Реббека Форстер - Шаг навстречу
— Более долгий, чем ты можешь себе представить, — ответил он, не сводя взора с растрепанных ветром волос. Он ласково улыбнулся, увидев, что ногти у нее уже не длинные и полированные, а короткие и потемневшие, словно ей приходилось работать руками. Перед ним, вне всякого сомнения, была та самая Бриджет, к которой он так стремился в мечтах. Без украшений, она казалась столь же естественной, как тогда, когда он впервые понял, что любит ее. Но в ее глазах теперь светилась мудрость. У нее был взгляд женщины, которая поняла себя и свое сердце.
— Неужели? — спросила Бриджет, прерывая его размышления. — И что же сделало твое путешествие таким утомительным?
— Я не сказал, что оно было утомительным, — поправил он, и его улыбка стала еще шире. Как же это похоже на Бриджет — встречать его в штыки! — На самом деле это была чудесная дорога, вся в изгибах и поворотах. Прямо-таки приключение, и привело оно меня к тому, с чего я начал.
— Мне кажется, что ты говоришь не о своем путешествии. Ты просто несешь чушь.
— Впервые за долгое время я говорю правду, — сказал он, протягивая руки, словно боялся, что она уйдет, исчезнет в окружающей их пышной зелени. — Это было странствие в океане моей души и сердца, Бриджет. И нелегкое.
— Объяснись, — сурово сказала Бриджет. Ее плохо изображаемый гнев был единственной защитой от собственной страсти.
— Когда ты уехала, я подумал, что это к лучшему. И похвалил себя за честность. Я сказал тебе, что не уверен, люблю я тебя из-за бабушкиных денег или вопреки им. — Ричард опустил голову и засунул руки в карманы. Он осмотрелся вокруг, выдохнул, и его дыхание растаяло в чистом воздухе облачком пара. Улыбнулся сияющей улыбкой. — Здесь чертовски холодно, Бриджет.
Она рассмеялась вопреки собственному желанию.
— Короче, я сидел в Сан-Франциско и восхвалял себя за честность, за свою откровенность. Я был таким лжецом и трусом, когда говорил, что ты заслужила эту откровенность… Ну так вот — ты ее не заслужила. А тут еще мои вспышки высокого гнева. Мать должна бы простить бабушку и снова принять тебя в лоно семьи. Ты должна понять, что наши чувства естественны и вполне законны. Ох, Бриджет, каким же я был занудой. — Ричард рассмеялся печально, словно надежда еще жила в каком-то уголке его сердца, но была зыбкой, как дым. — Я все еще тянул с решением, замыкаясь в собственном мирке. Удивительно, что ты вообще могла полюбить меня.
На миг воцарилось молчание. Легкий ветерок шевельнул волосы Ричарда.
— Я действительно любила тебя, — спокойно сказала она. Она почувствовала, как холодный вечерний воздух пробирается под теплое пальто. Слезы хлынули из ее глаз. Ей так хотелось его тепла, так хотелось обрести покой в его объятиях. Но он стоял перед ней словно побитый, и она не знала, как ей залечить его раны.
— Когда я любила тебя, — сказала она, — я видела, что ты командуешь всем, к чему ни прикоснешься. Ты выбирал то, что делало тебя счастливым, и отбрасывал то, что приносило тебе печаль. Ты создал себе такой заманчивый мир, что я вступила в него, не думая ни о чем, кроме как о любви к тебе. Затем я поняла, что тебе не достаточно создавать, ты хочешь еще и управлять. Ах, Ричард, как это было больно… Неужели это значит, что мы никогда не будем вместе?
Ричард кивнул, но не сказал ни слова.
— Но разве и я сама не виновата? Я вела себя, как глупый ребенок, который хочет все делать по-своему. Должна сказать тебе, что когда я приехала сюда, меня поставили на место. Я ожидала, что весь Килмартин вновь подтвердит мою правоту. А они дали мне понять, что я так во многом была не права… — Бриджет потупила взгляд, поддала ногой камешек и проследила взглядом, как он скачет по дороге. — Печально, что мы растратили впустую то, что у нас было.
— Бриджет? — спросил Ричард, шагнув вперед. Он вынул руки из карманов и протянул их к ней. — Ты думаешь, что все ушло? Неужели ты не сможешь снова полюбить меня, хотя бы немного, чтобы мы могли все начать сначала? Я приехал в такую даль потому, что не мог больше жить без тебя. Я не мог так продолжать. И вернуться к прежнему я тоже не мог. Я просыпался в пустой постели, и мне хотелось плакать. Я видел на улицах других женщин и сравнивал их с тобой. Я не понимал до сих пор, что твой голос оживлял каждую минуту моего дня, что твоя любовь давала мне опору, и только благодаря тебе я знал, куда идти. Когда я переехал в этот дом, мне захотелось разделить его с тобой. Он никогда не смог бы стать домом для меня одного. И я пришел просить тебя — но не умолять — вернуться вместе со мной. Или, если хочешь, я останусь здесь. Я помогу тебе заасфальтировать, если хочешь, весь этот чертов остров. Я перекрою крышу усадьбы твоего отца. Я стану разводить овец. Бриджет Девлин, ты мне нужна. Я люблю тебя. Вернись ко мне. Пожалуйста. Или позволь мне последовать за тобой. Пожалуйста, Бриджет, вернись в мою жизнь!
Он протянул руки и обнял ее. Они стояли, обнявшись, на узкой, вытоптанной дороге в Килмартин, пока солнце не село и холод не заставил их уйти. Когда они пришли в дом Джила Девлина, их уже ждал растопленный камин, а на кухне стоял суп. Но сам Джил ушел в паб, понимая, что разговор, который будет у дочери нынешним вечером, не для его ушей.
— Поторопись, Бриджет! Ты что, думаешь, что тебя целый день будут ждать?
— Я и так спешу изо всех сил, Мин. Я все никак не могу как следует надеть его. Ты же знаешь, мне раньше не приходилось такого делать, — отозвалась Бриджет.
Мин перекрестилась и возвела очи горе.
— Ну да, только тебе одной это предстоит, если уж мы что-то в этом понимаем.
— Именно так я себя и чувствую — словно только мне одной, — пробормотала Бриджет, поворачиваясь к ней спиной, чтобы Мин могла затянуть шнуровку ее атласного платья.
— Ты прямо картинка, — сказала Мин, довольная тем, что именно благодаря ей Бриджет великолепно выглядит.
— Я думаю. Ох, Мин, я так волнуюсь… Я даже не знаю, как это случилось.
— Я тоже. Судя по тому, что ты мне рассказала, это чудо. Ну, хватит разговоров. Схожу приведу твоего отца.
— Спасибо тебе.
Оставшись одна, Бриджет еще раз повернулась к зеркалу. Не столько для того, чтобы полюбоваться собой, но чтобы увериться, что это действительно она. Неужели эта красавица в белом, с облачком вуали, приколотой к копне кудрявых волос, с букетом из маргариток и папоротника в руках и есть она? Опустила веки, чтобы от радости слезы не хлынули из глаз. Она вспомнила Ричарда, дорогу и тот миг, когда они снова были в объятиях друг друга. Ему не пришлось просить дважды. Ее сердце наполнилось любовью чистой и мудрой. И никакая боль не могла омрачить того чувства, которое она сейчас питала к Ричарду. И ни время, ни расстояние не могли заставить ее не думать о нем. Они были предназначены для того, чтобы любить друг друга, и так они и поступят. Но сначала… сначала…
