Елена Свиридова - Возвращение из ночи
А она, она была женой Германа Реброва, какое-то время она любила его, или сильно привязалась к нему... Во всяком случае, он не был ей безразличен, стало быть, он стал частью ее жизни, а она — его. И это невозможно было забыть, от этого нельзя было избавиться! По ночам она все чаще видела Германа во сне... Он, словно призрак, посещал ее чуть ли ни каждую ночь, и так продолжалось уже несколько дней, а может быть недель... Время опять перестало существовать, спрессовалось и деформировалось, стало ощутимой, осязаемой частью пространства, которую, кажется, можно потрогать, взять в руки... Но на руках останется след, след от ожога, на руках будут шрамы, которые заживут не скоро, и в душе будут шрамы, которые не заживут никогда...
Она попыталась вырваться из прошлого, из плена ночи за чужой счет, ухватилась как за соломинку за другого человека, надеялась, что все у нее получится, но ничего не получилось, ничего! Потому что на самом деле она, сама этого не подозревая, просто использовала Леонида, чтобы облегчить себе жизнь! А он полюбил ее!.. Вот как все обернулось... Конечно, она тоже любила его, безумно любила, но какое она имела право на эту любовь? И разве могла она признаться ему в том, что происходит с ней на самом деле?.. Мучительное чувство вины перед ним, которое ощущала теперь Анна, поглотило все ее существо. В душе ее был такой мрак, с которым жить дальше было просто невыносимо. В какой-то момент она почувствовала вдруг, что ее жизнь не имеет больше смысла, все — одна фальшь, обман, пустота... И пока не поздно, надо уходить, все равно куда, надо снова заблудиться и потеряться, так, чтобы ни Леонид, ни его друзья не смогли ее больше найти никогда!
В этот момент в квартире зазвонил телефон. Анна растерянно смотрела на него, не понимая, что делать. Рука ее словно сама тянулась к трубке, а какая-то злобная потусторонняя сила не пускала ее, не давала сдвинуться с места. А телефон все звонил и звонил, громко, настойчиво, и аппарат, казалось, нервно вздрагивает от этих неистовых звонков... Этот звук словно завораживал, гипнотизировал ее, манил и отталкивал. Она уже не понимала, звонит ли телефон на самом деле или это время, как метроном, отбивает свой стремительный бег в ее воспаленном сознании. Наконец она, преодолевая страшную силу, удерживающую ее руку, потянулась к трубке, схватила ее, но там раздавались уже короткие гудки. Время помчалось еще быстрее, минуты превращались в секунды, секунды — в мгновения...
Глаза закрылись сами собой, пространство сузилось, превратившись в очерченный экран, на котором между черных громад зданий по узенькой ночной улочке, освещенной тусклым фонарем, одиноко шел человек... Где-то впереди, в одном из темных домов, засветилось окно, сначала слабо, еле заметно, а потом все ярче и ярче. Свет из него распространялся все шире, окрашивая все вокруг то в желтое, то в красное, разливался огненно-кровавым потоком по пустой ночной улице... А где-то далеко звучала музыка Вивальди, и скрипка пела печальным человеческим голосом...
Мне снился город, которого не было никогда...
Дома — сугробы, и красный иней на проводах...
Из стен разбитых глядели щели окон...
И кто-то тихо вошел в мой призрачный сон...
Его не зная, я руку дала ему...
Но он растаял, и свет по стене скользнул...
Кровавым снегом в окно ворвалась пурга...
Мне снился берег, и море в пяти шагах...
Проснулась — холодно, забыла окно закрыть.
По подоконнику скользит дождевая нить...
И сон разрушился в холодной утренней мгле,
Как дом игрушечный, подаренный в детстве мне...
…Не дозвонившись Анне, Белов швырнул трубку телефона — автомата, уткнулся лбом в холодный металлический диск, потом резко поднял голову и быстро набрал другой номер.
— Я слушаю... — произнес сонный женский голос.
— Ирина... — запинаясь, произнес Белов, — извини ради бога, если разбудил...
— Ничего, Леня, сейчас совсем еще не поздно, — обрадовалась она. — Я просто вздремнула невзначай.
— Прости... Прости, что звоню тебе! Я не должен был...
— Да что случилось, Ленечка? — спросила она с тревогой.
— Ничего особенного, просто на душе хреново...
— Так приезжай. Адрес не забыл еще?
— А твой муж?
— Не волнуйся, мы уже разошлись. Я теперь собираюсь за другого, а в данный момент свободна и одна. Так что жду!
— Ладно, сейчас буду...
Когда Ирина открыла дверь Белову, у нее на лице было выражение радости и беспокойства одновременно.
— Что случилось, Леня? — спросила она, проводя его в комнату.
— Да ничего особенного, — ответил он уклончиво. — Так вот, просто, решил к тебе заехать. Мы ведь давно не виделись. Если бы у тебя был в доме мужик, я конечно не приехал бы...
— Мужик здесь не при чем. — заявила Ирина. — Врешь ты все! Я тебя знаю, ты никогда не заезжаешь просто так!
— Возможно я и вру, — ответил Белов. — Но какое это имеет значение? У тебя есть что-нибудь выпить?
— Может, не надо? — Ирина сочувственно посмотрела на него. — Ты, по-моему, и так не в себе...
— Надо! Я в себе! Просто хочется выпить, а домой возвращаться не охота!
— Вы поссорились? — спросила Ирина участливо.
— С кем? — Белов посмотрел на нее с нарочитым удивлением.
— Да с твоей любимой женщиной! Ты скажи мне, как есть, не бойся, я не обижусь. У меня теперь молодой любовник, он от меня без ума, и мужа я своего выгнала, потому что надоел мне! Понимаешь, таким оказался занудой, что ни его подарков, ни его денег — ничего мне надо! А ты ведь сам говорил, что мы с тобой друзья, вот мне, как другу, и расскажи все! Ты ведь за этим приехал, правда, Ленечка?
— До чего ж ты умная, Ирка! — произнес Белов, опрокидывая рюмку коньяка, который он сам извлек из буфета.
— Хочешь сказать — аж противно! — засмеялась Ирина.
— Да ничего я такого не хотел сказать, — пробормотал Белов слегка захмелев, снова наливая себе коньяк. — Просто удивляюсь, и как это такую умную женщину мужики бросают!
— Господи, да это я сама их бросаю! Что ж ты не поймешь никак! — возмутилась Ирина. — Ты был единственный, кто меня бросил, а остальных всех — я сама.
— Не правда, я тебя не бросил! Ты сама меня бросила! — упрямо заявил Белов. — Бросила в мусорное ведро, как старую ненужную тряпку!
— Все ты перепутал! — засмеялась Ирина. — Бросил меня ты! Но, как видишь, мне это пошло на пользу! Я теперь так мужиками верчу...
— Ты им мстишь, что ли? — удивился Белов. — Ты мстишь, и мстя твоя страшна! Отыгрываешься за дурака Белова на невинных братьях по разуму?..
— И не думаю, Ленечка, просто развлекаюсь. Что хочу, то и делаю, и прекрасно себя при этом чувствую. Мне теперь никто не нужен, понимаешь, больше никто! То есть, всерьез и надолго — никто! И вообще, хватит про меня. Давай лучше про тебя. Может быть, я тебе чем помогу, советом каким, разберемся вместе... Сам же сказал, что я умная! — снова засмеялась Ирина.
— Ты не просто умная... — сказал Белов, — ты теперь какая-то другая стала, не знаю, какая... Независимая ты и раньше была, и умная тоже была... Знаешь, — вдруг догадался Белов, — ты теперь... чужая...
— Не правда, Леня. Я для тебя никогда чужой не стану. И люблю я тебя все равно, но только не так, как раньше. Что было, то прошло, переболело! А привязанность к тебе все равно осталась, дружеская теплота, без всяких обид! Так что выкладывай мне все, как на духу! Самому легче станет! — Ирина дружеским жестом обняла Белова, поцеловала в щеку.
Он попытался задержать ее руку, легонько потянул к себе, но она вырвалась, села напротив него, закурила, положила локти на стол, проникновенно посмотрела ему в глаза, сказала тихо.
— Наверное, я действительно изменилась, но я все пойму. Ты расскажи, не бойся.
Белов молча и печально ответил на ее взгляд и слова. И какое-то время, минут пять или семь, в квартире стояла напряженная тишина. И вдруг в этой тишине Белов громко пропел красивым баритоном, стараясь отчетливо произносить каждое слово, что давалось ему уже с большим трудом.
— Когда во мне дремали страсти, когда я мо-ог владеть собой... Теперь, когда... душа во власти о-о-одной... мечты, прощай по-окой!... — он горько усмехнулся. — Но тут, понимаешь, какой парадокс... Герман — это он, а не я! А я, я Пиковая Дама, или граф Сен Жермен, я сам уже не знаю, кто есть ху, а ху есть кто!.. Он Герман, но на самом деле он призрак командора, он каменный гость, потому что она — Анна, но не дона... И потому он призрак, как тень отца Гамлета, и он к ней приходит по ночам, во сне, как привидение, или оборотень, и может быть, он трахает ее во сне! Потому что... потому что... — болтал Белов, все больше пьянея.
— Ты все путаешь, Ленечка! Призрак не может трахаться! — уверенно заявила Ирина.
— А ты откуда знаешь? — уставился на нее Белов.
— Знаю, и все! Ты просто нафантазировал бог знает что! Нельзя так! У тебя совсем крыша съехала, скоро вообще упадет.
— Ну и пусть падает, катится к черту! Мне все равно! Понимаешь, Ирка, она теперь не любит меня!
