Анна Годберзен - Скандал

Девушка подошла к Генри, мечтая, чтобы Эдит исчезла хотя бы на минуту – ох, как много они успели бы сделать! – и заняла соседнее с Генри кресло. В таком положении Эдит могла видеть только ее профиль, а сама Диана имела возможность наблюдать за своей тетушкой. Это было то самое кресло, в котором только что сидела Элизабет, судя по пятнам и потекам от чая на подлокотнике. Диана плотно сжала губы, хотя они так и норовили растянуться в блаженной улыбке, и медленно встретилась с Генри глазами.

Он нервничал, и она знала, что он тоже прекрасно понимает смысл присутствия здесь ее тетки.

Она сложила руки на коленях и произнесла высоким голосом, подражая манерам леди:

– Сегодня замечательная погода, мистер Шунмейкер, но боюсь, она может перемениться.

– Вы совершенно правы, – ответил Генри, подражая ее преувеличенно любезному тону, – Когда вы вошли, я ощутил дуновение холодного воздуха. Думаю, это к переменам.

– О боже, – Диана сопроводила свои слова подмигиванием. Генри скрестил ноги и принялся крутить пуговицу на жилете. Она не отрываясь смотрела на его скулы, пока он всеми силами старался не рассмеяться.

– Вам понравились все эти фестивали в пятницу вечером, мистер Шунмейкер? – Она смотрела на него и надеялась, что слова вечер пятницы означали для него то же, что и для нее, – Я слышала, вы были очень заняты… на «Элизиане».

– Да… – медленно отозвался Генри, – Я остался весьма доволен этим прекрасным вечером, он понравился мне куда больше, чем все фестивали вместе взятые. Начался он, правда, с досадных недоразумений, зато потом, ночью, он стал особенно… чарующим.

Диана почувствовала, что краснеет. Она отчаянно придумывала какой-нибудь умный ответ, но все мысли словно испарились из головы. Она вспоминала себя в тонкой сорочке у зеркала и восхищенного Генри у окна ее комнаты – единственное, о чем она могла думать в эту минуту. Девушка некоторое время молчала, а затем произнесла первое, что пришло на ум.

– А с чем вы сегодня пожаловали в наш дом?

Генри разом помрачнел, и Диана немедленно выругала себя за нехватку сообразительности. Она же прочла столько романов! Нужно было ввернуть какое-нибудь изящное замечание, высказать остроумное предположение… Она уже придумала было одно, как вдруг услышала слова тетки:

– О, замечательная весть! Скажите же ей, мистер Шунмейкер.

Диана убрала прядь волос со лба.

– Что случилось? – спросила она нежным детским голоском.

Генри изучал ее несколько мгновений, сжав челюсти.

– Может быть, лучше вы сообщите, – предложил он с наигранной легкостью, повернувшись к Эдит.

Только теперь Диана заметила синяк на левой щеке Генри. Видимо, он все-таки неудачно упал с балкона.

– Нет, мистер Шунмейкер, скажите сами!

Генри молча поерзал в кресле, растерянно оглянулся и снова взглянул на Диану. Девушке показалось, что в комнате резко похолодало. Она с таким напряженным ожиданием смотрела на Генри, что испугалась сердечного приступа.

– Ваша сестра и я… мы решили… передвинуть дату свадьбы.

– Дату свадьбы? – Диана быстро опустила глаза. Она с ужасом поняла, что до этой минуты не верила до конца в реальность предстоящей свадьбы. Генри и Элизабет были просто помолвлены… и даже не по любви. Казалось, что свадьба еще нескоро, что все еще может перемениться, что время будет тянуться бесконечно… – Но зачем? – спросила Диана внезапно охрипшим голосом.

Генри кинул осторожный взгляд на Эдит, а затем долго смотрел Диане в глаза и молчал. Она поняла, что сказка закончилась и нужно забыть обо всех глупых мечтах и призрачных надеждах.

– Это просто замечательно! – бодрым голосом продолжил Генри, словно уже все объяснил и выслушал поздравления Дианы. Девушка, однако, сдержалась. Никогда еще ей не удавалось так мастерски скрыть свои чувства… – К сожалению, я вынужден вас покинуть, – продолжил Генри, – Если свадьба действительно состоится на этой неделе, нужно очень много успеть сделать. Сейчас я должен сообщить Изабелле о согласии Элизабет перенести свадьбу на следующее воскресенье, и она займется подготовкой.

Диана подняла глаза и увидела, что Генри уже встал со своего кресла. Он мельком взглянул на тетю Эдит, а затем быстро подвинулся, закрыв Диану от ее цепкого взгляда, и поклонился, поцеловав девушку в шею. А выпрямившись, официальным тоном произнес:

– Хорошего дня, мисс Диана.

Поцелуй заставил Диану затрепетать. Притворяясь спокойной, она сидела и растерянно смотрела, как Генри попрощался с тетушкой и быстро удалился. Диана осталась наедине с Эдит в комнате, где происходили все главные события ее семьи, как радостные, так и печальные.

Диана посмотрела на кресло, с которого только что поднялся Генри, и заметила маленький томик Уитмена, видимо, выпавший из кармана гостя. Дотянувшись до книги, она немедленно принялась искать любимый отрывок. Ей нравилась сама идея – найти его именно в книжке, принадлежащей Генри.

Но Диана не успела отыскать то, что собиралась, потому что ей на колени упала закладка. Там, написанные уже знакомым почерком Генри Шунмейкера, чернели строчки, предназначенные лишь ей одной.

Я бы хотел показать вам гиацинты в нашей семейной оранжерее. Прошу вас, приходите. Буду ждать вас в среду, после девяти вечера.

Диана убедилась, что тетя Эдит не смотрит на нее, и затем пробежала взглядом по комнате. Многие антикварные пещи, предметы искусства и картины при дневном свете казались тусклыми и невзрачными. Все вокруг показалось Диане серым, скучным и бессмысленным. Все меркло на фоне переполняющих ее чувств. Пульсация крови, биение сердца и головокружительное ощущение поцелуя Генри – только ради этих восхитительных мгновений стоило жить. Диана начала понимать, почему в романах именно запретная любовь считается самой сильной и самой настоящей…

34

Понедельник, 2 октября, 1899 года

Дорогая Пенелопа, у меня потрясающие новости.

Мы решили перенести свадьбу на следующее воскресенье!

Сегодня мне нужно выбрать ткань для наших платьев,

иначе их не успеют пошить к сроку.

Встретишь меня в «Лорд& Тейлор» в час дня?

Как всегда, в ознаменование важных событий Пенелопа облачилась в красное. В тот день она выбрала платье ярко-пурпурного цвета с рукавами-болеро. Девушка заказала этот наряд из Парижа для предстоящего сезона и очень радовалась покупке, особенно сейчас. Алой кометой носилась Пенелопа по «Лорд&Тейлор», следуя за Элизабет мимо больших рулонов роскошного белого муслина, шелка и тесьмы. Элизабет оделась в светло-голубое и была очень созвучна всем этим свадебным оттенкам, с той лишь разницей, что ее платье было сшито из простого хлопка.