Грани Безумия - Ева Романова
— Алексия, — строго начинает мать, а я вздрагиваю от тона, каким она произносит мое имя, которое мне было дано в честь моего покойного дедушки. Папа ждал мальчика, чтобы назвать его именем своего отца Алексея и таким образом отдать ему дань памяти, но появилась я. Даже тут Владимир Разин не растерялся и нашел выход из ситуации.
— Алексия, — повторяет мама, — Влад — мужчина и у него есть свои потребности. В силу наших семейных традиций ты не можешь предоставить то, что ему нужно и он ищет выходы. А после свадьбы такого уже не будет. Ты будешь в его полном распоряжении и сможешь удовлетворять эти его потребности. Все вполне честно и логично, — мама делает глоток кофе, — так что не загоняйся. Осталось-то несколько дней и будете как зайчики кувыркаться.
Я резко поднимаюсь с ее колен, не выдерживая такого холодного тона и пошлого высказывания про длинноухое млекопитающее. Молча делаю себе кофе, никак не отвечая на мамин монолог с намеком на женскую мудрость. Но она и не ждет моего ответа, наслаждаясь своим любимым напитком.
— Какие планы на сегодня? — спрашивает рядовой утренний вопрос мама.
— Никаких, — сухо отвечаю я.
— Наташа разве не организует тебе девичник?
— Нет, ты же знаешь — я не люблю такое. А Наташа, сама понимаешь, что закатит. Я попросила ее обойтись без этого.
— Ну хорошо, девочка моя. Ты всегда у меня разумной была. Правильно, что не идешь на поводу у этой шлюшки.
— Мама! — возмущаюсь я, наливая молоко мимо кружки. Отрываю несколько бумажных полотенец, чтобы вытереть лужу на каменной столешнице.
— Ой только не говори мне сейчас что это не так. Знаю я Лукьянову. Видела ее пьяную во всей красе валяющуюся посреди нашей лужайки. В приступе белой горячки видимо ворота перепутала и смяла мне все гортензии. Зачем ты вообще дала ей код от нашей калитки?
— Что опять натворила Наташа? — слышится басистый голос отца на пороге кухни. Владимир Алексеевич собственной персоной.
— Не организовала нашей дочери запоминающийся на всю жизнь девичник, — спокойно отвечает мама, хлебнув напитка и уставившись в дисплей телефона, смотря веселые видео и наполняя кухню дурацкой трендовой музыкой. Она всегда так делает, когда они в ссоре и в комнату заходит папа. Как будто не хочет замечать его, но общаться с ним приходится.
— Ну и хрен бы с ним, — отзывается папа и обнимает меня за плечи, — скоро свадьба у моей дочурки. Ей уже не до вечеринок. Пора готовиться к семейной жизни!
Отец гордо вздергивает подбородок и треплет меня своей большой ладонью по макушке, взъерошивая волосы. Теперь я выгляжу, как нахохлившийся попугай. Плевать. Все равно не перед кем больше красоваться.
— Я горжусь тобой, Алексия, — продолжает папа, — получил результаты последнего обследования — ты моя умница! Знал, что не подведешь, сохранишь себя и честь нашей семьи.
Заливаюсь краской от того, как отец спокойно говорит на подобные темы. Раньше он никогда не обсуждал вслух мои походы к доктору. Его секретарь просто ставила меня перед фактом на какой день и время я записана на обследование, а дальше эта тема не развивалась.
— До сих пор не могу понять почему это так важно, — бубню я себе под нос.
Принять — принимаю уже который год, но понять, чем ему так важна моя девственность — выше моих сил, особенно когда вижу, как все окружающие меня подруги спокойно разбрасываются ею и спят со всеми, кто им понравится. Незапятнанность рода и репутации? Это похоже на Разина Владимира Алексеевича, как и на моего деда, который, судя по семейным рассказам, точно по такому же принципу отбирал претенденток в жены своему сыну, пока не нашел мою маму Татьяну Викторовну, дочь Виктора Лазарева, чиновника известного своим жестким нравом и любовью держать все под контролем. В целом, Лазаревы и Разины нашли друг друга. Два сапога пара.
— Ну, девочка моя, это ты поймешь только распробовав семейную жизнь, — хохотнув, отшучивается отец. Всегда отвечает так, как будто я дурочка, когда пытаюсь с ним поговорить на серьезные и волнующие меня темы. Но для меня это норма жизни и поэтому, пожав плечами, я молча забираю кружку со своим кофе и иду к себе в комнату.
Пока лежу пластом на кровати, глубоко зарывшись в своих мыслях, слышу сквозь открытое окно, как папа выходит на улицу что-то яростно обсуждая по работе, хлопает дверью. Затем, шурша гравием, его машина отъезжает от дома. Кажется, сорвалась какая-то очередная поставка. Я толком и не знаю, чем занимается мой родной отец. Он не рассказывает, ограничиваясь поверхностными ответами, а лезть я не собираюсь, так как с детства приучили, что мужской бизнес — это не женское дело.
Спустя полчаса, стуча каблуками, из дома выбегает мама и о чем-то весело щебечет водителю. Слышу слово «ресторан» и «отель». Видимо они вновь собираются повеселиться с подружками. Очередная машина отъезжает от дома, оставляя меня одну в полной тишине.
Переворачиваюсь набок и обнимаю свою любимую мягкую подушку, наволочка которой вкусно пахнет порошком и цветочным ополаскивателем. Неужели, когда я выйду замуж за Влада у нас будет такая же жизнь, как у моих родителей? Он будет вечно занят на работе, а я буду коротать свободное время в салонах красоты, на шоппинге, в ресторанах и путешествиях с подругами, оставляя детей на попечение няни и бабушек, и мне совсем не будет никакого дела до своего собственного мужа? Неужели наши чувства также со временем остынут, и мы будем показывать страсть друг к другу только на фотографиях светской хроники?
Нет! Мотаю головой, зарываясь поглубже в подушку. У нас не будет так. По крайней мере, я приложу все усилия чтобы этого не произошло. Не хочу становиться своими родителями. Не хочу быть такой же холодной и расчетливой.
Боже, как было легко, когда мы с Владом были детьми. Он спасал меня от ненавистных мне насекомых, размахивая ветками; носил шоколадки, когда я болела; забирался со мной на крышу дома и успокаивал,
