Мой новый босс (СИ) - Белова Юля

От него исходит невыносимый жар, и в тех местах, где моих плеч касаются его руки, наверное, останутся ожоги. Я враз теряю контроль над телом, и оно выходит из повиновения. Ноги делаются ватными и грудь тоже оказывается забитой ватой, и от этого дышать становится очень трудно.

Мои губы сохнут, сердце стучит глухо, но очень часто, перегоняя кубометры внезапно вскипевшей крови, а под ложечкой растекается сладкая тоска.

Я скольжу взглядом по его мужественному, заросшему густой щетиной подбородку и по едва заметным морщинкам. Вдруг наши взгляды пересекаются и что-то происходит, незримое и совершенно непонятное. Босс замирает, поражённый какой-то внезапной мыслью или видением. Мы стоим друг напротив друга и не можем пошевелиться.

Я даже не вижу, а скорее, необъяснимым образом чувствую, как его губы чуть-чуть раскрываются. Мысли путаются и меня начинает трясти. Я дрожу.

Лицо генерального медленно, очень медленно приближается, и я, не понимая уже ровным счётом ничего, тянусь ему навстречу.

5. Звериный рык

Голова практически полностью отключена, да и какие размышления в такой момент. Сейчас всё решает тело, его жар, нервный озноб и томительная тяжесть внизу живота. Я чувствую дыхание и вдыхаю пьянящий и терпкий аромат своего начальника. Я отдаюсь безысходности, как человек, испытывающий восторг от падения в пропасть.

К этому примешивается чувство паники, зарождающееся в груди, в сердце и ещё каких-то тёмных, непроглядных глубинах. Причина для паники у меня довольно веская. Поцелуй.

Наши губы соприкасаются. Меня бьёт током и я едва не лишаюсь чувств. Его вкус яркий и терпкий, похожий на черешню, а язык сильный и дерзкий. Время неимоверно замедлившееся, когда наши губы ждали этого соприкосновения, теперь летит во весь дух, заставляя сердце сжиматься, как на американских горках.

Мамочка… Как страшно, стыдно и сладко…

Его руки гладят спину, пальцы ерошат волосы на затылке и уже через мгновение будут до боли сжимать мою грудь, пробираясь под блузку к стянутой и затвердевшей коже вокруг сосков.

Что я делаю! Я отчаянно пытаюсь думать, но мысли хаотично и пугливо разбегаются и исчезают, вытесняемые несмолкающим в голове, восторженным звоном.

Внутри меня мечется огонь и электрические импульсы в восторге мчат и идут вразнос, выстреливая во все стороны, сталкиваясь и разбегаясь. Они гонят по телу потоки стыдной сладости, и я изнемогаю от этой муки.

Его подбородок, покрытый жёсткой щетиной, царапает мне кожу, язык мешает дышать, и всю меня трясёт мелкой дрожью. Мне даже кажется, что это похоже на смерть. И тут происходит то, что рано или поздно должно было произойти и то, чего мы, собственно, ждали с самого начала. Раздаётся звук вставляемого в скважину ключа.

Я напрягаюсь, неловко отстраняюсь и тихонечко говорю совсем не романтичные слова:

— Кажется, начальник службы безопасности приехал.

Похоже, у Рыкова, как и у меня, на какое-то время отключилась голова, потому что он выглядит так, как будто находится в гипнотическом трансе. Осознав происходящее, он выпускает меня из рук, отчего я чуть не падаю, а сам отшатывается от меня, как от чумной.

Дверь распахивается и мы оба оборачиваемся к ней, с выражением недоумения на лицах. На пороге стоит перепуганный насмерть дежурный. Он наклоняется в нелепом полупоклоне и начинает бормотать слова извинения, не смея даже взглянуть на генерального.

— Разберись, — бросает мне Рыков. — Завтра доложишь. Меня машина ждёт.

Вот так? Разберись?

Он быстрым уверенным шагом выходит из приёмной, даже не взглянув на провинившегося охранника. Мне тоже надо бежать и разбираться с ним совсем нет сил. Мне бы с собой разобраться.

— Где вы были, почему не отвечали на звонки? — спрашиваю его.

— Да я на три минутки отошёл только, мне там надо было…

— Понятно, — перебиваю я, не желая вдаваться в подробности. — Напишете объяснительную своему начальнику. Так, а теперь закрывайте и опечатывайте. И на будущее. Первое. Нужно проверять, есть ли кто-то в помещении, прежде чем его закрыть. Второе. Неплохо бы знать, здесь генеральный или нет.

Мне сейчас совсем не до этого бедолаги, которого не ждёт ничего хорошего. Все мои мысли сейчас о том, что только что произошло и о том, что могло произойти, не появись он здесь в эту минуту.

От таких размышлений я краснею до корней волос. Что это было вообще! Ну, с Рыковым понятно, он просто берёт то, что хочет, или даже не так… Берёт, потому что может. Но со мной-то что не так? Ведь я же всё это знаю и понимаю и вдруг так поплыла. Ты целуй меня везде, восемнадцать мне уже…

Да и как это вообще понять, он что, мне нравится? Глупость какая… Я же его вообще не переношу. Стыд какой! Настоящий и никакой не сладкий, а до ужаса горький и жгучий стыд… Рыков теперь будет думать, что я доступная и вообще… Блядь…

От этого слова мне становится очень жарко и до ужаса обидно. Незаслуженные обвинения больно ранят, а заслуженные ранят ещё больнее. Буду приносить кофе и снимать сексуальное напряжение. Просто жесть.

И если у него есть дочь, то кто-то должен был её родить, а связь с женатым — это вообще кошмар.

Подходя к дому, я начинаю реветь и даже не стираю с лица ручейки слёз. На помощь мне приходят сумерки и начинающийся тёплый дождь, делая мою трагедию незаметной для окружающих…

.

Промучившись без сна почти всю ночь, я поднимаюсь с твёрдой уверенностью, что всё произошедшее, не более, чем глупая случайность. И этого больше не повторится. Мне, конечно, понравилось, но только чисто в теории.

Ну, то есть Рыкова можно назвать привлекательным мужчиной и, при определённых условиях он мог бы мне даже действительно понравиться, но в реальной жизни нужно держаться от него как можно дальше. Особенно в сексуальном смысле.

Я думаю… Вообще-то даже не знаю, что и думать… Как я так внезапно оказалась в его объятиях? Ладно… Будем считать это прививкой, маленьким, но действенным впрыском вакцины. Я увидела его «чары» в действии и на этом нужно остановиться.

Другое дело, что он, возможно, захочет продолжить. Но я, думаю, сумею ему противостоять, главное, не нафантазировать себе всяких глупостей. Он, может быть и охотник, но вот я не дичь. И не стану чучелом в зале с его охотничьими трофеями.

.

С самого утра в приёмной собирается много людей, стремящихся попасть к Рыкову. Я люблю работать в тишине, но сегодня даже рада, что буду не одна, когда он появится. Представить нашу встречу один на один после вчерашнего, да ещё и на том же самом месте нелегко.

Как бы я ни успокаивала себя и ни накачивала умными мыслями и рассуждениями о здравом смысле, я прихожу в жуткое волнение, когда Рыков появляется в приёмной.

Он входит уверенной походкой, на мгновенье замедляет ход, мельком оглядывая собравшихся, и идёт к своему кабинету. При его появлении я встаю из-за стола и чуть краснею, не зная, как справиться с волнением.

— Доброе утро, Роман Григорьевич.

Он молча кивает и на меня даже не смотрит. Ну конечно… Рыков скрывается за дверью, а я начинаю готовить кофе. Через минуту щёлкает селектор и раздаётся его строгий голос:

— Дарья, зайди ко мне, пожалуйста.

Не Розанова, а Дарья? Да ещё и пожалуйста? Ох, не нравится мне это… Я беру в руку чашку и захожу в кабинет. На трясущихся ногах, с молотящим сердцем и внезапной сухостью во рту.

— С начальником отдела безопасности разобралась? — спрашивает он, глядя в бумаги.

— Пригласила к одиннадцати, сказала, чтобы доклад подготовил.

— Сама разберись.

— Поняла.

Он отрывается от бумаг и смотрит на меня в упор. Спокойно, строго, с превосходством. В общем, как всегда. Ну и хорошо… Я чуть выдыхаю и немного успокаиваюсь.

— И вот этих ходоков в приёмной не собирай, перенаправляй к соответствующим руководителям.

— Там только руководители, Роман Григорьевич.

— Всё равно. Я не народный целитель, чтобы ко мне очереди выстраивались.

— Хорошо.