Беспризорница: любовь Соболя (СИ) - Богатенко Наталия
Владка с досадой насупилась. Разумеется, после «беседы» у неё начнутся проблемы, мачеха не из пугливых. А вот гнобить её будет пуще прежнего, когда выяснится, что падчерица посмела пожаловаться какому-то дядьке. Да не просто пожаловаться, и притащила того на разборки.
Соболь вышел из иномарки, терпеливо дождался, пока Влада тоже вылезет, и направился к калитке. Ей было неимоверно стыдно за кучу мусора, валяющуюся у потрескавшейся гравийной дорожки, за то, что одно из пластиковых стекол разбито и затянуто целлофаном. В прошлом году один из самых назойливых Люськиных ухажеров ломился в дом, а та его матом крыла, вот он и отфутболил в стекло камнем.
— Ты чего там мнешься? — оглянулся мужчина на крыльце, заметив, что Владка стоит у калитки. — пошли, говорю. Не бойся, колошматить я твою Люсю не стану.
Она вздохнула, и нехотя двинулась следом. Ну, как объяснить, что ей неловко от всей той грязи, что была в доме? Первые месяцы после смерти отца Влада регулярно прибиралась, содержала каждую комнату и двор в чистоте, но набеги Люськиных собутыльников оставляли срач повсюду, и девушка уже не успевала выгребать за ними, потому что учеба была важнее, а делать домашние задания приходилось долго. В итоге, устав быть домработницей, она перестала вообще появляться на кухне и в гостиной, а убирала отныне только свою спальню.
Влада толкнула дверь, та оказалась не заперта. В сенцах было темно, хоть глаз выколи, и она взяла Максима за руку, чтобы вести за собой. Он мог споткнуться о ступеньку порога, или оступиться на выщербленных щелях пола, а сенцы были узкими.
— Это твоя хата, запомни, ты имеешь такое же право здесь находиться, как и твоя мачеха. Не бегать из дома по ночам, не искать, где перекантоваться. Поняла меня? — тихо произнес Соболь, принудив Владку замешкаться.
Если бы всё было так просто… Люська и не заставляла её уходить на ночь глядя, но как можно было ложиться спать, зная, что хлипкая дверь спальни слетит с петель, стоит какому-нибудь пьяному мужику налечь всем весом. Ведь было уже, тот эпизод с несостоявшимся насильником — бухариком девушка помнила очень чётко.
— Вы многого не знаете…
— Перестань мне выкать. — приказал, да, именно приказал Соболь, выпустив её похолодевшие пальцы. — я тебя старше вдвое, с этим трудно спорить, но мне плевать на условности. Зови меня Максом и давай уже на «ты», договорились?
Она промолчала. Этот взрослый, уверенный в себе мужчина внушал ей непонятные чувства. Он не простой и добрый, как покойный папин друг дядя Вася, и не похож на всех, кого Владка знает. Обычные люди пистолеты при себе не таскают. Но ведь Соболь ей помогает, хотя она ничем этого не заслужила. Какой у него мотив? Жалость к несчастной беспризорнице? Она не хочет ничьей жалости, это унизительно!
Громкий стук в дверь заставил Владу замереть на месте. Глаза привыкли к темноту, и она увидела, как Максим обернулся, собираясь войти в дом.
* * *— Возьми.
Девчонка явно не ожидала, что он вернёт её имущество, но, помедлив, быстро спрятала нож в карман куртки. Максим вошел первым, в нос тут же ударил характерный запах женских, довольно приторных и дешевых духов, горечь табачного дыма. Прокуренную кухню окутывал стойкий кумар, и стало понятно, что галдеж издавали не люди, а работающий громко телевизор. На экране разгорались семейные разборки между героями мыльной оперы.
К удивлению Соболя, стол был чистым, да и никаких признаков гулянки вообще не наблюдалось. Влада застыла на пороге, обхватив себя руками.
— Они в спальне. — выдавила она так тихо, что он едва расслышал, успев убавить звук на плазме.
Было странно увидеть столь дорогостоящий телевизор в доме пропойцы, но Максим догадывался, откуда он здесь взялся. Не иначе, а эта Люська не только пробухивала деньги, но и зарабатывала их собственным телом, а стоило падчерице повзрослеть, решила и ту пустить на конвейер.
— Пойдем, потолкуем. — предложил Макс, двинувшись в сторону прикрытой двери, из-за которой доносились приглушенные голоса.
— Макс, не надо. — опередила его девушка, проворно юркнув перед ним к спальне Людмилы. — ну, пожалуйста, не надо! Я заберу вещи, и мы уедем отсюда. Не хочу скандалить, Люся начнёт…
— Иди за шмотками. — оттеснив её, Соболь распахнул дверь, и пошарил по стене, ища переключатель.
Яркий свет явил почти ожидаемую картину. Плотного телосложения мужик лет сорока стоял, спустив штаны и трусы, а женщина, полностью одетая, сидела на кровати, испуганно хлопая ресницами. Чем они тут занимались, было нетрудно понять, но Максим плевать хотел на то, что помешал Люське доделать минет.
— Вон пошел. — сквозь зубы приказал он «спонсору», брезгливо поджав губы.
Незадачливый ухажер суетливо натянул брюки, покраснев, как свекла под пронизывающим взглядом незнакомца, и обернулся к притихшей Людмиле.
— Кто это? — задал резонный вопрос недовольно.
— Почем я знаю. — усмехнулась та, со злостью глядя на Соболя. — тебе чего, а? Домом ошибся, что ли? Стучаться надо, ворвался, как торпеда, всю малину обосрал.
— Рот закрой. — велел Максим, взглянув на неё. — с тобой у меня базар будет отдельный. Ты! Убрался отсюда живо!
Мужик свел на переносице белесые брови.
— Не тычь, я с тобой на брудершафт не пил. — буркнул, настороженно наблюдая за ним.
— Вот-вот, Рустик, научи этого выродка приличным манерам! — подытожила Люська, потянувшись за пачкой с тонкими сигаретами на кресле.
Соболь вздохнул. По-хорошему эти дегенераты не понимали. Тем хуже для них. Конечно, эту блядь он трогать не станет, не в его правилах бить женщин, даже таких опустившихся. А вот её «дойного быка» сейчас малость проучит.
Рустик толком и сообразить не успел, что произошло. Взвыв от боли в выкрученной руке, он согнулся в три погибели, пытаясь достать обидчика ногой, но промахнулся, и рухнул на колени. Удар в челюсть выбил из глаз искры, а потом посыпались еще и еще, и он лишь жалобно скулил, закрывая голову, и пружинил, подпрыгивая на полу, как уж на сковороде.
Решив, что с этого хватит, Максим наклонился к нему, и угрожающе предупредил:
— Еще раз услышу, что ты, падла, возле Влады, или рядом с этой хатой крутишься, яйца отрежу. Считаю до трёх, мудак. Не унесешь ласты, вынесут вперед ногами. Усек, нет? Раз!
Рустик подхватился, стоная и выплевывая ругательства, поковылял к выходу из спальни. Вскоре тяжелые шаги затихли в сенцах, и Макс повернулся к Люське. Та забилась в кресло, вцепившись в подлокотники, и молча смотрела перед собой, а лицо её было белее стены.
Взглянув на свои окровавленные костяшки, Максим поморщился. Давненько ему не доводилось так разминаться, мать вашу! Обычно все конфликты решали охранники, а тут пришлось вспомнить молодость. Эх, зря он этого ссыкуна пнул вон, надо было всё-таки ему колени прострелить, чтобы ползком уматывал.
— Слушай внимательно, Люда. — присел он на корточки перед Люськой, заглянув ей в лицо. — я говорю один раз, если человек не понимает с первого, второго китайского предупреждения уже не будет. Ты ведь не совсем дура, правда?
Она перевела на него мутные глаза. Вроде ж еще не старуха, вполне симпатичная баба, следила б за собой, а не глотала пойло наравне с бухариками. Но у него она вызывала лишь отвращение. Баб, которые налегали на алкоголь и курили, Соболь не уважал. Нелли никогда не баловалась сигаретами, и пить предпочитает сухое вино или шампанское, да и в умеренном количестве.
— Чё надо? — дрогнувшими голосом спросила Людмила, нервно ковыряя обломанным ногтем обивку кресла. — денег нет. Тебя Косой послал? Передай ему, долг за испорченный товар верну на следующей неделе. Пусть подождет.
— И где же ты возьмешь бабки? Нарисуешь? — холодно осведомился Максим, прекрасно зная, кто такой Косой.
Хозяин местного рынка. А Люська, значит, у него продавщицей работает, или, вернее, работала, коль задолжала Ваське. Водяру, поди, сливала в свой загашник, а в бутылки подгоняла воду для количества. Впрочем, её напряги его не интересовали, никакого сочувствия Соболь к ней не испытывал.
