще мордаху эти симпатичные пятнышки не портят.
— Что ему надо? — снова пялится в боковое зеркало.
За нами едет тачка. Очень знакомая тачка. Она то и дело приближается, но на обгон не идет. Водила явно играется.
— Говнюк.
— Знаешь его?
— Черепанов, тупица, — усмехаюсь. — Нагреть на бабло нас хочет.
Его жиганка почти догоняет меня в зад. Опускаю стекло, высовываю руку и показываю ему средний палец.
— Очень по-взрослому!
— Урод. Держись, рыжая, — дергаю руль влево и выжимаю тапку в пол, придавая лексусу желаемое ускорение.
Сашка, не успевшая среагировать, утыкается своим веснушчатым носом мне в колени.
— С ума сошел? — возмущается, вставая.
— Ставлю на то, что они зажмут нас спереди. Им явно приглянулась тачка с московскими номерами.
— Чего? — таращится на меня испуганно, убирая назад непокорную рыжую гриву.
Ну так и есть. Перекрыли нам впереди дорогу. Сработали командой, что называется.
— Клоуны, — резко жму на тормоз. Достаю из кармана куртки сигареты и зажигалку. Чиркаю. Подкуриваю и жду, когда подвалит моя гопота.
— Сколько можно уже травиться? Вредно ведь! — ворчит недовольно.
— Не нуди, а? Ты же не неженка, — наклоняюсь к ней чуть ближе и нарочно выдыхаю дым прямо в лицо.
— Я надеюсь, они нас не пристрелят? — раздосадовано закатывая глазища, морщится и отворачивается.
— Я тебя умоляю! — фыркаю насмешливо. — Так… припугнуть рискнут. Решили, видимо, что москвич заплутал тут.
— И откуда только взялись? — хмурится, вздыхая.
Наблюдаем за тем, как Череп и Мина вылезают из тонированной в хлам приоры и направляются к нам.
* * *
— Гоблины, еще и тачку мою палят, — раздраженно качаю головой.
Хоть бы номера снять додумались. Кретины!
Тоха лениво стучит по стеклу.
— День добрый… — понижает голос. Думает, идиот, что так звучит более устрашающе. — О… Паровоз? Бляха, я в шоке! Ошизеть! — громко присвистывает. — Вот это точила! Где взял?
— У знакомого.
— Новая, что ли? Сколько лошадок?
— Череп, слюни подбери, сказал же, чужая.
— Блин, а я уже нарисовал себе все, как надо. Маза реальная: развести владельца на лавэ. Дым! Это Илюха! Отбой! — кричит подельнику, подперевшему меня сзади.
— Ни хера себе ты шифруешься, Паровоз. Как плечо? — приплясывая на морозе, участливо осведомляется Мина.
— Не сдох, как видишь. Череп, свалите с дороги, а?
— Брат, ты хоть заедешь к Кабану? Днюха, как никак. Юбиляр, — хрипло смеется.
— Не знаю. Может, и загляну ненадолго, — отвечаю неопределенно. — Дела у меня…
— Дела… — меняя тон, многозначительно тянет Черепанов. — Ясно оно, какие дела. Доброго времени суток! — сует свою башку в салон. — Девушка, а девушка, а подружка у вас имеется? Желательно такая же красивая и рыженькая.
Мудило.
— Имеется, но вряд ли она мечтает носить передачки за решетку одному из вас, — надменно произносит Сашка.
Череп дико гогочет в ответ.
Животное.
— Все, свалите с дороги, — жму на кнопку, чтобы поднялось стекло.
— Мы короче у Кабана забьемся. Присоединяйся, — бросает напоследок.
Гарцуют назад к приоре.
— Ты за языком-то следи, — делаю замечание, когда остаемся одни.
— Конституционное право на свободу слова — это раз. Озвучила правду — это два. Ни одна нормальная девушка не захочет связывать свою жизнь с человеком, занимающимся подобными вещами, — деловито выдает она без пауз. — И пожалуйста, не делай такое лицо! Ты явно не помидорами с огорода торгуешь. И дружки твои тебе под стать. У меня глаз наметан на подобных персонажей…
Пока она глаголит, проезжаем мимо «дружков», убравших приору в сторону.
Оставшуюся часть пути молчим. Напряжение растет. Внутренний конфликт, между прочим, тоже. Как ни крути, а ее слова зацепили меня и разозлили.
Что она знает обо мне, о пацанах? Да ни хрена не знает, но при этом уже успела сделать выводы. Впрочем, как и навесить на меня ярлык с пометкой «асоциальный элемент». Это же имела ввиду, толкая свою пламенную речь?
Через двадцать минут уже шаримся по рынку. Продуктовая база в Жулебино — считай, что оптовый центр. Здесь все что хочешь купить можно. И рассчитаться при желании не только деньгами, но и бартером. Если ты, конечно, на короткой ноге с местными торгашами.
Рыжая коротышка тенью ходит за мной по пятам. Вертит головой, изучая публику, но от меня не отстает. И правильно, искать ее потом в этой толкучке не собираюсь.
— Какие милые! — сюсюкает желторотых цыплят, которые наперебой пищат в коробке у Егоровны.
— Илюх, а Илюх, это твоя невеста, че ль? — вцепившись в мою руку, шепотом интересуется вышеупомянутая карга.
— Кто? Она? Сплюньте, баб Рай, — кручу пальцем у виска. — И трижды постучите по дереву.
Как че зарядит!
«Невеста»
