Тарун Дж. Теджпал - Алхимия желания
Снова и снова.
Когда пламя начало танцевать и прыгать с низким поющим звуком, женщина бросила в него горящий кусок дерева, отвернулась, взяла вещевой мешок, фонарь и пошла прочь. Деревянные ворота были приоткрыты. Не заперты после ухода учеников. Она тихо выскользнула через них, низко держа фитиль лампы, сошла с грязной тропы, которая вела к основной дороге, и растворилась среди зеленых полей. Три полукровки почти бесшумно следовали за ней.
На небе было множество остроконечных звезд.
Луна потолстела, как женщина на шестом месяце беременности.
Последний шакал выл голосом из преисподней.
Она оглянулась назад, когда пересекала границу своих владений и огибала манговую рощу соседа. Ее имение было далеко, она смогла разглядеть поднимающийся оранжевый костер, постепенно пожирающий ночь.
Шейла пережила все. Жизнь просто не смогла уничтожить ее. Ей понадобилось почти пять лет, чтобы восстановить ферму и дом, но ни секунды за эти годы она не сомневалась, что вернет все, что у нее когда-то было. Через много недель и месяцев после того, как она подожгла тело своего мужа и выскользнула через открытые ворота в звездную ночь, она превратилась в маленькую пешку среди миллионов других пешек. Это была партия, над которой игроки в шахматы потеряли контроль. Индусы, мусульмане, белые люди. Казалось, что шахматы сбежали со стола, нарушив все правила, логику и замысел. Теперь, когда короли и рыцари дрожали от страха на краю поля, пешки безрассудно налетали друг на друга, разжигая Армагеддон.
Шейла шла вперед, не останавливаясь. Действуя очень разумно. Избегая столкновений с другими пешками, встречающимися ей на пути на тяжелой доске. Она шла вперед и вперед, одна и с кем-то. Она ехала в автобусах, стоя и сидя. Шейла путешествовала на поезде, на крыше и в проходах. Она видела больше мертвых тел, чем должна была видеть за всю свою жизнь. Учителя по обе стороны хорошо учили своих учеников.
Мужчины и женщины, дети и совсем малыши. Лежали в куче и поодиночке. Вся их одежда была окрашена в цвет грязной крови. У них было перерезано горло, кишки вывернуты наружу, раны на груди, разбитые головы, отрезанные фаллосы. Теперь она видела это и не собиралась повторять свою ошибку. Ей стал знаком их отсутствующий взгляд, беспорядочная манера, в которой они умирали — пешки. Руки и ноги были вывернуты под неправильным углом, шеи сломаны.
Некоторые образы врезались в ее память навсегда. Они возращались к ней каждый день всю ее оставшуюся жизнь. Свернувшись клубком на маленькой станции возле Тарн Тарана, лежа среди многочисленных тел, прокладывающих себе путь в поисках тепла и безопасности, когда над полями поднималась красная заря, она увидела длинный поезд, медленно идущий мимо платформы и разгоняющий утренних птиц. Шейла открыла глаза: поезд скользил мимо почти беззвучно. Лежащие вокруг нее тела спали. Она увидела, что в поезде было полно неподвижных людей. Живописная картина. У некоторых были пробиты головы, у других перерезано горло. Они лежали друг на друге в беспорядке. Все двери были открыты, проходы были забиты неподвижными телами. Вагоны проезжали мимо со скрежетом. Не пошевелился ни один палец, не раздалось ни одногo звука, не закричал ни один продавец. Она наблюдала за этими неподвижными телами, словно во сне. В дверном проeме последнего вагона лежал светловолосый мальчик с первыми усами и вьющимися волосами, его голова почти высунулась наружу. Он смотрел прямо на нее. Глубоким спокойным взглядом. Затем железные колеса застучали по рельсам, потряхивая вагоны. На ее глазах светловолосая голова юноши с первыми усами и вьющимися волосами, глубоким спокойным взглядом выкатилась прямо на платформу, словно мяч, и отпрыгнула в сторону. Она закричала. Все зашевелились. Шейла закрыла голову руками. Поезд поехал дальше, подчинясь фантазии дисциплинированных школьных учителей.
В эти дни она поняла, что убийству другого человека препятствует только вера.
Если сделать это хоть один раз, то это становится похоже на убийство курицы.
Можно убивать по одной в день для еды. Или, если нужно, совершать массовую резню по праздникам.
И в этот момент Индия и Пакистан, заново рожденные, устраивали банкеты впервые за много веков.
Шестисот тысяч куриц будет достаточно.
Подойдут любой формы и любого размера.
Кошерная пища или нет. Это действительно не имело значении.
Доставка на дом гарантирована. За тысячу миль.
Спасибо, сэр.
До следующего раза.
На ферме в ночь сверкающих кинясалов ей пришлось успокаивать себя и относиться ко всему с равнодушием. Теперь пережитое навалилось на нее с усталостью ужасного знания. После того как она осознала, что потеряла, Шейла стала еще сильней, чем была. Она пережила горе и нищету лагерей, воссоединилась со своими сыновьями, пробилась через бюрократизм, чтобы получить компенсацию за большое имение ее мужа. И, получив ее (больше двух сотен акров леса и кустарника), Шейла вытащила узел, спрятанный у нее между ног, и драгоценности из вещевого мешка и начала обрабатывать землю.
Салимгарх тогда был брошен. На ее новой ферме была усадьба, не до конца разграбленная. Несколько дней Шейла стояла там, пытаясь представить, что какая-то женщина убежала отсюда глубокой ночью с перевязанной грудью и переполненной вагиной. После того как убили ее мужчину. Если она была права, то эта женщина стояла теперь в старом дворе Шейлы в Чолудхури Калан, в шести километрах от шумных базаров Лахори, рядом с посаженным Шейлой деревом харсингар, которое было усыпано блестящими белыми цветами и издавало сладкий аромат каждую ночь, а потом сбрасывало все цветы утром. Шейла стелила простыни под его ветками поздней осенью, каждое утро они были усеяны прекрасными маленькими цветами с небольшими золотыми стеблями. Затем она складывала их в ароматные кучи по всему дому.
Сансар Чанд обычно называл Шейлу своим цветком харсингара.
В Салимгархе не было такого дерева. И Шейла винила в этом убежавшую женщину, которая не оставила ей его.
Чтобы ни один крепкий мужчина не смог захватить ее землю, она отправилась к суперинтенданту полиции и убедила его дать ей заключенных из районной тюрьмы, приговоренных к пожизненному заключению. Это были настырные, уверенные в себе мужчины — убийцы и другие преступники, и все они прибыли в цепях. Шейла ездила на своей каурой лошади, наблюдая за их тяжелым трудом. Ее волосы еще были коротко острижены, спрятаны под сола топи, ей даже понравилось носить брюки Кевала. Теперь у нее не было собственной одежды.
Через неделю после приезда двадцати заключенных с двумя полицейскими, которые охраняли их с тяжелыми ружьями, она выстрелила одному из них в бедро, когда он осторожно гладил его, предлагая ей присесть на него. Его звали Джагга. Он был деревенским бойцом и наемным убийцей, который помогал разрешать разногласия, связанные с землей. Он наводил страх на всю область. Суперинтендант похвалил ее за быструю реакцию. Слух распространился по району. Возродился миф о Биби Лахори. Вскоре о Шейле говорили как о Биби, которая охотилась на лошади за белым человеком, стрелявшим в нее по пути в Салимгарх, когда начались восстания за независимость Индии. Остальные заключенные научились вести себя. Потому что она хорошо их кормила и давала им каждую неделю унцию горчичного масла, чтобы втирать его в голову и кожу. Они научились уважать ее.
