Малышка (СИ) - Ти Эллин

— Ладно, — я вздыхаю и переворачиваюсь на живот, чуть не плача. Так себе быть больной, которой приходится ставить уколы перед парнем своей мечты.

— Не ворчи, малышка, я буду аккуратным.

Меня бросает в дрожь от этой фразы, ведь буквально вчера я читала рассказ, где парень точно такие слова говорил девушке перед её первым разом. Я вспоминаю строки оттуда — щеки заливает румянец — и так сильно ухожу в свои мысли, что вообще не замечаю, как Макс делает мне укол. Штаны, видимо, тоже спускает он сам. Здорово как.

— А ты боялась, — он улыбается и я готова смотреть на это вечно, честное слово. — Было больно?

Я качаю головой, утонув в его глазах. Больно? С кем угодно, но только не с тобой. Чёрт. Кажется, я все ещё вспоминаю вчерашний рассказ…

Часов до семи утра мы болтаем, вспоминая всякие смешные истории из детства, и всё это время я лежу на груди у Макса, слушая стук его сердца. Мы вспомнили, как я уговорила забрать его уличного кота, но притащила его не к себе домой, а к Максу, за что ему дома пришлось несладко, хотя, стоит заметить, кот до сих пор живёт у его родителей и катается как сыр в масле.

Вспоминали, как я плела ему косички, когда была совсем мелкой, а он носил длинные волосы, а Тёма, который стригся коротко, всегда смеялся с него.

Температура падает до противных тридцати семи и двух, и мы снова засыпаем в объятиях друг друга, просыпаясь только к обеду, и то исключительно из-за моей мамы.

Они (а раньше и я с ними) всегда возвращались домой первого числа в обед, потому что вечером дом наполнялся уже друзьями родителей, и празднование продолжалось, а до этого времени нужно было ещё успеть привести в порядок комнаты, выгнать всю молодежь и дать пару подзатыльников Тёме с Яной за испорченную мебель. Это уже традиция.

Мы просыпаемся от громкого голоса женщины по имени Светлана Юрьевна, которая стоит посреди комнаты и вещает:

— Оставили на одну ночь погулять со старшими, а она сразу мужика в кровать притащила. Серёжа, — она зовёт папу, — иди посмотри! Мы за порог, а тут вот что творится! Ты, ирод, знаешь, что ей всего пятнадцать, а?

— И вам здравствуйте, тёть Свет, — улыбается уже проснувшийся Макс. — Не кричите только, у Арины температура ночью высокая была, пусть она лучше спит.

Мама сразу же заканчивает свой спектакль, которому едва ли может поверить хоть один человек в мире. Она любит Макса, наверное, больше родного сына. Да что там. Больше всех своих детей. Просто иногда ей хочется поиграть в строгую мамочку, хотя едва ли её хватает секунд на пятнадцать.

— Температура? — сразу же суетится мама. Её забота порой сводит с ума. — Высокая? Сколько? — кричит она, когда Макс называет ей цифру. Спасибо, ма, я так конечно высплюсь. — Почему не позвонили?!

— Не беспокойтесь, я поставил ей укол, температура снизилась, а вас до возвращения решили не беспокоить.

— Почему ты не мой сын, Максимушка? — она наверняка треплет его по волосам после этой фразы, всегда так делает, мне даже глаза для этого открывать не надо.

— Чем тебя твой сын не устраивает? — на пороге комнаты, судя по всему, появился Тёма.

— Как ты думаешь, Артём, — если мама называет тебя твоим именем по паспорту — беги. — Чем он меня не устраивает, если я просила быть аккуратнее с кальяном, а на нашем новом кухонном столе огромная прожженная дыра?! И на белом ковре пятно от вина, прямо посреди комнаты.

— Да там была куча людей, почему сразу я? — Артем начинает оправдываться, но это дохлый номер.

— Уйди с глаз моих, — ворчит мама, а потом снова возвращается к нашей «парочке». — Максимушка, принеси, пожалуйста, ей теплый чай, а я пока посмотрю, что с ней, хорошо?

Мать педиатр — горе в семье. Она проработала в больнице кучу лет, а года три назад поняла, что устала, прошла курсы и стала мастером маникюра. Только вот педиатром в нашей семье она никогда быть не перестанет. Да и к лучшему, наверное, я терпеть не могу ходить по больницам.

Приходится открыть глаза, чтобы улыбнуться и посмотреть на маму, но уже через пару минут мне не до смеха. Мама говорит, что у меня ужасная гнойная ангина и без уколов антибиотика нам никак не обойтись, минимум неделю два раза в день. А ещё она говорит, что её сестра подарила им с папой путешествие, и они улетают до Рождества в Рим, поэтому просит Макса ставить уколы и вообще быть ответственным за моё здоровье, потому что:

— Этим двум старшим олухам я доверить ее не могу.

Спасибо, ма…

5. Я люблю малышку

Интересно, есть ли в мире люди, которые любят болеть? Только не просто валяться в кровати и смотреть фильмы, а прямо по-настоящему болеть, страдать от температуры, с трудом подниматься на ноги и не есть твердую пищу из-за сумасшедшей боли в горле.

Я никогда не любила болеть, хотя многие дети мечтают увидеть на градуснике повышенную температуру, чтобы не пойти в школу и остаться дома минимум на неделю. Меня школа никогда особо не парила, поэтому прогуливать я даже не пыталась. Учусь хорошо, отношения с учителями тоже неплохие, а в классе полно друзей. Какой смысл сидеть и тухнуть дома?

Болеть в праздники — это отдельный вид искусства, которым я владею на профессиональном уровне. Слечь с отитом в собственный день рождения? Да. Сломать руку восьмого марта? Конечно. Упасть первого января с температурой сорок и гнойной ангиной? Ну естественно!

Пока дом снова наполняется гостями, я лежу трупом в кровати, чуть ли не воя от досады. Девчонки утром звали меня снимать новый танец для "ТикТока" на площадь прямо у ёлки, а потом кататься на коньках под открытым небом, но я только и могла что грустно вздыхать и пить очередную порцию лекарств.

Макс убежал поздравить родителей, Тёма и Яна укатили в клуб, подруги пошли снимать видео без меня, а я так и продолжаю валяться, время от времени кивая и улыбаясь заглядывающей в комнату маме.

— Привет, красавица, — раздаётся в наушниках, и я улыбаюсь в экран ноутбука, приветствуя Лерку. Мы познакомились совершенно случайно, просто мне в рекомендациях попалось её видео из Сентфора, и я не смогла ей не написать и не спросить, что это за волшебство и где она нашла город из игры. Общение завязалось очень быстро, и даже разница в три года не мешает нам дружить. Мы болтаем с Лерой обо всем, делимся тайнами, доверяем секреты и даже не замечаем, как пробегает время.

Лера ждёт малыша, и теперь в наш разговор постоянно вклинивается её муж Рома, потому что приносит ей то шоколадки, то ещё какие-нибудь вкусняшки. Я смотрю на них с нескрываемым обожанием и восхищением. Они такие молодые, влюбленные и прекрасные, что хочется верить: счастье на самом деле близко, и порой испытания в конечном счёте приносят радость.

Но не мне.

— Приве-е-ет! — хрипло тяну, улыбаясь. — И животику тоже привет. Как ваши дела?

Лера рассказывает, что вчера утром они узнали, что ждут девочку, и Ромка отмечал это событие, почти забыв про новогоднюю ночь. Я слушаю ее, улыбаясь, потому что это мило настолько, что у меня за ушами трещит.

Когда Лерка спрашивает, как мои дела, я, видимо, как-то слишком заметно тухну, потому что подруга тут же нападает с вопросами. Конечно она в курсе, что я по уши влюблена в Макса, и, когда узнала, что мы будем встречать Новый год в одной компании, обрадовалась этому больше меня.

На рассказе про силиконовую куклу Лику, или Лину, я правда не помню, как зовут эту курицу (а судя по тому, что Макс назвал её и так и так, он и сам не помнит) Лера смешно кривится, пережёвывая грушу и вставляя пару ласковых слов в описание блондинки. Обожаю эту кудряшку.

— …Ну и в итоге родители уезжают, и мама очень просит Макса ставить мне уколы утром и вечером, потому что чужим медсёстрам она не доверяет, а мои непутёвые двойняшки в жизни шприц в руке не держали, — вздыхаю, опуская голову. Рассказ получился длинным и эмоциональным, поэтому мне нужен перерыв и парочка советов. Очень.

— Знаешь, когда наши с Ромой родители уехали в свадебное путешествие, у нас случилось столько всего!